Я буду любить тебя вечно
Шрифт:
Лиина, видно, угадала его намерения, завлекающе улыбнулась и предложила:
– Давай не будем слишком спешить, - удовольствие этого не терпит. А выпить по рюмочке «Сан-Рафаэля» нам не помешает. Это вино, изготовленное по старинным рецептам, очень популярное в начале прошлого века, - тогда врачи предписывали употреблять его, как общеукрепляющее лекарство. Оно по вкусу напоминает къянти, но готова спорить, ты такого еще никогда не пробовал. Производится в ограниченных количествах в связи со сложной технологией, и купить его очень проблематично. Мне оно по случаю досталось.
– Тебе не жаль расходовать такую драгоценность?
–
– Я не коллекционер, а потребитель. Вино в самом деле исключительное. Минуточку терпения. Пойду принесу бокалы для вина. А пока создадим интимную обстановку. Она достала из ящика серванта три свечи черного цвета, установила их треугольником на журнальном столике рядом с Глебом и зажгла. По комнате распространился неприятный запах, совсем непохожий на запах стеариновых свечей. Глеб поморщился и спросил:
– Из какой гадости они сделаны? Может, обойдемся без них?
– Извини, других нет, - сокрушенно произнесла Лина, - хотя, возможно, на кухне и завалялся какой-нибудь огарок обычной свечи. Я быстренько схожу за ней. Не скучай.
Глеб сделал глоток из бокала с густым напитком бордового цвета, и удобно устроился в кресле. Вкус у вина в самом деле был отменный. Лина, проходя мимо него, наложила свои руки ему на лоб. Они приятно холодили в душной комнате, и он от удовольствия прикрыл глаза.
Блеклая луна на пустынном ночном небосводе пытается все время спрятаться от посторонних глаз. Как не странно, но мои намерения такие же. Неужели я чего-то боюсь?
Осматриваюсь по сторонам. Я нахожусь на зеленой высокой возвышенности, сверху распростерлась крона громадного, в три обхвата дуба. А передо мной! Господи Всевышний!
Раскинулась разноцветная гирлянда огней. Газовые фонари светят тускло, хотя и рассеивают тьму, но, в то же время, придают ей туманный привкус. Издали такие фонари похожи на еле тлеющие фитильки. А здесь море электрических огней!
Через десяток шагов оказываюсь на краю обрыва. Странно, но эта незнакомая местность, на первый взгляд, кажется очень даже знакомой. Но только почему меня пробирает холодная дрожь, пронизывает мертвецким холодом? Боже всевышний! Теперь я понимаю, где сейчас нахожусь! Мне хорошо известно это дерево, хотя, когда я его видел в последний раз, оно было намного меньше. Я знаю, что в четырех шагах от него должен находиться небольшой холмик свежей земли, старательно укрытый дерном, чтобы скрыть его от посторонних глаз. Сверху на нем должны лежать несколько фиалок. Они еще не должны привять, потому что я их только сегодня на него положил. Это могила, а мои цветы - это попытка прощения у мертвеца. Это неправда!
Сон в одно мгновение покинул меня, заставив вернуться в действительность. В комнате было еще темно, я приподнялся и сел на кровати. Потянулся, и достал из под подушки серебряные часы-луковицу. На них было без пятнадцати пять. Ругнулся сквозь зубы, - было очень рано для меня вернувшегося в три часа ночи из казино, и обычно не покидавшему эту комнату до начала темноты.
– Дурацкий сон!
– я достал из под кровати начатую бутылку водки, налил себе полный стакан, выпил одним махом и вновь нырнул в постель, закутавшись одеялом с головой, ожидая,
За окном предупреждающе задребезжал проезжающий по узкоколейке трамвай и, в унисон ему, задрожали оконные стекла. Отбросив вчерашний выпуск «Киевлянина» на покрытый скатертью стол и я выглянул в окно. Просто так, чтобы отвлечься. Ночной сон преследует меня, не хочет исчезнуть, как и бесконечное множество сновидений до него. Может, это не сон вовсе, а совесть сообщает о своем присутствии?! Гоню мысли из головы, стараясь отключиться от прошлого.
Жаркий май сменился дождливым июнем, и на улице, несмотря на то, что было всего четыре часа пополудни, пасмурно и хмуро. Остановка трамвая находится почти напротив моего окна и незащищена от непогоды. Столпившийся люд бурно отреагировал на неостановившийся трамвай и нечленораздельные выкрики кондуктора о том, что вагон перегружен.
Из толпы послышалось улюлюканье, этим народ попроще выразил свое отношение к указу генерал-губернатора о том, что в вагоне трамвая одновременно должно находиться не более двадцати пассажиров. Двое босоногих мальчишек бросились догонять вагон, несмотря на грозивший им увесистый кулак черноусого кондуктора.
Барышня в нарядном платье, в капоре, под голубым шелковым зонтиком, и кавалер, в узких клетчатых брюках, отделились от толпы, гордо прошествовав вперед в слепой надежде поймать извозчика. Я иронично улыбнулся их наивным желаниям найти извозчика возле Триумфальных ворот*.
__________________________
* Триумфальные ворота - сооружение, воздвигнутое в честь встречи нового царя Александра Павловича и царицы Марии Александровны. В описываемое время от них сохранилось только название. Ныне это место расположено возле Воздухофлотсокого моста.
Народ здесь живет бедный, лихачами не балуется, поэтому извозчики пролетают мимо, без остановки, не хуже проехавшего трамвая. До дачного поселка отсюда будет шесть-семь верст, столько же до центральных улиц - далековато идти пешком. Богом забытый край, сверхдешевые меблированные комнаты, таких не сыщешь даже в Латинском квартале*, все для удобства скрывающегося здесь от полиции беглеца. Единственная связь с городом - электрическое детище предпринимателя Хойнацкого, которое, наполнив брюхо, на обратном пути из Святошино также следует без остановки. Я уже привык к дальним вечерним терренкурам, когда, лишь пройдя пару верст, находил какой-то транспорт, чтобы добраться до нужного места.
__________________________
* Латинский квартал - район небольших трехэтажных домиков и дешевых квартир, где селились студенты киевского университета. Включал в себя улицы: Нижнюю Владимирскую, Большую Васильковскую, Жилянскую, Тарасовскую, Никольско-Ботаническую, Панькавскую, Жандармскую (ныне Саксаганского).
Настроение было приподнятое - ночью меня посетила неслыханная удача в карточной игре на Демеевке. Полученный выигрыш воспринял, как компенсацию за все страдания-переживания последних месяцев. Карты были моим Роком, сыграв зловещую роль в том, что я очутился здесь, скрываясь от дневного света, шумных мест, полиции, чтобы не быть опознанным. Но вчера они же подарили надежду начать новую жизнь.