Я не скажу, кто твоя мама
Шрифт:
— Я считаю, Юна, что с представлениями, которыми обычно люди обрастают на тему, что нормально, а что нет, к тебе подходить глупо, ты не вполне человек. Почему у тебя должно быть всё по-людски, или среднестатистически? И откуда вообще у людей берутся в головах какие-то нормы и суждения насчёт секса? Я думаю, поле нормы здесь довольно большое. А ты — большая оригиналка. Я удивился бы скорее, если бы у тебя были какие-то контакты с противоположным полом.
Он вдруг засмеялся.
— Ну а мне всё это на руку. Очевидно, что ты хочешь наверстать. И ни черта не знаешь о сексе. Чистый лист. Значит, свободна от психологических ограничений.
— Ты и с другими так же… не церемонился? А если им что-то не нравилось?
Слушая её вопросы, он понял, что не так. Голос. Её голос утратил звонкость. Это странно. Если бы она кричала, можно было подумать, что она его сорвала. Почему её голос стал звучать глуше, словно сел?
— Юна, невинных девушек у меня не было.
— Не может быть. Ну хоть в студенчестве? Пока девочка молода и неопытна…
— Да что-то мне такие не попадались. Наверное, первый опыт у большинства приходится на старшие классы школы? Или нет? Не думал на эту тему. Всегда считал девственниц исключительной редкостью.
— Напротив, это очень распространённое явление, — наставительно произнесла Юна. — Сколько женщин на свете — столько и девственниц, все же были ею когда-то.
— Даже на момент начала половой жизни мне такие, повторяю, не встретились. Ни ровесницы, ни помладше.
— И когда же ты начал заниматься сексом?
— В двадцать.
— А что так поздно?
— Поздно? Ну и двойные стандарты, — недовольно качнул головой Феликс. — Я учился не поднимая головы и о постели думал только в одном ключе — быстрее бы добраться и заснуть.
— Интересно, как ты поступал, если твоим девушкам… прости — женщинам что-то не нравилось?
— А тебе что-то не понравилось? — поднял брови Еремеев.
— Мне понравилось всё, — вызывающе бросила Юна, украдкой осмотрев синяки на руках и бёдрах. Неудивительно, если на шее нечто подобное — учитывая, как он в неё впивался. — Да, это было замечательно, — задумчиво повторила она вполголоса.
— Так какого же хрена ты собираешься с кем-то сравниваться?
— Просто любопытство.
— Ну, конечно, просят не делать того и этого, здесь неприятно, там неприемлемо. Юна, я трижды состоял в длительных отношениях. Если люди долго живут вместе, они учатся договариваться и идут на компромиссы. Во всех сферах. Неужели это неясно? Я должен объяснять такие очевидные вещи?
— Почему нет, если я оказалась в стороне от всего этого? Называемого отношениями и личной жизнью?
— А. Ну да, конечно, — снова заулыбался он. — В любом случае, мне приятно, что с тобой я пробовал по-разному — и никакого отпора не встретил. Даже намёка на отпор. Такое у меня впервые.
Феликс не стал говорить, что впервые и многое другое. Например, ненасытное желание быть рядом круглые сутки. Просто смотреть на человека. И заниматься сексом не для того, чтобы сбросить напряжение и спокойно вернуться к работе, а чтобы снова испытать такой же эмоциональный взрыв, который он с трудом пережил — чуть сердце из груди не выпрыгнуло. И чтобы наблюдать её реакцию на себя. Только как это объяснить ей, чтобы она поверила? Что всё это совсем не ради секса — а, наоборот, секс ради того, чтобы быть как можно ближе к ней, узнавать её? Прищепкина оставалась скептиком, — даже при том, что первый секс мог бы настроить её на более романтический лад. Но почему она такая дохлая? Надо ее как-то расшевелить.
— Мне другое странно — я думал, в первый раз девушки стесняются, зажимаются, волнуются.
— Не в двадцать с гаком лет.
— Ты не можешь всерьез считать, что молодость позади, Юна.
— Нет, всё для меня позади, — её голос прозвучал тоскливо. Он, однако, истолковал ее слова по-своему:
— Жалеешь об упущенном времени? Ничего, наверстаем. Всё-таки объясни, как ты могла позволить мне такое?
— А что «такое»? Это же секс, все им занимаются.
— Да ты вообще что-нибудь знаешь про секс? — вдруг озарило его.
— Нет, откуда?
— Ну ты хоть порно смотрела, к примеру?
— Не получилось. Кое-что подружки показали, конечно. А у меня в коммуналке… какое-то медленное интернет-соединение. И сайты с порно непонятные какие-то. Вдруг вирусы…
Мужчина хохотнул.
— Я не надеялся встретить такое удивительное послушание. Не отталкивать, не отползать. Молча.
— Так ты же сам просил.
— Но я не предполагал, что ты настолько хорошо сумеешь себя контролировать. И потом, я готов был сделать скидку любым твоим реакциям, раз ты девственница.
— Я решила не портить тебе удовольствие.
— Спасибо. Когда я это понял, то уже не сдерживался. Скажи честно, что вызвало отторжение. Я готов идти на любой чертов компромисс, — он осмотрел синяки на ее шее, руках и бедрах, испытав непонятный прилив возбуждения. Как же чудесно было ставить на ней метки, что это теперь его женщина. Только его. Конечно, это ребячество. И дикость. Недопустимость. Кусать, щипать партнершу; впиваться в нее руками и губами — он этого и в юности-то не делал. А сейчас захотелось. Захотелось показать ей, кому она теперь принадлежит. И смотри-ка — освоенный феминистический дискурс мигом с нее слетел, снятый банальной разницей в массе и силе.
— Всё было одинаково… — Юна опять замолчала, подбирая слова. — Это было превосходно. Во всяком случае, если такой финал… Мне всё равно, что к нему ведет. И почему-то физически я стала чувствовать себя лучше.
— Получила разрядку? Гормоны? — предположил Феликс. — Адреналин?
— А всегда секс так выглядит? — озабоченно спросила вдруг Юна.
— Нет. Каждый раз по-разному. Но ты не теряйся. Передохнём и освоим много нового.
— Ничего себе похоть.
— Ничего себе девственница. Какой потенциал. Не переживай. В начале отношений секса всегда бывает много. Потерпи несколько лет — глядишь, его станет меньше.
«У меня не будет этих лет с тобой», — с тоской подумала Юна, а вслух спросила:
— Сколько по времени это заняло?
— А сколько ты думаешь?
— Ну… часа три? Четыре? — Юна, близоруко щурясь, оглядывалась в поисках часов.
— Нет. Полтора. Не больше. Потом продолжим. А сейчас вернёмся к работе.
Еремеев встал и оделся, слегка досадуя, что у него осталось ощущение незавершённости, неудовлетворённости, — словно он не наелся, а лишь слегка приглушил голод. При всей очарованности Прищепкиной надлежало вкалывать дальше. Влюблён! Втюрился за сутки, как шестиклассник. Он с интересом подумал о себе, как о постороннем человеке, чувства которого он изучал в качестве объекта научного опыта. Как ни странно, он был страшно доволен, что ему тоже довелось узнать, что это такое — влюбиться по уши; ответные чувства Юны его сейчас волновали мало, настолько он был поглощен своими собственными.