Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством»
Шрифт:
Всякий раз, когда какой-либо политический деятель дает журналисту эксклюзивное интервью в обмен на обещание «подать» его мысли в наилучших интересах этого политика, журналист оказывается, пусть, так сказать, бессознательно, причисленным к сети инсайдеров. Всякий раз, когда журналист отказывается «сместить акценты» в материале в пользу политика, ему грозит опасность лишиться ценного источника информации и быть исключенным из упомянутой сети. Таким образом властные сети контролируют потоки информации, привлекая к сотрудничеству аутсайдеров и изгоняя тех, кто отказывается играть по принятым правилам. Эти сети возникают и развиваются органически, ими движет некое «внутреннее сверхстремление», не подвластное никакому человеку, даже президенту Соединенных Штатов Америки, генеральному директору банковской корпорации «Барклайс» или людям, занимающим ключевые посты в МВФ или национальных
Если однажды угодил в эту паутину власти, требуется поистине героическое усилие над собой, чтобы из нее вырваться, в особенности когда уже не слышишь самого себя среди какофонии делания больших денег. Те немногие, кто отваживается, как говорится, выбиться из рядов, быстро становятся «сбитыми летчиками», и о них рассеянный мир скоро забывает.
Удивительно большое число инсайдеров, особенно тех, кто еще не успел увязнуть всем телом во властной сети, не обращает внимания на паутину, которую они помогают распространять; это объясняется относительной скудостью их контактов с данной сетью. Точно так же те, кто располагается в самом сердце этой сети, как правило, находятся слишком глубоко, чтобы замечать, что существует мир вовне. Редко кто-либо из них обладает достаточной проницательностью, чтобы заметить «черный ящик», в котором он живет и работает. К таким уникальным людям относится Ларри Саммерс. Вопрос, который он задал мне, был на самом деле призывом отвергнуть искусы мира вовне. А в основе его системы убеждений лежало убеждение, что мир возможно сделать лучше только изнутри «черного ящика».
Но в этом, как мне казалось, он сильно заблуждался.
Тесей перед лабиринтом
До 2008 года, пока «черные суперящики» функционировали стабильно, мы жили в мире, который казался сбалансированным и самовосстанавливающимся. Это были времена, когда британский премьер Гордон Браун восхвалял завершение цикла «подъема и спада» [6] , а будущий – в скором времени – председатель Федеральной резервной комиссии Бен Бернанке предрекал период великого спокойствия [7] . Конечно, это была иллюзия, порожденная «черными суперящиками», чьи принципы действия не понимал никто – и уж тем более инсайдеры, ими якобы управлявшие. А затем, в 2008 году, случился великолепный крах, этакий 1929 год нашего поколения, на фоне которого кризис в маленькой Греции выглядел смешным.
6
В кейнсианской модели экономики цикл обычно интерпретируется как колебания основного тренда развития.
7
Это знаменитое высказывание Б. Бернанке прозвучало в 2004 году.
На мой взгляд, финансовый кризис 2008 года, который ощущается до сих пор, почти десятилетие спустя, возник вследствие окончательного краха мировых «черных суперящиков», то есть сетей власти, заговоров без заговорщиков, определяющих наши жизни. Слепая вера Саммерса в то, что лекарство для этого кризиса появится в тех же самых рухнувших сетях, посредством обычной, повседневной деятельности инсайдеров, поражала меня уже тогда своей трогательной наивностью. Возможно, в ней не было ничего удивительного. В конце концов, тремя годами ранее я в предисловии к каталогу Данаи писал, что «открытие этих черных суперящиков становится необходимым условием для выживания нашего достоинства, для спасения изрядного числа наших собратьев-людей, даже для спасения нашей планеты. Проще говоря, у нас кончились оправдания. Поэтому пора открывать черные ящики!» Но чем это могло обернуться в реальности?
Во-первых, нужно взращивать в себе готовность признать, что мы, каждый из нас, вполне способны оказаться узлом в сети власти, быть, сами того не ведая, фактическими заговорщиками. Во-вторых – что наглядно продемонстрировал скандал с «Викиликс», – если мы попадем в такую сеть, вступим, подобно Тесею, в лабиринт и нарушим прохождение информации; если мы вселим страх перед неконтролируемым распространением информации в умы как можно большего числа участников сети, тогда такие «бессознательные», неуправляемые сети власти попросту рухнут под собственным весом и от собственной ненадежности. В-третьих, нужно сопротивляться любым попыткам заместить старые уничтоженные сети новыми.
