Взрослые игрушки
Шрифт:
Кровь растеклась далеко по комнате, проникая в щели, сворачиваясь и застывая дурацкими уродливыми узорами. Поразительно, что из меня одного натекло столько - как там вообще что-то осталось? Я дотронулся до глаза - он представлял собой твердый сгусток запекшейся крови и болел зверски. Слух постепенно возвращался, это радовало. Что же, пока ничего нельзя было сделать, я устроился как возможно удобнее, чтобы залечить рану и переждать этот невероятно длинный день.
Последняя моя мысль перед отключкой была о том, каким же уродищем я стану. Никогда раньше не осознавал так остро собственную красоту. Бывшую красоту. Приятных
Все оказалось не так страшно, никаких ужасных шрамов. Даже веко восстановилось, а яблоко затянулось и стало похожим на мраморный шарик с розовой прожилкой. Смотрелось как-то ненормально, но не отталкивающе. Все же я прикрыл бывший глаз повязкой и почувствовал себя лучше - иллюзия наличия все же лучше, чем отсутствие.
Конец 1 части.
*
Часть 2. Улисс.
Иногда я сам удивляюсь, как мало меня интересует собственное прошлое.
Данте прислал за мной вертолет, но посадочная площадка на здании киностудии еще не была готова, поэтому в аэропорту меня ждала машина.
Это слабо сказано.
Такого монстра я еще не видел. Скорее всего, она делалась на заказ, потому что я не смог опознать в ней ни одну из известных моделей. Широкая, как “хаммер”, хотя не такая громоздкая; с двумя рядами прожекторов, чтобы гонять слонов по саванне; естественно, черная и длиннющая, будто посередине есть еще одна пара колес. Я готов был поклясться, что этот гроб на колесиках проектировал не Данте - самоутверждение ему давно ни к чему, да и такие понты совсем не в его духе. Несколько пошловато.
Из машины вышел не-мертвый, тоже весь в темном, как продолжение ее тени.
– Привет, - сказал я.
– Добрый вечер. Я отвезу вас в особняк, если вы не возражаете, - ответил он совсем в другом тоне - отточено-официальном. Кажется, он видел во мне не друга Данте, а просто очередное задание, и особо не напрягался быть дружелюбным. Как странно.
Я сел вперед, почти теряясь в гигантском салоне - мех и полированное черное дерево, отпад. Интересно, отчего на переключателе скоростей нет бриллианта с кулачок? Он бы тут неплохо смотрелся.
Машина с грацией танка тронулась с места, и я снова переключил внимание на парня за рулем. Он ведь был совсем молод - скорее всего, еще даже не пережил свой биологический возраст, но в нем чувствовался мощный потенциал. Представляю, что вырастет из мальчика лет через сто, а то и раньше - когда он полностью раскроется. Но не это меня зацепило, нечто другое - какая-то странная энергетика, какой я ни у кого еще не встречал, даже у древних. Даже у Данте. Это не могущество, не особенный талант, просто совсем незнакомая сила, вызывающая инстинктивную опаску. Что-то вроде этого чувствуешь за несколько минут до рассвета. Странно. Ну с чего бы вроде опасаться совсем зеленого, которому я могу за секунду шею свернуть, как цыпленку? Я сам не знал.
– Мне казалось, что я должен был приехать на студию, - заметил я.
– Ты точно правильно понял свою хозяйку?
Он метнул на меня быстрый взгляд и снова уставился в лобовое стекло.
– Чего у меня нет, так это хозяев.
Все интереснее и интереснее.
– Ты не похож на других слуг Перл. Все перед
Если я ему польстил, то виду он не подал.
– Я ей НЕ СЛУГА. Я наемник, - жестко сказал он, уверенно лавируя по ослепительным улицам.
– Если Перл платит мне за работу, это не делает меня ее собственностью.
О, какая болезненная тема. С такой гордостью можно или прыгнуть выше головы, или наоборот упасть так глубоко, что дальнейшее течение жизни окажется просто бессмысленным. Я уже не рассматривал город за окном - такой мальчик, глаз не оторвать. К тому же я был уверен, что когда-то уже видел это лицо и слышал эту манеру разговаривать. И это не так давно было…
– Ты должен быть очень хорош, если она мирится с таким характером.
Впервые он изобразил нечто вроде улыбки.
– Я очень хорош.
Не сомневаюсь.
За окнами цвел безумными огнями город, такой похожий на все другие города, и это только укрепило мое мнение, что ни один город не стоит, чтобы остаться в нем навсегда. Данте жил в Чикаго уже давно, и я представить не мог, как столько времени можно оставаться на одном месте. Но что я - бродяга без корней и без памяти. Перекати-поле. Вот и катаюсь, пока еще остаются места, где не бывал. Возможно, у Данте просто уже не осталось таких мест?
– И давно ты слу… то есть работаешь на Перл?
– Немало.
Раздался тихий-тихий звук - опустилась перегородка между нами и салоном автомобиля. Там сидел еще кто-то, и я бы услышал его раньше, если бы не был так увлечен.
Его лицо отразилось в зеркале - бледное пятно в окантовке светлых волос, прочерченное вспышками глаз. Потом темнота рассеялась, и я разглядел его лучше. Он низко сполз на сиденье, скрестив руки, на нем было серое пальто и шарф, обматывающий шею несколько раз. Вид у него был откровенно недовольный, будто ему запретили сделать нечто, чего очень хотелось.
– Ноа, - сказал он, - ты отвезешь меня домой?
Тот взглянул в зеркало, и наши взгляды в нем скрестились.
– Ты же вроде куда-то собирался.
– Передумал. Я домой хочу…
– Ладно, как скажешь.
Он еще глубже зарылся лицом в шарф, глядя на меня, только глаза сверкали. Может, мы были знакомы? Нет, похоже, это было просто любопытство. Через пару секунд он потерял ко мне интерес, но перегородку не закрыл, просто сидел, уставившись в окно.
Ноа. Теперь я вспомнил. Когда-то я знал человека, который тоже носил ветхозаветное имя. Это было во взрывные двадцатые, времена мафиозных разборок, полосатых костюмов и крестных отцов, когда по городу редко увидишь машину без вереницы аккуратных дырочек автоматной очереди на боку. Звали его Иов Камински, но в отличие от своего библейского тезки, терпевшего от Создателя пинки и тычки, он сам раздавал их направо и налево. Иов работал на семью Ризоли, и хотя был чистокровным евреем, а никак не итальянцем, но, кажется, женился то ли на дочери Франко Ризоли, то ли на племяннице. Перл тогда, как и сейчас, была глубоко в тени, но это не мешало ей зарабатывать фантастические деньги на банальной продаже спиртного и оружия. Хотя этим, казалось, кто только тогда не занимался. Она действовала через Энцо Джотто, который был ее преданным слугой до гроба. И до гроба, надо сказать, оказалось недалеко.