Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством»
Шрифт:
Готовы ли вы, спросил я у Алексиса, встать перед своими избирателями в ходе предвыборной кампании и сказать им, что вот такие шаги вы им предлагаете? Что таков будет «план А»? Или, быть может, лучше сказать избирателям следующее: мы будем требовать новых переговоров, которые позволят Греции заключить новую сделку, гарантирующую устойчивость нашей социальной экономики в пределах еврозоны, но если ЕС и МВФ откажутся от содержательных переговоров, тогда мы перестанем принимать «спасительные» кредиты от европейских налогоплательщиков. А если они захотят нанести ответный удар, выгоняя нас из еврозоны (и нанося урон одновременно нам и себе) – что ж, пускай сами роют себе могилу.
Паппас с энтузиазмом кивал, но Алексис как будто думал о чем-то другом. Когда я попросил его объяснить свое молчание, ответ подтвердил, что его заботят внутренние дела СИРИЗА, а вовсе не перспективная политическая стратегия. Я мысленно пожал плечами. Когда встреча подошла к концу, я, рискуя показаться высокомерно-снисходительным, предложил ему некий хорошо продуманный, но непрошеный совет по отдельному вопросу; возможно, он счел этот совет оскорбительным. Алексис, сказал я, если вы хотите стать премьер-министром, учите английский; наймите учителя, это очень важно.
Дома Даная спросила меня, как прошла беседа.
– Он очень приятный человек, – ответил я, – но не думаю, что он годится в лидеры.
Эти первые встречи с Алексисом и Паппасом оказались поворотным моментом во многих отношениях. За предыдущие два года я привык общаться с встревоженными представителями всего политического спектра страны (за исключением членов коммунистической партии, которые, похоже, обитали в этаком прочном пузыре самоуспокоенности и веры в свои идеалы). Но по мере завершения 2011 года и приближения срока второго кредита оставалось все меньше возможностей для искреннего диалога с представителями политического центра, будь то терявшие влияние социалисты из ПАСОК, многие из которых попросту попрятались в личных убежищах, или консерваторы из «Новой демократии», среди которых многие прежде разделяли мои опасения, но теперь примкнули к бедолагам из ПАСОК, добиваясь выделения второго пакета финансовой помощи – и, как следствие, прихода своей партии к власти. Неожиданно исчезло всякое пространство для межпартийного диалога, словно его смыло отливом. В парламенте только СИРИЗА продолжала воевать с утверждением Подкормистана 2.0. Вот почему, когда Паппас позвонил после одобрения второго кредита и предложил встретиться снова, я не раздумывал долго: при всех своих сомнениях я принял его приглашение.
При нашей второй встрече и при последующих я оказался приятно удивлен: Алексис словно преобразился. Куда-то подевалась былая самоуспокоенность, фиксация на внутренних проблемах СИРИЗА и пофигистское, уж простите, отношение к «Грекситу». Он явно выполнил домашнее задание, даже прочитал «Скромное предложение» [50] . Он с гордостью поведал мне, что нанял репетитора английского языка и добился значительных успехов. (Несколько лет спустя, когда он впервые возглавил правительство, я слушал телеконференцию с участием Алексиса, канцлера Германии Меркель и французского президента Олланда; что ж, английский Алексиса был лучше, чем у двух других участников.)
50
К моему несказанному удивлению, мы подробно обсудили «Скромное предложение» по выводу из европейского кризиса государственного долга, шаткость положения банков и фактическое отсутствие инвестиций.
Главным в наших встречах была предельная откровенность и осознание общей цели. Я приложил много сил к тому, чтобы убедить Алексиса и Паппаса: на любых переговорах с ЕС и МВФ успех Алексиса будет зависеть, среди прочего, от его способности и умения контролировать греческие банки. Между тем Алексис как будто полностью воспринял мою идею трехсторонней политики конструктивного неповиновения, которая заключалась, во-первых, в твердом отказе от дальнейшего кредитования и от мер жесткой экономии, сопровождающих это кредитование; во-вторых, она выдвигала умеренные предложения по реструктуризации долга, снижению налоговых ставок и проведению реформ, затрагивающих «треугольник греха»; в-третьих, следовало постоянно помнить о том, что в какой-то момент, в отчаянной попытке покончить с требованием реструктуризации долга и избежать для госпожи Меркель необходимости сознаваться перед парламентариями в обмане в 2010 году, Берлин вполне способен пригрозить выдворением Греции из еврозоны.
Архимедова точка
Поначалу я не хотел рассказывать Данае о телефонном звонке с угрозами в адрес ее сына. Прежде чем пугать ее (быть может, без причины), мне хотелось каким-то образом оценить риск. Наверняка это всего-навсего пустая угроза, посредством которой мне стремились заткнуть рот? Но потом я понял, что не имею права принимать решение в одиночку. Чем ближе становился срок выделения второго пакета финансовой помощи, тем активнее средства массовой информации, банки и правительство готовились к последнему противостоянию. Кто знает, на что они способны. Поэтому я наконец решился и рассказал Данае все.
Она неодобрительно оглядела меня и поставила лаконичный ультиматум:
– Либо ты идешь в политику, чтобы защитить нас, либо мы покидаем страну.