К тому моменту, когда я вошел в вашингтонский
На следующий день после моей встречи с Ларри Саммерсом я встретил Джека Лью, будущего министра финансов США. После наших переговоров в министерстве финансов этот чиновник удивил меня своим дружелюбием: «Министр, считаю своим долгом предупредить вас, что буквально через неделю вас ожидает публичная порка, затеянная Брюсселем». Слова Ларри насчет важности надежного укрытия, а также его предупреждение, что мы проигрываем войну в средствах массовой информации, внезапно сделались чрезвычайно актуальными.
Конечно, это не стало большим сюрпризом. Инсайдеры, как я писал в 2012 году, агрессивно реагируют на всех, кто осмеливается открывать их «черные суперящики» для общественности: «Легко нам не будет. Сети власти отреагируют сурово и быстро, свидетелями чему мы являемся. Они сделаются более авторитарными, более закрытыми, более фрагментированными. Их все больше станет заботить собственная «безопасность» и монополия на информацию, а их доверие к людям с улицы ослабнет сильнее прежнего» [8] .
8
Цитаты из каталога выставки Данаи Страту 2012 года «Пора открывать черные ящики!».
Далее я расскажу о бурной и жесткой реакции сетей власти на мое упорное нежелание променять свободу Греции на привилегированное место внутри одного из «черных ящиков».
Подпишите здесь
Все сводилось к одному крохотному росчерку на листе бумаги – к тому, готов ли я подписать над пунктиром новое соглашение о предоставлении займа, который окончательно запрет Грецию в долговой тюрьме.
Причина, по которой моя подпись имела такое значение, состояла в том, что, как ни странно, ни президенты, ни премьер-министры «убыточных» стран не подписывают кредитные соглашения с МВФ или с Европейским союзом. Эта сомнительная честь выпадает на долю несчастных министров финансов. Именно поэтому для кредиторов Греции было принципиально важно, чтобы я склонился перед их волей, чтобы меня вовлекли в число «своих» – или, в противном случае, сместили и заменили более гибким и понятливым преемником. Подпиши я соглашение, очередной аутсайдер превратился бы в инсайдера, и меня завалили бы похвалами и материальными благами. Поток мерзких обвинений в мой адрес в международной прессе, хлынувший, как по заказу, чуть больше недели спустя после моего визита в Вашингтон, как и предупреждал американский чиновник, никогда бы не вылился на мою голову. Наоборот, меня именовали бы «ответственным» и «надежным партнером», «образумившимся мятежником», который сумел поставить интересы своего народа выше собственного «нарциссизма».
Судя по выражению лица Ларри Саммерса, когда мы выходили из бара под проливной дождь, он меня вроде бы понял. Он догадывался, что «европейцы» не заинтересованы в честной сделке со мной или с греческим правительством. Он понимал, что рано или поздно на меня надавят, принуждая подписать капитуляцию за принятие в «клуб» полноценных инсайдеров. Он знал, что я не хочу этого делать. И искренне полагал мой отказ глупостью – во всяком случае, лично для меня.
Со своей стороны, я понимал, что он хочет помочь мне заключить справедливую (по возможности) сделку. Еще я понимал, что он сделает все возможное, чтобы помочь нам, если это не нарушит его золотого правила: инсайдеры никогда не выступают против других инсайдеров и никогда не обсуждают с аутсайдерами действия и слова инсайдеров. Но я сомневался в том, что хоть когда-нибудь он поймет, почему нет ни единого шанса – ни на земле, ни в небесах, если уж на то пошло, – получить мою подпись на новом кабальном соглашении о предоставлении займа. Потребовалось бы слишком много времени, чтобы я внятно смог объяснить свои причины, но даже располагай мы этим временем, боюсь, мы слишком по-разному смотрели на мир для того, чтобы мое объяснение имело для Ларри какой-то смысл.