Взыскующие неба
Шрифт:
Снова послышалось карканье, и кто-то заслонил собой лаз. Скребя когтями по камню и прижимая крылья к бокам, в нору влезла Фиахна. Добравшись до "зала", она тоже развернулась и устроилась головой к входу. Так, тесно прижавшись друг к другу, Кромахи и Фиахна просидели до утра.
Глава VII
У Гильдаса с самого утра ничего не ладилось. Как он ни уверял себя, что Кромальхад сам решил свою судьбу, бог весть на что обидевшись и разорвав былую дружбу, подспудно Гильдасу все-таки казалось,
Но Кромальхад - не ребенок и не юноша, он взрослый мужчина и воин. Во всяком случае, так он выглядел и так держался. На взгляд Гильдаса, ему было уж никак не меньше тридцати зим. Однако давешняя ссора, во время которой Кромальхад злился и плакал, как разобиженный мальчуган, заставила его внезапно усомниться в этом...
Кромальхад вел себя, как человек, никогда не видавший людей. Может быть, он вырос в заточении? Или при рождении он был оставлен матерью и его вырастили дикие звери? Случалось и такое... Гильдас своими ушами слышал историю о Кенуиге из Урзаха, которого в младенчестве подобрала и вскормила медведица, сообщив ему силу десятерых. Вернувшись к родным, Кенуиг обрел дар членораздельной человеческой речи, но, впадая в гнев, сразу принимался рычать, и он никогда не срезал ногти, и все тело у него поросло жесткой курчавой шерстью. Говорили еще, что великий и таинственный город Рим, откуда на памяти прапрадедов приходили бронзовые легионы, выстроившие великую стену против пиктов, и где, еще раньше того, проповедовал и умер бесстрашный Питер, ученик Йесы - так вот, говорили, что Рим выстроили двое братьев, вскормленных молоком волчицы...
"Кто он и что ты о нем знаешь? Откуда он взялся в ваших краях и отчего поначалу тебе пришлось водить его едва ли не за руку, разъясняя такие вещи, которые должны быть знакомы и понятны любому, кто вырос из детской рубашонки? А потом, едва набравшись опыта, он восстал против тебя, как глупый и храбрый сын, у которого едва пробивается борода, восстает против благоразумного отца...".
Да и как он мог бы удержать Кромальхада? Если не добрым словом, то разве что силой - но, дойди дело до стычки, Кромальхад одолел бы его, усугубив ссору стыдом поражения. И к тому же за ним стоял князь. Что сказал бы Гильдас старому воину? Что Кромальхада нельзя отпускать в Уску, потому что с ним случится неладное, неизвестно что, но непременно случится?
Его подняли бы на смех, и правильно бы сделали.
Возможно, он должен был попросить Брегу - пусть бы она, своей властью Мудрой Женщины, воспретила князю куда-либо отпускать или посылать Кромальхада.
До каких пор?
Пока не выяснится, кто же он такой. Что он такое.
Отчего-то сегодня это особенно не давало Гильдасу покоя.
Он вышел за дверь сполоснуть котелок, и тут от солнца отделилось и полетело к нему что-то черное, двигаясь в воздухе зигзагами, словно гигантская летучая мышь, невесть откуда взявшаяся днем. Гильдас в удивлении стоял и смотрел, даже не думая отстраниться; когда странное существо, колыхаясь вверх и вниз на лету, приблизилось, он едва успел подставить руки, чтобы оно не шмякнулось ему в лицо.
У него на руках лежала птица - то ли некрупный ворон, то ли крупная и почти черная ворона. Неподалеку послышалось карканье; Гильдас поднял голову и увидел вторую ворону, сидевшую на ограде. Перехватив взгляд человека, она сорвалась с места и улетела. Гильдас вспомнил странных друзей Кромальхада...
Птица издала хриплый крик, похожий на стон. На крыльях и на спине у нее зияли проплешины, точно ее ощипывали заживо, поломанные перья торчали как попало, на боках виднелись царапины, явно оставленные чьими-то когтями, ножка болталась. Гильдас подивился: какая же неведомая сила помогала искалеченной птице держаться в воздухе? Немудрено, что она бросилась к человеку, прося у него помощи и защиты.
Он отнес раненую птицу в хижину, положил ее на лежанку, а сам принялся греть воду в котелке. Снова послышалось хриплое, едва слышное карканье, на сей раз еще больше похожее на стон.
– Потерпи, я сейчас, - сказал Гильдас, как будто она могла понять. Впрочем, если животное, мучаясь от боли, могло стонать почти по-человечески, не стоило отказывать ему и в человеческом разумении.
Он никогда еще не лечил птиц, но, наверное, стоило хотя бы попытаться... Взяв кусок чистого полотна и несколько палочек, чтобы сделать лубок на сломанную ножку, Гильдас повернулся - и всё, что он держал в руках, посыпалось на пол.
На кровати, растянувшись ничком, лежал Кромальхад.
Он был без сознания два дня; впрочем, это было к лучшему - Кромальхад почти не шевелился, пока Гильдас промывал ему раны и ссадины, пока составлял кости в сломанной ноге и вправлял на место вывихнутую. Рассказывать князю или Энгусу о возвращении Кромальхада Гильдас не спешил. Да и что он мог им рассказать? Что Кромальхад свалился на него с неба в птичьем облике? Воины Скары перепугались бы насмерть - и явились бы с оружием...
Если Гильдас, не ведая того, приютил у себя оборотня или иное порождение Холмов, ему самому предстояло исправлять свою ошибку.
Но ведь Кромальхад был безобиден. До сих пор он никому в Скаре не сделал зла. Когда-то он пришел в поселок, прося приюта и помощи, и вот опять обращался к людям - к Гильдасу - ничего не требуя, а только полагаясь на человеческое милосердие, на которое вправе рассчитывать каждый, даже если он не человек. Лишь бы пришедший не нарушал законов гостеприимства и готов был, при необходимости, не только просить, но и давать...
Но выяснить, кто такой Кромальхад, нужно было как можно скорее. Пока об этом не узнали в поселке, пока не пришли убивать. Или пока этот оборотень, получеловек-полуптица, не нанес удар первым.
Гильдас задумался: вероятно, Брега не просто так обходила Кромальхада стороной. Может быть, она чуяла или подозревала...
И за эти два дня, пока Кромальхад лежал без памяти в доме брата, она ни разу не зашла, словно что-то удерживало ее, незримой чертой отделяло от Кромальхада, где бы он ни находился.
На третий день Кромальхад наконец пришел в себя - так же неожиданно, как и прилетел в Скару. Гильдас вышел развесить постиранное тряпье, служившее для перевязки, а когда вернулся, Кромальхад, с трудом переводя дух, смотрел на него блестящими от лихорадки, но несомненно разумными глазами. Гильдас полагал, что он пролежит в жару, без памяти, не меньше недели, но Кромальхад явно оправлялся от ран быстрее, чем рассчитывал лекарь, и это окончательно убедило Гильдаса, если у него еще оставались какие-то сомнения: Кромальхад - не человек. Или не вполне человек, если на то пошло. Два дня подряд Гильдас старался убедить себя, что ему, возможно, померещилось - никакого чудесного возвращения не было, и птица не оборачивалась человеком...