Взрослые игрушки
Шрифт:
Я слышал, как она хрипло задышала, как начала издавать какие-то звуки, откашливая слизь, как зашевелилась под трупом сторожа. Потом, через мучительно долгое время, ее голова показалась над ямой. Она скользила по грязи, но я не мог заставить себя подать ей руку. Прошло несколько минут, пока оно выбралось. Оно стояло на четвереньках, упираясь о землю скрюченными птичьими лапами и не сводя с меня глаз, залитых кровью. Не было видно ни белков, ни зрачков - сплошной мокрый глянец. Кровоизлияние было изнутри, но создавалось впечатление, что ее глазницы заполнены, как лужицы после дождя, и стоит ей моргнуть, как кровь хлюпнет из-под век и
Ну вот, отлично. Она, скорее всего, спятила (а кто бы не спятил?). Выходит, все зря - если ЭТО нападет на меня, то придется повозиться - несмотря на ослабший организм, невменяемость придает много сил. Только этого не хватало.
– Блонди!
– позвал я ее.
– Лу-Рашель!
Она моргнула. Потом еще раз дважды, резко - и на кровавую поверхность глаза всплыл зрачок. Потом села и отерла лицо руками, убирая назад то, что было волосами; некая цивилизованность жеста давала какую-то надежду на счастливый исход. Ее ногти отросли и завернулись, словно когти чудовища.
А потом она завопила.
Ее рот был едва открыт, и я понятия не имел, каким акустическим чудом получается этот взрывающий перепонки дикий, невыносимый звук. Она орала и орала, пока я не начал сходить с ума, и тогда заорал тоже:
– А ну заткнись!!! Заткнись сейчас же!!!
Рэйчел поперхнулась криком, но замолкла, уставившись на меня с полуоткрытым ртом. Я уже ничего не хотел, и игра была не в радость, я хотел, чтобы этого всего не случилось ни с ней, ни со мной…
– Я у-хо-жу!
– сказал я как мог внятно, поднимаясь на ноги и едва справляясь с дрожащим голосом.
– Я оставляю тебя в покое! Ты понимаешь? Ты меня больше не увидишь!
Ее губы зашевелились и наконец родили внятное слово.
– Улисс!
Второй раз в жизни.
Она узнала меня по голосу.
– Улисс …
Она подползла, на ощупь обняла меня за талию и уткнулась лицом в живот, пачкая его кровью и грязью, хрипло повторяя мое имя, как молитву.
Я почувствовал, что прирастаю к земле. Что это, как это назвать? И в этот момент меня вдруг прошило страхом, будто ее воспоминания заполонили меня - я отчетливо ощутил все это, все до единой мелочи, угасание, ужас, комья земли о крышку… смерть. Ощутил так, будто пережил это сам.
А потом раздался выстрел, и я был почти благодарен стрелявшему..
Раздумывать дальше было уже некогда. Я поднял Рэйчел на руки - она вообще не весила, в ней было фунтов сорок - и сбежал. Разберемся позже.
И впрямь везучая - не сожгли, не убили, не сгорела… Ни дать ни взять - королева второго шанса.
Мы остановились в захолустной гостинице. После нескольких осознанных фраз Рэйчел снова “ушла”, и мне пришлось несколько ночей приводить ее в чувства. Сначала я ее вымыл от всей мерзости, которая ее покрывала, и не скажу, что это было приятно. Когда она высохла, я обалдел: ее черные волосы стали белыми, абсолютной белизны, не имеющей ничего общего с сединой, никакого серовато-перечного оттенка. Чистый снег.
Потом я ее кормил, что было еще отвратительнее. Одно дело охотиться на улице, и совсем другое - когда приводишь кого-то, чтобы скормить мифическому монстру - есть в этом что-то низкое и нечестное. Однако скоро ее глаза очистились и стали прозрачными, голубыми, как вода на отмели. Нет, как лед. Чистый лед.
Я снял дом на окраине, чтобы не привлекать внимания. Рэйчел
И ко всему прочему я и не подозревал, как много она знает способов выражения благодарности…
Однажды вечером, когда Рэйчел наконец почувствовала себя готовой выйти на улицу, я лежал на гостиничной койке и ждал ее возвращения из ванной, размышляя, как расскажу обо всем Данте.
…Она подошла, распространяя вокруг запах первых заморозков. Развела мои колени, стала между ними и провела руками по моим волосам, прямо глядя в глаза. Ее льдинки отражались в моих зрачках приятным мятным холодком. Ее волосы щекотали мне лицо.
– Видишь, мы теперь как брат и сестра, если бы не кожа, - произнесла она тихо, - ты был прав. Я и в самом деле блондинка.
Она поцеловала меня в лоб мягкими холодными губами. Потом ее поцелуй переместился на глаз, она обжигающе глубоко обвела его языком, как будто собираясь высосать из глазницы. Это было возбуждающе и странно.
– У тебя очень красивые глаза, Улисс…
– Лу…
– Называй меня, пожалуйста, Рэйчел.
В следующий момент она отстранилась и плавно воткнула мне что-то в глаз.
С теми, кто не чувствовал ничего подобного, я даже разговаривать не стану на эту тему. У меня (как и у всех нас) очень высокий болевой порог, но сейчас я бы так не сказал. Я даже не смог издать ни звука, ощущая, как острие, зацепив нижнее веко, со скрежетом проходит через отверстие в черепе до самого мозга и вонзается в него раскаленной спицей. Все стало красным и белым, вспышки меняли друг дружку, я не осознавал, что лежу навзничь и рискую захлебнуться собственной кровью, которая без остановки хлещет из глазницы, заливая лицо и весь мир. Кажется, в мозгу задело какие-то участки, отвечающие за восприятие, - звук отключился, потолок вертелся с сумасшедшей скоростью, я видел только половину всего, но и этого было много. Вокруг расплылся запах горящих осенних листьев, и я подумал, что умираю.
Я, конечно, не умер. Рэйчел знала про вампиров очень мало и отправилась в опасное путешествие за знаниями в одиночку. Но кое-что она знала, и потому, уходя, сподобилась пошире распахнуть окно, на всякий случай. Я не превратился в хорошо прожаренный бифштекс только благодаря интуиции, потому что проснулся буквально за минуту до того, как солнце весело рвануло в комнату. Секунда, чтобы разлепить здоровый глаз, залитый кровью, - и я закатился под кровать, стянув на себя покрывало и лишь мельком увидев, как солнечные зайчики заплясали по паркетному полу - как раз на нужном месте. Умница Рэйчел.