Взыскующие неба
Шрифт:
Кошки.
Как твари на болотах, подкрадывающиеся все ближе к заплутавшему путнику, они подбирались к нему, почуяв, что ворон ранен и утомлен. Клюв Кромахи был достаточно грозным оружием, но под телегой было слишком мало места, чтобы развернуться, а кошки, более гибкие и ловкие, могли зайти сразу с двух сторон. Кромахи оказался в ловушке. Если он вылезет из-под телеги, сова увидит его со стены и на сей раз не упустит. Если будет отбиваться, одна из кошек рано или поздно нападет со спины. Даже если он сумеет каким-то чудом одержать победу над обеими, она наверняка достанется ему чересчур большой ценой. Кошки искалечат его... что толку в разведке, если он не сумеет выбраться из Уски и принужден будет прыгать по крепости, волоча изорванные крылья? Он станет обедом
Кромахи содрогнулся от этой мысли. Нельзя было терять времени.
И он перекинулся. Кошки, внезапно обнаружив вместо птицы человека, с шипением прянули прочь. В человеческом обличье Кромахи едва хватало места под повозкой, и царапины от совиных когтей продолжали болеть, зато, по крайней мере, он мог немного перевести дух и поразмыслить, как быть дальше. Стояла ночь, крепость спала - бодрствовали только дозорные у ворот, да, может быть, в доме князя еще продолжался пир. Он мог пройти по Уске и увидеть все, что нужно...
Кромахи осторожно выбрался из-под повозки. Постоял и двинулся вперед. Камушек скрипнул под ногой, и Кромахи поспешно присел. Но вокруг было темно и тихо, никто его не видел и не слышал. Ночь была на его стороне. В темноте люди боялись покидать жилища, и даже дозорные не отходили слишком далеко от костра. Кромахи сомневался, что они будут бродить по Уске - скорее всего, Комгаллы вполне полагались на неприступность своей горы. Дозорные, конечно, сидели у огня, хвастались, жаловались на старые раны, точили оружие, ну или чем там еще занимаются мужчины, лишенные возможности провести вечер за пиршественным столом в доме князя. За разговорами и треском костра они и не услышат, что кто-то тихонько бродит по крепости. А если из хижины выйдет кто-нибудь из простых жителей, Кромахи попросту сольется со стеной или легчайшим звуком даст понять, что в темноте кто-то есть и соваться туда не надо. Он не сомневался, что после этого любой обыкновенный человек немедленно захлопнет за собой дверь, проверит, висит ли над ней рябиновая ветка, и до самого рассвета не высунет носа на двор.
Он нашел самый большой дом в поселке, решив, что это и есть жилище князя - старого разбойника Комгалла. Внутри было тихо, видимо пирующие уже угомонились. Кромахи прокрался вдоль стен. Крохотные, прорубленные под самой крышей окошки находились слишком высоко, чтобы в них заглянуть, но сидевший на пороге дружинник крепко спал, и Кромахи, перешагнув через него, осторожно приоткрыл дверь и скользнул внутрь. В человеческом обличье он ходил не так бесшумно, как привык, но все-таки был достаточно легок, чтобы передвигаться тихо. Хуже было другое: человеческие глаза не видели в темноте, и ему ничего не стоило случайно споткнуться о спящего или налететь на скамью. К тому же, после того как он целый день провел в облике ворона, приходилось заново привыкать к тому, что мир разноцветен. Кромахи до сих пор различал черное, белое и алое лучше всех других цветов...
В глиняной плошке на столе еще теплился слабый огонек. Кромахи взял плошку, и огонек заметался, но все-таки не потух. Прикрывая свет ладонью, Кромахи стал обходить большой дом. В дальнем углу, отгороженном занавесями, видимо, находилось ложе старого Комгалла. На скамьях, застеленных шкурами, и прямо на полу спали люди - кто ничком, кто врастяжку. Одни храпели, другие что-то приговаривали во сне. Кромахи насчитал шесть дюжин бойцов.
Больше, чем в Скаре.
Убедившись, что его шаги не потревожили ничей сон, он начал вглядываться в лица, ближе поднося плошку. Кромахи не слишком беспокоился, что его заметят: если бы он случайно разбудил кого-нибудь, то успел бы взлететь вороном и устроиться под стрехой. Проснувшись, человек не разглядел бы в темноте наверху птицу и наверняка решил бы, что ему попросту померещилось.
