Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством»
Шрифт:
Я хорошо знаю Псири, поскольку мой университетский кабинет находился всего в нескольких сотнях метров от этого района, а студия Данаи располагалась в самом сердце его кварталов. Поблизости, на краю Псири, влачил скудное существование офис коалиции радикальных левых, повсеместно известной как СИРИЗА. Поэтому, когда в начале 2011 года Никос Паппас, ближайший помощник молодого лидера коалиции, позвонил мне с просьбой встретиться и предложил побеседовать втроем в Псири, это предложение было принято мною на «ура».
Мы встретились в скромном бутик-отеле, плоде инвестиций в этот район, олицетворении тех ложных чаяний джентрификации [44] , что были грубо растоптаны в 2010 году. Этот отельчик впоследствии сделался обычным местом наших встреч, его стены пастельных тонов были свидетелями наших бесед, которые начались в этот день в расслабленном, почти академическом темпе, но стали серьезнее и, если угодно, предметнее, в начале 2012 года. Тем не менее, в ходе первой встречи (и некоторое время после нее) у меня не возникало оснований полагать, что мы будем встречаться снова и снова.
44
Практика реконструкции и модернизации депрессивных городских кварталов; считается, что она влечет за собой повышение среднего уровня доходов населения района, поскольку сюда начинают переселяться более состоятельные люди.
Впервые я увидел Алексиса Ципраса на плакате, которыми завесили все Афины, призывая избрать его на пост мэра на местных выборах 2008 года. Даная, давняя сторонница этого движения среди греческих левых, восторгалась тридцатичетырехлетним кандидатом, отважившимся притязать на должность, которую обычно занимают умудренные жизнью пожилые политики, рассчитывающие на нее как на трамплин перед переселением в Максимос [45] . На выборах Алексис удвоил голоса, отданные за СИРИЗА в центре Афин, и очень скоро старая гвардия коалиции организовала внутренний путч, который вознес его наверх как лидера движения и оттеснил того, кто раньше продвигал Алексиса как своего потенциального преемника. Однако на всеобщих выборах в следующем году, когда Алексис возглавил партийный список в первый раз, заголовки СМИ превозносили победу злополучных социалистов и Георгиоса Папандреу, а СИРИЗА [46] стала пятой, набрав жалкие 4,6 % голосов, вполовину меньше, чем в 2007 году.
45
Моим округом были Большие Афины (или Афины Б, как его называли). Поэтому я не имел возможности голосовать за Алексиса на выборах мэра. Впрочем, я бы в любом случае не голосовал за него, так как скептически относился к СИРИЗА.
46
Если быть точным, партия еще не получила название СИРИЗА. До 2013 года она называлась «Синасписмос», то есть «Альянс». На выборах 2009 года партия «Синасписмос» сформировала широкую коалицию со многими квазинезависимыми партиями и движениями. На выборах-«близнецах» 2012 года (в мае и июне) она выступала под названием СИРИЗА (коалиция радикальных левых) как единая партия, чтобы заручиться правом на привилегии, недоступные коалициям. Только в июле 2013 года состоялся съезд, который превратил СИРИЗА в «унитарную» партию.
Когда я вошел в холл отеля, Алексис и Паппас уже сидели за столиком в ресторане. Алексис радушно приветствовал меня, его улыбка казалась искренней, неподдельной, а рукопожатие словно приглашало подружиться. Паппас же постоянно озирался, а голос у него был высокий и тонкий; он непрерывно шутил, не важно, о чем шла речь – о чем-то забавном или печальном; еще он пытался излучать властность и одновременно услужить всем и каждому. С самого начала было очевидно, что Паппас руководит «молодым принцем», наставляет того, сдерживает и подталкивает в нужном направлении; это мое первоначальное впечатление сохранялось на протяжении последующего бурного периода: внешне два человека казались сверстниками, различались темпераментом, но действовали и думали заодно.
– Я слежу за вашей деятельностью уже много лет, с тех самых пор, как прочитал ваши «Основания», – начал Паппас, подразумевая учебник по экономике, который я опубликовал в 1998 году [47] . Должно быть, он наткнулся на эту книгу, когда изучал экономику в Шотландии, а после того прочел «Скромное предложение по урегулированию кризиса евро», составленное мною в соавторстве со Стюартом Холландом, бывшим британским депутатом-лейбористом и профессором экономики в Университете Сассекса. Мы со Стюартом работали над «Скромным предложением» с 2005 года, руководствуясь убеждением в том, что евро рано или поздно спровоцирует всеобщий кризис, способный погубить Европу [48] . Когда европейский кризис в итоге разразился, мы предприняли все возможное, чтобы уточнить наши взгляды и всюду рекламировать свою работу, поскольку не сомневались в том, что ее рекомендации – лучший шанс Европы избежать гибели. – Прошу, изложите Алексису те принципы, которые вы отстаивали в «Скромном предложении».
47
Yanis Varoufakis, Foundations of Economics: A Beginner’s Companion (1998), Routledge, London.
48
Резюме «Скромного предложения», которое в 2013 году было переработано при содействии Джейми Гэлбрейта, содержится в приложении к моей книге: Yanis Varoufakis, And the Weak Suffer What They Must? Europe, Austerity and the Threat to Global Stability (2016), The Bodley Head, London.
