Я не скажу, кто твоя мама
Шрифт:
— Отлично поработала, — с усмешкой похвалил он. — Учишься прямо-таки мгновенно. Ты и в студенчестве все схватывала на лету? Так и добилась успеха? Уважаю добросовестных людей. Которые могут, как бы тяжело ни было, перестроиться, приспособиться к обстоятельствам и выучиться новому. Извлекать пользу. Такие люди любому вузу необходимы.
Юна слабо покивала. Отличный способ — узнавать человека по его поведению в сексе. Феликс подозрительно оглядел ее:
— Ты у меня, никак, дара речи лишилась? Ступор?
Девушка сделала над собой усилие и тихо пояснила:
— Я не так себе всё представляла.
—
Он выключил воду, неожиданно притиснул голую девушку к стене и процедил:
— Я готов. Сейчас друг друга уничтожим окончательно.
Юна кивнула, до последнего не веря, что он собирается поиметь её прямо так, стоя в душе. Тем не менее это случилось; никогда прежде она не ощущала такую острую нехватку физической подготовки. Без поддержки его рук она бы рухнула на пол. Ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание — не столько от боли, сколько от шока, от непредставимости всего происходящего и непривычности ощущений. Чтобы хоть как-то отвлечься, она уставилась в его глаза. Некоторое время в ванной комнате было слышно только их тяжёлое дыхание. Вдруг мужчина расцепил ее руки и ноги, настойчиво потянул вниз, уложил на спину, притиснул к полу и, обездвижив, завершил всё очень агрессивно и быстро. Его поведение что-то высвободило в ней, отключило последние комплексы и запреты; девушка затрепетала от наслаждения, заполнившего всё её тело до кончиков волос, и ошеломленно охнула. Наслаждение медленно, но неуклонно возрастало, перекрывая боль. Когда оно достигло пика, Юна окончательно потеряла над собой контроль и попыталась дергаться и извиваться; ничего не вышло, он хотел чувствовать, как она содрогается в его объятиях — поэтому крепко прижимал ее своим весом к полу и удерживал за руки.
— Теперь можешь говорить, — отдышавшись, разрешил он. — Что ты там хотела сказать?
— Это почти изнасилование, — слабо пролепетала девушка; её челюсти свело, тело казалось чужим и свинцовым, в глазах стоял туман.
— Вот ханжа. Ты хотела этого так же сильно, как я, — прервал мужчина. — Просто секс. Ничего сверхъестественно жёсткого я над тобой не совершал. И ты сама мне разрешила. Разрешила делать с тобой всё, что хочу.
Юна помолчала, вслушиваясь в себя. Да, пожалуй, отрицать и играть роль жертвы не имело смысла.
— Ладно, ты прав. В любом случае, оно того стоило. И многократно окупилось.
Юна могла бы побиться об заклад, что он посмотрел на нее с уважением.
— Ну ты даёшь. Такое мужество и полная самоотдача. Восхищен стойкостью. Со всем справилась самостоятельно, перестроила тело и научилась новым ощущениям.
— Под твоим руководством. Признательна за урок, — лицо у Юны горело. Как ей теперь смотреть на него в кампусе? Их здания совсем рядом. Произошедшее не укладывалось в голове.
— Уроки только начинаются, Юна. Это была вводная лекция. С обзором курса, — Еремеев со смешком снова включил душ. — С чего у тебя так щёки запылали? Поздно стесняться-то, не?
Интересно, как это бывает у других? Эти вопросы задать Еремееву она не рискнула — тем более что он опять был в настроении насмешничать.
— Оставить тебя пока одну? — спросил он, быстро сполоснувшись. — Не то чтобы здесь очень просторно. Или
— Опираться полегче, — тихо вымолвила Юна. — Чёрт, руки не поднимаются. Надо голову помыть — затылок и виски пропотели сильно.
— Ну шут с тобой, — Еремеев притянул ее к себе, развернув спиной, намылил голову. — Сейчас помоем твой многострадальный затылок. Как хоть мыть-то такие длинные волосы?
— Явно не так, как это делаешь ты, — зажмурившись, пожаловалась Юна, когда его руки взялись за ее голову.
— За неимением альтернативы придётся опять потерпеть, — ставя ее под сильный напор, сказал Еремеев. Юна уловила, что он в прекрасном настроении. — Отличная голова, смотри-ка ты. Отключается и включается по команде. Не беспокойся, я никак не поврежу её — ведь это теперь интеллектуальная собственность нашего вуза. Дай посмотреть — ещё тебя не видел с мокрыми волосами.
Что это он так разболтался? Прямо за двоих. А она не может найтись, что ответить. Юна лишний раз порадовалась, что не накрасила ресницы сегодня — неизвестно, как бы она сейчас выглядела с расплывшейся тушью. Еремеев развернул девушку к себе лицом и, смыв с ее волос и лица остатки шампуня, весело улыбнулся.
— Не берут в модели — значит, можно попробоваться в порноактрисы. Ты могла бы блеснуть, — шутливо предложил он, протягивая ей полотенце. — Выползешь? Под ноги смотри.
Девушка добралась до его постели, осторожно присела на нее, морщась от боли; потом рухнула без сил и чувств. Он сел рядом, поставив подушку повыше.
— Честно говоря, я бы и ещё продолжил. Но ты меня заездила. Так и знал, что у обоих крышу сорвёт. Не думал только, что мне тебя будет мало. Я надеялся на пресыщение, знаешь. Ну хоть на временное, — миролюбиво пошутил он.
— Феликс, а можно было…
— Что?
— Ну, всё-таки поделикатнее быть? Проявить больше нежности?
Она не живёт… вообще не живёт тем, чем живёт большинство взрослых людей. Сейчас он ощущал себя чертовым извращенцем-педофилом — и дело было не столько в сексе, сколько в ее детском поведении; конечно, стоило бы быть поаккуратнее и пощадить её, дать как-то привыкнуть. А с другой стороны — с какой стати? Сама напросилась!
— Я же сказал, Прищепкина, — сухо отозвался Еремеев. — Крышу уже сорвало.
— То есть ты вообще не думал, как я себя чувствую?
— Не-а. Я вышел из-под контроля, и ты сама мне это разрешила. Так что насладились друг другом по полной программе, и твоё нытьё не проканает.
Юна не поняла, почему он сердится.
— Да я и не возражаю. А ты всегда такой?
— Я всегда одинаковый. Ни я, ни ты меняться друг ради друга уже не будем. Это никому не нужно.
— О! А скажи, что же тебе нужно? — саркастически воскликнула девушка.
— Мне нужно время. Время с тобой, — оживленно повернулся к ней мужчина. — Ты влюбилась в секс, осваиваешься в новом статусе, и наверняка захочешь попробовать отношения. Как будто тебе пятнадцать. У тебя ведь никогда не было отношений? Ну так присмотрись ко мне. Я знаю, ты умеешь анализировать. Разве не очевидно?
— Я до тебя даже не целовалась ни с кем, — зачем-то сообщила ему она.
— Ну и? Тебя интересуют мои комментарии по этому поводу?
— Интересуют. Всё-таки это ведь странно. Ты так не считаешь?