Кто-то заворочался и замычал, когда свет коснулся его век - Кромахи отпрянул - но спящий тут же перевернулся на другой бок и затих. Остальные спали непробудным сном, и так Кромахи обошел весь дом, пока не добрался до угла, отгороженного занавесями. Рядом с ним на медвежьих шкурах храпели трое. Кромахи нагнулся, рассматривая цвета брекана. Красный и зеленый, как сказали ему в Скаре. Кромахи поднес плошку чуть ближе и увидел на лице у одного из трех молодцов глубокий крестообразный шрам.
Это были сыновья Маккормака - опасные и опытные противники. Именно про них хотел знать князь Скары, посылая Кромахи в Уску. Маккормаки долго враждовали и со Скарой, и с Уской, не примыкая ни к тем, ни к другим. Один из них чуть не прикончил старого Энгуса, хватив его дубиной по голове, но Дункан навечно оставил ему мечом памятку на лице. Четвертый Маккормак несколько лет назад пал от руки одного из Комгаллов, однако в последнее время стали доходить слухи, что Комгаллы помирились с Маккормаками, изыскав способ выплатить виру за убийство, и даже склонили их на свою сторону в вечной войне кланов. Скара встревожилась... если бы Маккормаки вздумали привести на помощь Комгаллам свой хотя и небольшой, но сильный клан, дело могло принять худой оборот.
Князь хотел знать, чего ждать от Маккормаков. Не ударят ли они в спину, если Скара решится дать бой Комгаллам? Кромахи убедился: братья Маккормаки были приняты в Уске, а значит, в грядущей стычке они выступили бы на ее стороне... Но пока что было непохоже, что Уска готовится к войне. Кроме братьев, Кромахи насчитал в доме лишь трех человек в цветах Маккормаков, да и оружия они с собой принесли не больше обычного. Уска не стягивала силы и не собиралась в обозримом будущем нападать, это было точно - пока что дело вряд ли зашло дальше переговоров, раз Маккормаки явились не с отрядом, а с небольшой свитой. Значит, прямо сейчас Скаре ничего не грозило...
Он некоторое время постоял над спящими. ЧтС были ему эти люди и их глупые распри - за клочок земли, за украденную овцу? Но Кромахи понимал: если Комгаллы нападут на Скару, он будет сражаться рядом с ее князем, рядом с Дунканом, Энгусом и прочими. У него еще оставался выбор, ведь в случае опасности он мог просто улететь куда глаза глядят. И все-таки Кромахи знал, что никуда не полетит. Если Скаре придется принять бой, он примет его вместе со Скарой.
Ему сказали, что он сильный и храбрый, что он настоящий воин. И он не мог предать тех, кто ему доверял.
Сейчас он тоже ненавидел братьев Маккормаков, хотя они не сделали ему ничего дурного. Кромахи стоял над ними - и отчаянно хотел оставить неизгладимые метки всем трем братьям...
И тут его шеи коснулось холодное железо. Очень осторожно, но так недвусмысленно, что Кромахи понял сразу: делать резких движений не следует.
– Чего тебе здесь надо?
– спросил голос.
Потом Кромахи долго бранил себя за то, что попался так глупо. И действительно, ему некуда было деваться. Если бы он, перекинувшись, попытался выскочить в крохотное окошко, его, скорее всего, убили бы, не позволив ускользнуть. Вылететь в дверь тоже не получилось бы, потому что караульные, заметившие, что по дому князя кто-то бродит с плошкой в руках, вошли и закрыли ее за собой... Поэтому Кромахи, подавив желание немедленно перекинуться, просто стоял и смотрел, как ошалелые дружинники спросонок нащупывают оружие, как шевелится в углу занавесь, за которой почивал старый Комгалл.
Ему хотелось и плакать и смеяться от собственной глупости - а еще было очень страшно. Кромахи уже приходилось полагаться на милость людей, но он никогда еще не бывал в их полной власти, когда над ним могли сотворить любое жестокое дело. Комгаллы были настроены отнюдь не добродушно: им очень хотелось знать, каким образом загадочный чужак оказался в их неприступной крепости. Дозорные клялись, что в ворота он не входил. Поначалу обитатели Уски посматривали на незнакомца с опасением и теснились вокруг, не решаясь лишний раз его тронуть - только связали покрепче - но молчание Кромахи наконец разозлило их, посыпались угрозы и брань. Один из Маккормаков ударил первый, так, что Кромахи едва устоял на ногах.