Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством»
Шрифт:
Признаться в таком публично было равносильно политическому самоубийству. Как она вышла бы к тем парламентариям, которым много лет читала нравоучительные лекции о бережливости применительно к больницам, школам, расходам на инфраструктуру, социальное обеспечение и охрану окружающей среды; как взялась бы умолять их согласиться на столь существенную «подпитку» банкиров, которые до сих пор фактически купались в деньгах? Как известно, необходимость – мать принудительного смирения. Канцлер Меркель глубоко вздохнула, вошла в великолепное, спроектированное Норманом Фостером здание федерального парламента в Берлине (бундестаг), изложила ошеломленным парламентариям дурные вести – и удалилась с запрошенной субсидией. По крайней мере, наверняка думала она, с этим-то я справилась. Вот только она ошибалась. Несколько месяцев спустя прилетел новый шквал телефонных звонков с просьбой выделить еще столько же миллиардов евро для тех же банков.
Почему «Дойчебанку», «Финанцбанку», прочим базирующимся во Франкфурте столпам финансовой некомпетентности понадобилось больше средств? Потому что суммы в размере 406 миллиардов евро, полученной от госпожи Меркель в 2009 году, оказалось едва достаточно для покрытия сделок с обесценившимися американскими деривативами. Конечно, этой суммы не хватило на покрытие банковских кредитов правительствам Италии, Ирландии, Португалии, Испании и Греции (в общей сложности на 477 миллиардов евро, из которых Афинам достался солидный кусок – 102 миллиарда евро). Лишись Греция возможности возвращать кредиты, три немецких банка столкнулись бы с очередной дырой в балансе, и от госпожи Меркель потребовался бы новый чек на сумму от 340 до 406 миллиардов евро. Будучи опытным политиком, госпожа канцлер прекрасно понимала, что теперь уже точно совершит политическое самоубийство, если снова придет в бундестаг и попросит у парламента такую сумму.
В общем, лидеры Франции и Германии потратили около 1 триллиона евро, чтобы не позволить греческому правительству открыть правду – то есть сознаться в банкротстве страны. При этом им следовало изыскать какой-то способ спасти своих банкиров во второй раз, не поставив в известность парламенты. Как сказал Жан-Клод Юнкер, тогдашний премьер-министр Люксембурга, а затем президент Европейской комиссии: «Когда дело становится серьезным, приходится лгать» [13] .
Спустя несколько недель удалось кое-что придумать: второй транш помощи собственным банкам будет представлен как акт солидарности с расточительными и ленивыми греками, которые, пусть невоспитанные и вообще невыносимые, по-прежнему остаются членами большой европейской семьи, а потому их нужно спасать. Весьма удобно, что это спасение подразумевало выделение нового гаргантюанского кредита, посредством которого греки смогли бы расплатиться с кредиторами из Франции и Германии, то бишь с провинившимися банками. Однако возникло техническое затруднение, которое необходимо было устранить: пункт учредительного договора еврозоны запрещал финансирование государственного долга со стороны ЕС. Как это обойти? Головоломку решили с типичной брюссельской хитрецой (это неаппетитное блюдо европейцы, в особенности англичане, успели научиться ненавидеть).
13
См.: http://www.telegraph.co.uk/news/worldnews/europe/eu/10874230/Jean-Claude-Juncker-profile-When-it-becomes-serious-you-have-to-lie.html.
Во-первых, новые кредиты объявили не европейскими, а международными, любезно разрешив МВФ участвовать в сделке. Для этого от МВФ потребовалось нарушить свое самое священное правило: никогда не выделять кредит стране-банкроту до тех пор, пока она не «сострижет», то есть не рефинансирует, свой долг. Тогдашний директор-распорядитель МВФ Доминик Стросс-Кан, отчаянно желая спасти банки страны, президентом которой он собирался стать через два года, охотно пошел на сотрудничество и убедил внутреннюю бюрократию МВФ смириться с этим нарушением. Привлечение МВФ позволяло заявить, что все международное сообщество, а не только ЕС, кредитует греков во имя реализации высокой цели – поддержки мировой финансовой системы. Рекомендую запомнить, что речь шла о попытке ЕС спасти государство-члена ЕС, не говоря уже о немецких и французских банках!
Во-вторых, крупнейшая доля займов, которую следовало изыскать в Европе, поступит не от ЕС как такового; нет, их решили оформить в виде ряда двусторонних займов Греции – от Германии, от Ирландии, от Словении и так далее, причем каждый двусторонний договор должен отражать относительную экономическую силу кредитора (налицо любопытное применение знаменитой максимы Карла Маркса «От каждого по способностям, каждому по потребностям» [14] ). Как следствие, из каждых 1000 евро, выделенных Афинам на возмещение долга французским и немецким банкам, Германия гарантировала 270 евро, Франция – 200 евро, а остаток в 530 евро гарантировали малые и бедные (в сравнении с первыми двумя) страны [15] . Такова была суть уловки по «спасению» Греции – по крайней мере, для Франции и Германии: тем самым большая часть бремени по санации французских и немецких банков перекладывалась на налогоплательщиков из стран, что были даже беднее Греции, например из Португалии и Словакии. Вместе с ни о чем не подозревающими налогоплательщиками из числа членов МВФ, скажем из Бразилии и Индонезии, этим налогоплательщикам предстояло перечислять средства в банки Парижа и Франкфурта.
14
Маркс К. «Критика Готской программы»: «На высшей фазе ком-мунистического общества… можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: «Каждый по способностям, каждому – по потребностям». До Маркса этот лозунг использовали французский социалист Л. Блан и утопист Э. Кабе.