Я кратко объяснил логику своих рассуждений, а затем разговор перешел на обсуждение политической экономии Подкормистана и стратегий, доступных прогрессистам, которые желают спасти страну от долговой кабалы.
Вскоре стало ясно, что, по политическим причинам, Алексис никак не может решить для себя базовый вопрос – должна ли Греция оставаться в зоне евро. Даже в 2011 году СИРИЗА раздирали внутренние разногласия по поводу того, должна ли партия добиваться «Грексита» (выхода из еврозоны, хотя и не обязательно из ЕС), должна ли она включать этот пункт в свою официальную программу. Пока мы беседовали, мне показалось, что отношение Алексиса к этому вопросу можно назвать высокомерно-незрелым. Его куда больше заботила необходимость удерживать под контролем враждующие крылья партии; выяснение для себя самого, какова правильная политика, было для него второстепенным. Судя по многозначительным взглядам, которые бросал на Алексиса Паппас, второй активист СИРИЗА думал так же – и надеялся, что я помогу ему уговорить лидера партии отказаться от ненужных экспериментов с идеей «Грексита».
За час или около того нашей беседы я приложил все усилия, чтобы донести до Алексиса следующее: провозглашение «Грексита» целью будет такой же большой ошибкой, как и отказ подготовиться к этому событию. Еще я раскритиковал СИРИЗА за глупые обещания, например за посул в случае победы на выборах разорвать кредитное соглашение с ЕС и МВФ в одностороннем порядке.
– Почему мы не можем сказать им, что, если они не примут наш односторонний отказ от их программы, мы выйдем из евро? – спросил Алексис.
Я объяснил, что существуют три возможных результата конфронтации с «Тройкой». Лучшим результатом станет новая сделка для Греции – сделка, предусматривающая серьезную реструктуризацию долга, завершение мер жесткой экономии и ряд реформ, направленных против олигархии, при сохранении членства в еврозоне. Наихудший возможный результат заключается в сохранении членства в еврозоне в том же статусе, то есть в долговой тюрьме и при сокращении доходов, перспектив и надежд. «Грексит» занимает промежуточное положение между этими вариантами: он гораздо хуже, чем полноценное восстановление в пределах еврозоны, но лучше, в среднесрочной и долгосрочной перспективах, чем растягивание порочной политики «спасения», депрессии и добровольно-вынужденного аскетизма на новые пять лет и более.
Я прибавил, что Берлин, Франкфурт, Брюссель и МВФ не согласятся с ультиматумом – мол, принимайте наше решение или убирайтесь; они просто отвернутся от нас. Посему выдвижение такого ультиматума гарантированно обеспечит третий результат – выдворение из еврозоны – и навсегда лишит нас возможности действий по первому варианту. Чтобы оставить шанс на поиски наилучшего возможного решения, следует принудить другую сторону к переговорам. Отчасти это будет означать отказ от «Грексита» как угрозы (не говоря уже о цели), а отчасти станет сигналом миру, что худший страх Алексиса – не навязанный «Грексит», а пролонгирование текущей ситуации. Трудно было сказать, заинтересовался ли он этими нюансами.
– Знаете, Янис, многие люди, к примеру Пол Кругман, говорят, что при всех раскладах нам было бы лучше без евро, – в конце концов возразил Алексис.
Я согласился с тем, что для нас было бы лучше вообще не вступать в еврозону, но поспешил добавить, что одно дело – держаться подальше от евро и совсем другое – покидать еврозону. Выход ведь не приведет нас туда, где бы мы оказались, если бы не соглашались на единую европейскую валюту.
Чтобы хоть как-то его встряхнуть и заставить мыслить живее, я принялся обрисовывать ближайшие последствия объявления о «Грексите». В отличие от Аргентины, страны, которая отменила привязку своей национальной валюты к доллару, у Греции нет собственных банкнот и монет в обращении. «Грексит» потребует куда большего, нежели установления обменного паритета между драхмой и евро. Результатом подобного разрыва для Аргентины стала резкая девальвация национальной валюты, которая обернулась всплеском экспорта. Это обстоятельство, в свою очередь, привело к значительному сокращению торгового дефицита и, в конечном счете, к восстановлению экономики страны. Однако нам, в отличие от аргентинцев, придется создать новую драхму, а затем отвязать ее от евро [49] . На создание валюты понадобится несколько месяцев. Другими словами, «Грексит» будет напоминать объявление о девальвации валюты за несколько месяцев до ее проведения; такая стратегия чревата самыми печальными последствиями – оттоком евро и отсутствием своей валюты для проведения повседневных финансовых операций.
49
Аргентина, подобно Мексике и другим латиноамериканским странам, привязала свою валюту к доллару (в соотношении один песо – один доллар), но в результате аргентинский экспорт оказался чрезмерно дорогим, а в страну хлынул импорт. По мере роста торгового дефицита и накопления долга в долларовом выражении Аргентина начала понимать, что нужно что-то менять. Отток капитала из страны и развал ее экономики удалось предотвратить, избавившись в конце концов от привязки песо к доллару. Технически это была простая операция, однако она оставила многих аргентинцев с долларовыми долгами, которые люди не могли обслуживать, ибо песо сразу девальвировался. Все, что потребовалось, – решение правительства в пятницу днем, что песо больше не будет равняться по стоимости одному доллару США.