Взять свой камень
Шрифт:
– Мне он показался недоумком, – зло усмехнулся обер-лейтенант. – А потом выяснилось, что он ловко прикидывался, как прикидываются мертвыми разные твари, когда чуют опасность. Я его расстреляю!
– Ну-ну, не следует горячиться, – с примирительной улыбкой ответил Гельмут. – Сначала с ним обязательно надо побеседовать.
– Я не хочу копаться в его грязном белье, – покраснел обер-лейтенант. – Извините, но я не полицейский! Сегодня я лишился почти двух отделений солдат. Только русский,
Шель молча слушал офицера, глядя на кончик сигареты. Конечно, все хотят быть чистенькими, но как объяснить этому разноглазому болвану, что можно спасти намного больше немецких жизней, узнав, зачем сюда прилетали русские? И стоит ли объяснять?
– Он должен попасть сюда живым и здоровым, способным отвечать на вопросы и чувствовать боль, – разделяя слова, твердо сказал Шель. – Приказ!
На его родном немецком языке это слово всегда писалось с большой буквы. И никакие доводы не подействуют на армейца сильнее, чем Приказ!
– Что скажете о других? – после паузы продолжил он.
– Один – местный большевик, старик, – помолчав, глухо ответил обер-лейтенант. – Еще двоих задержали на дороге патрули. Без документов.
– Хорошо, – глянув на вошедшего Рашке, сказал Шель. – Мы еще увидимся. Позаботьтесь пока о подвальном русском, а я побеседую с унтерштурмфюрером.
Обер-лейтенант надел фуражку, лежавшую на краю стола, и вышел, сердито хлопнув дверью.
– Садитесь, – подумав, что с армейцами всегда трудно найти общий язык, сказал Гельмут, обращаясь к Рашке. – Рассказывайте.
– Лгал, – начал эсэсовец. – Сообщил, что он бухгалтер из минской артели инвалидов. Якобы потерял при бомбежке эшелона жену и двоих детей, пробрался сюда к знакомому – большевику, выданному местным жителем. Имеет советский гражданский паспорт на имя Бурова Ивана Ивановича, десятого года рождения. Я приказал временно закрыть его в кладовке, а он убил солдата, убил часового у подвала и проник туда. Полагаю, он должен был обязательно встретиться с кем-то из троих, сидевших там. Двое из них сдались.
Примяв в блюдце окурок, Шель откинулся на спинку стула. Рашке рассуждает вполне логично: русский наверняка из банды «лесных призраков» – все его действия говорят об этом. Слава богу, что вовремя хватились и блокировали его, не дав уйти. Такой способен уйти и ушел бы…
– Как он там?
– Солдаты боятся спускаться в подвал, – Рашке встал, подошел к окну.
– Мы сейчас найдем способ его вытащить, – улыбнулся Гельмут. – Потом пусть дадут отдышаться – и сюда, ко мне. Кстати, почему никого не взяли живым в лесу?
– Они слишком быстро уходили, убили собак, – помрачнел унтерштурмфюрер. – Двоих мы уничтожили.
– Итого
– Я не знаю, сколько их, – честно ответил Рашке. – Судя по следам, в лесу их было трое. Один просто исчез. Мы прочесывали местность, – предваряя вопрос, торопливо сообщил он. – Но никого не обнаружили.
– Плохо, – покачал головой Гельмут. – Где их база? Сколько их осталось, что им здесь надо? И на все эти вопросы мы должны получить ответы от оставшегося в живых. Просто счастье, что его не успели прикончить.
– Собирались, но я вовремя вернулся, – похвалил себя Рашке.
– Давайте другого русского, – распорядился Шель. – В наручниках! Хватит неприятных неожиданностей.
Через несколько минут в комнату ввели Щура. Вздрагивая, он настороженно смотрел на немцев, облизывая разбитые губы.
– Вы кто? – спросил его Рашке. – Фамилия, имя?
– Бодинский Сергей Петрович. Сидел при большевиках в тюрьме, потом бежал вместе с… – Щур замялся, подыскивая слово, – вместе с приятелем. Шли по дороге…
– За что вас посадили в тюрьму? – перебил Шель.
– За это… – Щур опять замялся, не зная, что лучше сказать. – Несогласный я с ними был.
– В чем проявлялись ваши разногласия? – усмехнулся Шель. Ему уже стало все ясно. – Не хотели работать, воровали? Так?
– Отвечать! – Рашке ткнул Щура в спину. – Быстро!
– Молчите? – снова усмехнулся Гельмут. – Известно ли вам, что национал-социалистическая партия считает собственность священной? Мы не терпим бездельников, а вы ничего не умеете, кроме как воровать. Нам не нужны воры, Бодинский. Поэтому вас и вашего приятеля сейчас повесят.
– Нет! – закричал Щур. – Нет! Я скажу… Этот, в подвале, прибежал и загнал нас в угол. А сам говорил со стариком.
– О чем? – вкрадчиво спросил Рашке.
– Сначала о детях, потом о какой-то деревне, об огородах.
– Бред, – переходя на немецкий, пожал плечами унтерштурмфюрер.
– Почему? – возразил Шель. – Вдруг пароль? О какой деревне они говорили?
Услышав снова русскую речь, Щур немного приободрился.
– Я не мог расслышать, господин офицер. Они шептались. А тот, что пришел, угрожал нам оружием.
– Хорошо, – хлопнул по столу ладонью Гельмут. – Хотите жить и работать? Тогда сейчас вам дадут противогазы, пойдете со своим приятелем в подвал и вытащите оттуда русского. Я полагаю, он без сознания.
Щур понуро молчал, ссутулив плечи. Спускаться в подвал очень не хотелось, но и лезть в петлю тоже. Немцы не шутили, удавят враз.
– Идите, – махнул рукой штурмбанфюрер. – Если вы его вытащите, я подумаю, как с вами быть дальше…