15
Эти цифры отражают тот факт, что Германия обеспечивала около 27 % общего дохода еврозоны, Франция – около 20 % и так далее.
Не ведая, что они, по сути, расплачиваются за промахи и ошибки французских и немецких банкиров, словаки и финны, подобно простым немцам и французам, верили, что они помогают стране-соседу избавиться от долгов. Так, во имя солидарности с невыносимыми греками, франко-германская «ось» посеяла семена ненависти между гордыми народами.
От операции «Спасение» до банкротства
Едва «спасительные» ссуды потекли в министерство финансов Греции, началась операция «Спасение»: процесс немедленного перенаправления денег обратно во французские и немецкие банки. К октябрю 2011 года вложения немецких банков в государственный долг Греции сократились на целых 27,8 миллиарда евро – до 91,4 миллиарда евро. Пять месяцев спустя, к марту 2012 года, они уже составляли менее 795 миллионов евро. А французские банки выходили из обеспечения долга еще быстрее: к сентябрю 2011 года они избавились от греческих государственных облигаций на сумму 63,6 миллиарда евро – и полностью исключили греческий долг из своего баланса к декабрю 2012 года. То есть операцию провернули менее чем за два года. Вот к чему, собственно, свелась помощь Греции.
Неужели Кристин Лагард, Николя Саркози и Ангела Меркель были настолько наивны, что ожидали от обанкротившегося греческого государства возврата этих денег и процентов по кредитам? Разумеется, нет. Они воспринимали все происходящее именно так, как следовало – как циничное перекладывание потерь французских и немецких банков на плечи самых слабых налогоплательщиков Европы. В том-то и заключалась суть: кредиторы из ЕС, с которыми я вел переговоры, не уделяли первостепенного внимания возвращению своих денег потому, что на самом деле это были не их деньги [16] .
16
МВФ находился в несколько ином положении, поскольку Кристин Лагард ощущала огромное давление со стороны неевропейских участников фонда, которые требовали вернуть каждый пенни, выделенный Афинам по кредиту. Эти участники (например, Бразилия) сильно злились на европейское руководство МВФ за втягивание фонда в «рукопашную», до которой им самим не было дела, за нарушение устава МВФ – и за угрозу их деньгам.
Социалисты, как любила повторять Маргарет Тэтчер, просто обязаны привести финансы в беспорядок, потому что рано или поздно у них заканчиваются чужие деньги [17] . Что бы сказала, интересно, Железная леди, доведись ей узнать, что эта фраза будет отлично характеризовать ее собственных самопровозглашенных учеников, неолиберальных бюрократов, управлявших банкротством Греции? Разве эта «помощь» Греции была чем-то еще, кроме спасения французских и немецких банков за счет чужих денег?
17
Данное заявление миссис Тэтчер делала часто и разными словами. Например, в интервью «Темза Ти-ви» (программа «На неделе», 5 февраля 1976 года) она сказала: «…а правительства социалистов традиционно творят финансовый беспорядок. У них [социалистов] всегда заканчиваются чужие деньги. Это для них вполне характерно».
В своей книге «Глобальный Минотавр», которую я писал в 2010 году, когда Греция вступала в период кризиса, я утверждал, что капиталистическая идеология свободного рынка пала в 2008 году, спустя семнадцать лет после крушения коммунизма. До 2008 года апологеты свободного рынка изображали капитализм этакими дарвиновскими джунглями, где происходит естественный отбор наиболее успешных предпринимателей. Но после финансового краха 2008 года дарвиновский естественный отбор словно перевернули с ног на голову: чем более несостоятельным оказывался банкир, особенно в Европе, тем больше у него появлялось шансов присвоить доходы всех остальных – простых трудяг, инноваторов, бедняков и, конечно, политически бессильных. Банкротократия – вот имя, которое я дал этому новому режиму.
Большинству европейцев приятно думать, будто американская банкротократия хуже своей европейской «кузины», вследствие могущества Уолл-стрит и печально известной «открытой двери» между американскими банками и правительством США. Что ж, они сильно, очень сильно ошибаются. Банками Европы перед 2008 годом управляли столь бездарно, что банкиры-неудачники с Уолл-стрит выглядят на этом фоне едва ли не образцом добродетели. Когда начался кризис, банки Франции, Германии, Нидерландов и Великобритании располагали активами на более чем 30 триллионов долларов США; это в два с лишним раза выше государственного дохода Соединенных Штатов Америки, в восемь раз выше государственного дохода Германии и почти в три раза выше государственных доходов Великобритании, Германии, Франции и Нидерландов, взятых вместе [18] . Греческое банкротство 2010 года потребовало бы немедленного вмешательства правительств Германии, Франции, Нидерландов и Великобритании на сумму примерно 10 000 долларов США на каждого ребенка, женщину и мужчину, проживающих в этих четырех странах. Для сравнения, аналогичная ситуация применительно к Уолл-стрит потребовала бы относительно скромного вмешательства в размере не более 258 долларов на одного гражданина США. Если уж Уолл-стрит заслуживает ярости американской общественности, европейские банки заслуживают этого в 38,8 раза больше.
18
Как будто этого было недостаточно, на каждый доллар, фунт стерлингов или евро, к которым имелся доступ у европейских банков, они одолжили минимум сорок. С учетом такого так называемого коэффициента кредитного плеча в соотношении 40:1, расчеты показывают, что если хотя бы всего 10 % оказались невозвратными, кому-то пришлось бы предоставить банкам 2,25 триллиона долларов, иначе банкоматы бы опустели, а сами банки закрылись бы навсегда.