Я - не монстр, но кусаюсь
Шрифт:
Присел за стол и долго смотрел на белоснежную скатерть. Казалось, прими сейчас неверное решение, и жизнь пойдет под откос. И чувство самосохранения взяло верх. Антон тяжело поднялся и, бросив в гостиную последний взгляд полный надежды, что девушка стоит и ждет, но там было удручающе тихо и пусто, вышел через боковую дверь на улицу. Ночная прохлада отрезвляла и колола разгоряченные щеки; вдалеке тоскливо пел соловей. Так пронзительно и звонко, что свело челюсть от нового и непонятного чувства. Отмахнувшись, Шилов затянул, перекрикивая песню ночной птицы:
— Маленькие тараканчики живут в однокомнатной,
не ведают они ни проблем, ни забот.
Но вот однажды вместе с хозяюшкой золотой,
Пришел в квартиру злобный пушистый кот.
Ням-ням, хрусь-хрусь…
В рассыпную скорей!
Мяв-мяв, кусь-кусь…
Теперь коту Кузьме веселей.
Антон прошел мимо поваленных деревьев с жутким трепетом, добрел до озера и замер у небольшого пятачка, где все случилось. Даже трава была еще примята от их страсти. Затопило жаром низ живота, но Шилов мотнул лохматой головой.
Он выполнил задание и может быть свободен. Заберет деньги и просто забудет об этом приключении. Только ноги не шли прочь. Что-то держало. Или кто-то.
Присел на корточки и долго не мог решить. Вот, казалось бы, обогни озеро, а дальше виднеется трасса и огни поселка. Пешком за двадцать минут можно добраться до тетки и потребовать «гонорар».
— Смешно! Я будто добровольный пленник. И почему ты меня так интересуешь? — говорил в тишину и пытался найти в себе ответ, но не находил.
Слишком привык, что его ценят лишь за деньги, за красоту, за компанейский характер. Но кто смотрел, чем он живет и дышит? Кто спрашивал, почему сердце по утрам щемит, кто обращал внимание, что Антон заливает текилой пустоту в своем сердце? Да и жизнь до встречи с золотоглазым монстриком казалась пресной и ненастоящей, а сейчас словно преобразилась: разнообразилась красками, наполнилась новыми звуками. Камила почему-то меняла его, будто тянула за веревочку душу и заставляла вытаскивать наружу настоящего Антона, а не прикрытого злобной маской чудака. Или мудака. Кому как больше нравится. Ведь друзья, Давид и Аверины, отвернулись от него, стоило только опустеть кошельку. Да, он не ангел, но и они не святые. И в беде показали себя с лихвой.
Когда тело стало коченеть от холода, Антон встал и двинулся в сторону дороги. Ему казалось, что так правильно. Если Камила сильно хочет, чтобы он ушел — он сделает это. Да только почему девушка-загадка так сильно этого желает?
Озеро осталось далеко позади, высокая трава прилично намочила брюки, ветер разгулялся и совсем выдул из тела тепло. Или Антона потряхивало по другой причине?
Остановился резко. Камила в огромном доме совсем одна. С тонкой ранимой душой, способная похоронить себя под завалами. Он будет последним идиотом, если уйдет сейчас.
Назад бежал. Рвал мышцы, терзал дыхание и надеялся, что не опоздал. На пороге споткнулся и въехал плечом в косяк.
Дверь встретила Антона нараспашку; в доме царила мертвая тишина. Авто- светильники провели по коридору в гостиную. Фарфоровые статуэтки были разбросаны и почти все разбиты. Комната погрузилась в едкий пыльный туман. Прокашлявшись, Шилов ринулся в кухню.
— Где ты? — позвал осторожно, чтобы не спугнуть девушку и не сделать хуже. Было страшно, но Антон все равно бежал дальше. Заглядывал во все комнаты, рыскал по темным углам, залетел даже на балкон.
Камила не откликалась. Словно исчезла, как мираж.
На лестнице замер, чтобы перевести дух. Третий этаж, где оставалась закрытая дверь, забыл проверить! Побежал наверх и остолбенел на пороге.
Это была широкая и просторная мастерская. На квадратном столе по центру стояли заготовки кукол и формы для отливки. Здесь же шлифстанок и инструменты. С одной стороны стену подпирали шкафы со множеством узких ящиков. Антон даже открыл несколько: в основном это были ткани и фурнитура. С другой — швейная машинка и гладильная доска.
На стене напротив окна, на высоких полках стояли болванки нераскрашенных кукол, а в углу покоился мольберт с покрытым темной тканью рисунком. Руки сами потянулись и сорвали шелк. Он плавно спустился к ногам, и перед глазами раскрылись воспоминания: ночь, поцелуй, первые прикосновения и огни города за спиной. Их встреча на балконе, и передана красками так изыскано и точно, что пальцы невольно зависли над шероховатой поверхностью. Антон знал, что это за краска. Мама тоже рисовала акрилом. Только рисовала она в основном цветы и зверушек, а здесь…
Тихий всхлип качнул воздух. Антон обернулся.
Камила спряталась под столом и накрылась волосами и руками. Будто бежала от ужасного монстра. Она дрожала и плакала.
— Эй. Я не ушел. Ну… — Антон присел рядом с ней, но с трудом поместился: столешница уперлась в затылок. — Думала, брошу?
Камила мотнула слабо головой, но не показала лицо. Маска лежала у ее крошечных ног.
— Расскажи, что происходит, Ками, — он потянулся к ее плечу и нашел силы противостоять ее упорству и прижать к груди. — Ну, и силища! Я себя чувствую рядом с тобой мелким жучком. Но мне кажется, что ты боишься своего дара больше, чем я.
— Закрой глаза, — шепнула надломлено Камила, и Антон послушался.
Девушка ловко вывернулась из объятий, зашелестела одеждой и через миг коснулась пальчиками его лица.
— Уже можно.
Снова спряталась. Не под столом, нет. Под маской. В голове роились мысли, почему девушка ее носит, но ни одна не объясняла происходящего, ни одна не могла заставить его не узнать Камилу поближе.
— Прости меня, — проговорил неуверенно Антон.
— За что? — сипло переспросила и внезапно прижалась к нему, повернувшись спиной. Горячую щеку положила на плечо.