Без малейших колебаний я ответил:
– Значит, мы уезжаем.
Несколько дней спустя мне предстояло отправиться в турне по Соединенным Штатам Америки с рекламой своей новой книги о глобальном кризисе [51] . За это время я получил два приглашения на работу, что вполне позволяло мне сдержать слово, данное Данае. К началу 2012 года наш переезд в Соединенные Штаты был в разгаре [52] .
51
Yanis Varoufakis, The Global Minotaur: America, the True Causes of the Financial Crisis, and the Future of the World Economy (2011), Zed Books, London. С момента первой публикации вышло два новых издания, в 2013 и 2015 годах, с подзаголовком: «Америка, Европа и будущее мировой экономики».
52
Первый опыт переезда из страны в страну я получил в семнадцать лет, когда вместе с тысячами других греков моего возраста отправился учиться в Великобританию. Затем, в 1988 году, задыхаясь в тэтчеровской Британии, я перебрался в Австралию, где стал читать лекции в Университете Сиднея. Моя следующая миграция случилась в возрасте сорока лет, когда я решил уволиться из Сиднейского университета и вернуться в Грецию, на должность профессора в Афинском университете. Наш переезд в Соединенные Штаты в 2012 году был предпоследним перемещением в этом ряду, а последним (как я надеюсь и верю) был выход в 2015 году на политическую арену.
В тот день, когда мы сели на самолет, агентство «Блумберг» оповестило финансовый мир о двух важных новостях из еврозоны. Первое сообщение гласило: «Меркель готова на компромисс по долгу, Монти нашел способ ее переубедить» [53] . Второе сообщение касалось наших домашних дел: «Греки выгоняют из страны профессора университета за правду об экономической ситуации». Если бы первое сообщение оказалось правдой – увы, увы! – второе вполне могло быть ошибочным!
В общем, мы с Данаей приземлились в Сиэтле, где я проработал несколько месяцев в качестве приглашенного экономиста в корпорации «Вэлв» [54] , а затем перебрались в Остин, где мой замечательный друг и коллега Джейми Гэлбрейт договорился о возможности преподавания в школе имени Линдона Б. Джонсона по связям с общественностью при Университете Техаса: мне предстояло прочесть несколько курсов, в том числе курс под названием «Финансовый кризис в Европе». Несмотря на присущую Гэлбрейту способность предвидения, сомневаюсь, что он знал, во что ввязывается, предлагая мне эту должность: три года спустя Джейми присоединился ко мне в министерстве финансов Греции и возглавил работу над жизненно важным и сверхсекретным проектом.
53
Ангела Меркель была, конечно, канцлером Германии, а Марио Монти, неизбранный экономист, сменил на посту премьер-министра Италии зловещую, но избранную народом личность – Сильвио Берлускони. Несмотря на репутацию человека Меркель, Монти оказал своей стране большую услугу, убедив Меркель распределить долговую нагрузку по всей еврозоне (не путать с кредитами), а также создать собственный банковский союз. Неудачу он потерпел вовсе не потому, что не старался победить (см.: Varoufakis, 2016, Глава 6); скорее, виной всему сочетание нежелания Меркель помогать человеку, которого она ранее поддерживала, и отсутствие у Монти внутренней поддержки в Италии.
54
Компания-производитель видеоигр, чье многомиллионное сообщество игроков / клиентов спонтанно породило полноценную макроэкономику, включая развивавшуюся денежную систему, которую я хотел изучить.
Более двух лет Остин обеспечивал мне этакую архимедову точку преимущества, идеальное место для наблюдения и для действий. Было крайне тяжело смотреть издалека, как «Тройка» и ее местные миньоны официально превращают Грецию в Подкормистан 2.0, но взгляд из Остина позволял составить непредвзятое впечатление о происходящем.
Также мое новое положение способствовало установлению отношений между Вашингтоном и моими новыми друзьями из СИРИЗА (далеко не самыми очевидными союзниками). Казалось вполне разумным допускать, что будущее правительство СИРИЗА спровоцирует громкий конфликт с Германией, Европейской комиссией и Европейским центральным банком. Последним, что было нужно Алексису и Паппасу, являлись враждебные отношения с президентской администрацией Соединенных Штатов. Поэтому с 2012 по 2015 год, с помощью Джейми Гэлбрейта и его связей, я делал все, от меня зависящее, чтобы объяснить американским политикам и администрации Обамы: США не стоит опасаться правительства СИРИЗА, ибо приоритетом последнего станет освобождение Греции от сокрушительного долга.
Остин – странный город, но странный в самом приятном смысле: это поистине рай для любителей живой музыки и прекрасное место, чтобы забыть о суете и всяческих невзгодах. К сожалению, ни то, ни другое не было мне доступно. Днем, пока Греция спала, я готовился к лекциям и работал над своей книгой о глубинных причинах «безуспешной борьбы Европы с неизбежным кризисом» [55] . Ночью, пользуясь разницей во времени, я появлялся через «Скайп» на греческом телевидении, участвовал в текущих дебатах и писал статьи, продолжая взывать к разуму греков.
55
См. Varoufakis, 2016.