Взять свой камень
Шрифт:
– Эй, – поднимаясь на колени, заорал Щур. – Мы сдаемся!
Волков только криво усмехнулся, услышав это «мы». Поправить его, чтобы говорил только о себе? Стоит ли?..
– Выходить по одному, руки за голову, – приказали сверху. Говорил переводчик.
Щур, оглядываясь на Антона, пополз к двери. Поднявшись на ноги, бочком юркнул мимо убитых немцев и бросился вверх по лестнице. Волков ждал – сейчас стукнет выстрел… Но было по-прежнему тихо.
– Следующий! – приказал немец.
Лысый, уже смелее, но тоже
– Следующий!
Голос немца был противно равнодушным, и Волков, не выдержав, выстрелил. И тут же что-то заурчало у оконца, и в подвал пополз удушливый сизый дым.
«Танк! Или бронетранспортер! – понял капитан. – Подогнали к окну, насадили на выхлопную трубу шланг и сунули его в окно. Хотят выкурить? Ну а дверь-то открыта, не выйдет!»
Но в дверь влетела и завертелась на полу, выпуская белые космы, дымовая шашка. За ней вторая, третья. Загремело на лестнице – немцы заваливали выход…
Деревня выглядела вполне мирно, и Гельмут, немного успокоившись, приказал ехать дальше. Тем более что стрельба утихла. Стреляли только из немецкого оружия, это он определял на слух весьма точно – ни бухающих выстрелов русских винтовок, ни звонкого треска русских автоматов слышно не было.
Машина проскочила по пустым улицам и свернула к церкви. Рядом с ней стояло двухэтажное здание под зеленой крышей. Во дворе – грузовики, бронетранспортер, загнанный задним бортом к стене, солдаты – возбужденные, с оружием в руках, – и двое русских в штатском, с поднятыми над головой руками. Неужели это и есть парашютисты, те самые неуловимые «лесные призраки», которых наконец-то поймали?
– Что происходит? – выйдя из машины, спросил Шель у подбежавшего Рашке, неодобрительно глядя на его измазанный глиной, порванный на рукаве мундир без знаков различия.
– Русский фанатик отстреливается в подвале, – вытирая платком грязный лоб, ответил унтерштурмфюрер.
– А эти? – кивнул на поставленных лицом к стене Гельмут. – Кто они?
– Задержали утром на дороге. Вам докладывали, – Рашке убрал платок. – Я только что вернулся, – начал оправдываться он, – ездил в лес за группой парашютистов…
– Взяли? – прервал его Шель, подходя ближе к русским. Его взгляд упал на прикрытые брезентом трупы солдат и два тела в окровавленных комбинезонах, таких же, как на парашютисте, погибшем в ночь выброски десанта. Молодые парни, черт побери, совсем молодые.
– Эти? – кивнул Гельмут на тела.
– Да, – вздохнул Рашке. – Они отчаянно сопротивлялись.
– Вижу, – холодно ответил Шель, поворачиваясь спиной к накрытым брезентом телам. Сколько немецких жизней уже унесли с собой «лесные призраки»? Страшно
– У них обнаружен еще один комплект маскировочного обмундирования, – продолжил Рашке. – Я прикинул: по размеру он как раз подходит русскому, засевшему в подвале.
– Вы что, примеряли? – съязвил Шель.
– Я допрашивал его, – сухо ответил унтерштурмфюрер.
Глухо урчал мотор бронетранспортера; из-за его заднего борта, прижатого к стене, выползали струйки белесого дыма, смешанные с сизыми вонючими выхлопными газами.
– Как он попал в подвал? – направляясь к школьному зданию, спросил Гельмут.
– Его временно заперли в кладовке, на втором этаже, – пояснил Рашке, предупредительно распахивая дверь. – Я торопился в лес, преследовать уходящую русскую группу. А он убил солдата и прорвался в подвал, где сидели еще трое. В том числе старый большевик, на которого указал местный староста.
– Подвал не охранялся? – Шель уже поднимался по лестнице.
– Охранялся, – глухо ответил Рашке.
– Ясно… Русский мне нужен живым! Слышите? Живым и способным отвечать на вопросы. Распорядитесь! А этих, бывших с ним в подвале, еще раз обыскать и по одному ко мне на допрос. Но сначала распорядитесь насчет фанатика, переоденьтесь и переговорите со мной…
Рашке отстал и спустился вниз – выполнять приказ. Сопровождаемый двумя эсэсовцами, Шель прошел коридором и открыл дверь классной комнаты. Там его ждал рыжеватый обер-лейтенант. Предложив гостю стул, он уселся напротив, выжидательно глядя на штурмбанфюрера.
«Странно, – доставая сигареты, подумал Гельмут. – Обычно у рыжих голубые или карие глаза, а у этого разноцветные. Один карий, другой какой-то серый… В народе шутят, что у таких детей с разными глазами было два отца. Может, правда?»
– Пообедаете с нами, штурмбанфюрер? – вежливо предложил обер-лейтенант.
– Сначала дела, – поискав глазами, куда стряхнуть пепел, ответил Гельмут. – Прикажите подать пепельницу… Ну, пусть найдут что-нибудь, я не привык так… – он хотел сказать: «по-свински» – но сдержался.
Зачем выказывать раздражение? Хорошо, что он вовремя приехал, а то эти армейские дубины умудрились бы прикончить засевшего в подвале. И Рашке хорош, но с ним поговорим потом.
– Как русский? Вы присутствовали на его допросе? – кивком поблагодарив солдата, принесшего блюдечко вместо пепельницы, спросил Гельмут.
Солдата можно и не благодарить – обер-лейтенант, например, никогда бы не подумал этого сделать, но Шель считал, что вежливость, в разумных пределах проявляемая к нижестоящим чинам, при случае может принести плоды – хотя бы в виде некоторой популярности и снижения порога недоверия, всегда возникающего между сотрудниками его службы и всеми остальными.