Я, инквизитор. Башни до неба

Пекара Яцек

– Простите, мастер. Это просто шутка...

– Неважно. – Я отошёл на шаг. – Закройте Крамера на неделю в какой-нибудь каморке, куда никто не будет иметь доступа. Но если кто-то за эту неделю даст ему вина, пива, водки или другой выпивки, то я собственноручно сдеру с него шкуру. Я не шучу, сержант. – Я снова встал вплотную к стражнику и посмотрел ему прямо в глаза. – Я правда заживо сдеру с этого кого-то кожу. И не только де Вриус не поможет, но даже сам Господь Бог. Понятно? Вы поняли меня, чёрт возьми?!

– Так точно! – Гаркнул он.

– Вот и хорошо. Тем более что Крамеру нечем заплатить за вино,

даже если бы он захотел. Помните об этом, когда он будет вас искушать.

– Так точно.

– Этот человек очень важен для Святого Официума. Если что-то случится, вы ответите за это. Но если хорошо справитесь, – я поднял указательный палец, – помните, что вас не минует награда.

***

В тот же день ко мне прибыл гонец с любезной запиской от де Вриуса, которая содержала не менее любезное приглашение на обед. Такое предложение я, конечно, не посмел бы отклонить, тем более что то, что делала с едой жена моего трактирщика, взывало к небу о мести.

– Прошу прощения у благородного господина, – пожаловался трактирщик, когда я позвал его в первый раз, поражённый вкусом принесённого в мою комнату блюда. – Я ей сто раз говорил, что угря не тушат в соусе с корицей, но она утверждает, что знатные господа именно так и едят, и хотела таким образом выразить господину своё уважение.

– Матерь Божья! – Встревожился я. – Пусть она лучше побыстрее перестанет меня уважать, а то неизвестно, переживу ли я блюда, которые она ещё придумает. Вы не думали нанять кухарку?

– Да моя баба ревнивая, как чёрт, – тяжело вздохнул он. – Ни одной женщины не пустит ни на кухню, ни в дом.

Я только с состраданием покивал головой. И разве, услышав такие слова, человек не возрадуется всем сердцем, что он остаётся в холостом состоянии? Инквизиторам, правда, разрешалось вступать в брак, но считалось, что забота о жене и детях в какой-то степени затупляет то божье лезвие, которым является инквизитор, и что от человека, обременённого семейными проблемами, трудно ожидать, чтобы он каждую минуту посвящал размышлениям о том, как бороться с врагами веры, а также претворению этих мыслей в жизнь.

В любом случае, от обеда у де Вриуса я ожидал чего-то лучшего, чем причудливые изобретения жены трактирщика и, к счастью, не прогадал. Обед был обильным (я перестал считать блюда где-то в районе десятого), и роскошным, поскольку архитектор кроме меня пригласил ещё несколько человек, в том числе бургомистра Христиании и самого князя-архиепископа. Сам архиепископ, правда, не явился, но прислал своего доверенного секретаря, священника с дико звучащим именем Кеплень, всего облачённого в багрянец и золото, словно какой-нибудь кардинал. Я не имел особых сомнений, что как бургомистр, так и секретарь хотели разузнать, что я за человек, всерьёз ли я собираюсь заняться делом по обвинению в применении магии и есть ли у меня какие-либо основания полагать, что в окрестностях действительно происходит что-то плохое. Мои подозрения подтвердились, когда во время десерта секретарь архиепископа деликатно взял меня под руку.

– Согласитесь ли вы уделить мне минуту своего драгоценного времени, мастер инквизитор?

Я только кивнул головой, поскольку с трудом мог говорить от переедания. К сожалению, столь же тяжело, или даже тяжелее, мне было встать со стула.

– Да,

да, обеды у де Вриуса. – Священник посмотрел на меня весёлым взглядом. – Каждый из нас в первый раз попадался. Но сейчас я уже осторожнее...

– И я... если доведётся... постараюсь... – пропыхтел я.

– Наш хозяин привёз повара из самой Флоренции, от князя Грацциано. И знайте, что ещё раньше этот человек руководил ни много, ни мало, а папской кухней.

– Хо-хо, – изумился я, поскольку это и в самом деле было высокое положение. Де Вриус, должно быть, неплохо платил этому искуснику кулинарного мастерства, раз уж тот согласился покинуть весёлую Италию и отправиться на край света.

– Но с тех пор как наш Святой Отец в своей безмерной набожности перешёл вместе со всем двором на непрерывный строгий пост, в Апостольском Дворце стали не нужны повара. Во всяком случае, уж точно не нужны повара такой квалификации.

– И сильно строгий пост? – Спросил я, поскольку и до меня доходили какие-то слухи о революции в римских обычаях, но я не вникал в подробности.

Секретарь архиепископа рассмеялся.

– Чёрствый хлеб, вода и сырые овощи и фрукты, вот и вся диета папского двора. Старым и больным дозволено размачивать хлеб в тёплом молоке.

– А милиция? Это правда, то, что говорят о милиции?

На этот раз священник рассмеялся ещё громче. Когда я посмотрел на него краем глаза, то заметил, что в момент искреннего смеха он напоминает весёлого ребёнка с большой головой и пухлыми порозовевшими щеками.

– Я вижу, что и вы что-то слышали. Ну да, милиция тоже есть. Они имеют право патрулировать и обыскивать все помещения во Дворце, чтобы следить, не нарушает ли кто-нибудь введённые правила. Кого поймают, тот подвергается порке и изгоняется. Хоть бы он был даже, представьте себе, епископом или кардиналом. Похоже, Святой Отец в своей искренней готовности поклонения Господу нашему собирается охватить строгим постом весь Рим, а потом, кто знает, может, и всю Италию...

Слуга распахнул перед нами двери небольшой комнаты, где стояли два удобных кресла, придвинутых к погашенному камину, в котором, однако, ожидали сложенные в аккуратную кучу берёзовые поленья. Конечно, ни я, ни священник не имели никакого желания приказать слугам разжечь огонь, поскольку лето стояло достаточно жаркое, и даже в проветриваемом доме де Вриуса зной давал о себе знать.

– Может, и вас это коснётся?

– Нас? Инквизиторов? Пост?

– Нет, не пост. Контроль за тем, чтобы его соблюдали. Кажется, уже несколько богословов в Столице Иисусовой трудятся над доказательством тезиса о том, что наслаждения кулинарными изысками, а даже и обычное наслаждение удовольствием, которое даёт еда, это смертный грех.

– От смертного греха до ереси далеко.

– Если только все нарушающие пост не участвуют в заговоре против веры, не так ли?

Я с удивлением и недоверием покачал головой. Даже в наши сумасшедшие времена столь бредовая идея казалась мне невозможной. Признать, что люди, нарушающие пост, принадлежат к вселенской еретической секте, и карать их как отступников и смертельных врагов Господа? Это значит что мы, инквизиторы, должны будем следить за каждой кухней и каждым столом? Интересно, кто тогда будет ловить чернокнижников, ведьм и кацеров? Кто будет сражаться с демонами?