Я - Русский офицер!
Шрифт:
Валерка вдруг застонал, словно раненый зверь и, упав на колени, стал кулаками бить в паркетный пол, чтобы хоть как-то унять ту боль, что разгорелась внутри его груди. Он скулил, бил руками, катался по полу, но слезы так и не проступали на его глазах. Сколько он находился в этом припадке ярости и скорби, он не знал.
С каждой минутой Валерка слабел и слабел от бушующего в груди горя, да нестерпимой боли очередной утраты. Примерно через час он отключился, словно провалился в черный церковный подвал.
Уже утром, Леди по-привычке бесшумно вошла в квартиру Красновых. Первое, что она увидела, это был Валерка, который скорчившись,
Леночка бросилась к Валерке и, встав на колени, перевернула его лицом вверх. В тот момент она просто не узнала его. Его лицо было серым. Губы вспухли и посинели, а кровь засохла вокруг рта и на подбородке. Ей показалось, что он умер, но тепло его тела говорило, что Валерка еще жив. Ленка похлопала его по щекам и от этих хлопков, Краснов приоткрыл свои опухшие от слез глаза.
— Ты жив, слава богу! Я же так испугалась! Что случилось? Почему ты, на полу? — стала его засыпать Леди вопросами.
Валерка приподнялся и, сев на пол, облокотившись на диван, сказал:
— Ночью, Леночка, приходили чекисты. Они и маму арестовали.
— Как? За что? — сквозь накатившие слезы еле проговорила Ленка, всем сердцем сочувствуя Краснову.
— За то, что она жена врага народа и немецкого шпиона! — сказал Валерка с суровым выражением своего побитого лица.
Он встал с пола и молча прошел на кухню, где над печкой на полке лежали уже его папиросы. Он взял одну в рот и прикурил от зажженной спички. Теперь он остался один. Не было того строгого отцовского внимания и материнского неодобрения его дурной привычки. Он был один, и это чувство было до ужаса, до нестерпимой боли неприятным. Тяжело было сейчас осознавать такую потерю, да и даже думать о ней, как о свершившейся правде.
— Что ты молчишь, ведь надо что-то делать!? — бросилась к нему Ленка, стуча ему в грудь своими маленькими кулачками.
— Что я смогу сделать? Написать дедушке Калинину, поехать в Москву к Сталину? Что, что? Ты, можешь сама сказать, что?
— Я, Валерка, не знаю… Это какое-то недоразумение. Неужели никто не может остановить это?
— Ты бы, поменьше болтала, а то неровен час и тебя за антисоветчину упекут. Ты, лучше в школу иди, а мне нужно найти жилье. Сегодня придут чекисты квартиру описывать и опечатывать. Меня обещали в приют отправить, но я знаю, по статье меня тоже сошлют, куда-нибудь в ссылку.
— А может к нам? — спросила Леди, глядя на него заплаканными глазами.
— А что скажет твоя мать? Жених пожаловал, без гроша за душой… Нет, Леночка, я так не могу. К бабке надо ехать в деревню…
— А как же школа? Как твои полеты? Ведь это же, Валерик, последний год.
— Я не думаю, что в школе меня примут с объятиями. Вон, у Ваньки, тоже арестовали отца и мать. И где теперь тот Ванька? В приют для детей врагов народа отправлен? Нет, Ванька, уже далеко в Забайкалье. Я так не хочу! Это не мое. Я должен, должен стать офицером. Отец должен гордиться мной! Ты это — понимаешь, я ведь обещал?
Когда он говорил это, то даже на сотую долю не мог усомниться, что отец еще жив. Он не мог, да и просто не хотел впускать в свою голову мысль, что больше никогда не увидит его.
Валерка сунул руку под стол, где был его тайник. Вытащив жестяную коробку из-под монпансье, он открыл её. Значки, фотографии, Ленкины записки, комсомольский билет и другие документы хранились в ней, как самое дорогое и ценное в его жизни.
Положив коробку на стол, Краснов стал укладывать свои вещи в большой отцовский фанерный чемодан. Леди, совсем забыв о школе, принялась помогать ему в его нелегких сборах. Сейчас ей было все равно, пропустит она уроки или нет. Необходимо было в такую минуту помочь Краснову. Книги, учебники, тетради она складывала ровными стопками и перевязывала шпагатом. Через час все было готово. В квартире осталась лишь мебель с казенными инвентарными номерами, да кухонная утварь.
— Вот и все, — сказал Валерка и присел на диван, где еще ночью сидел наглый чекист.
— Немного же у тебя вещей. Ты, Краснов, не очень-то и завидный жених. Оставь их пока у нас, я думаю, мама будет не против, — сказала Леночка, положив голову ему на плечо.
— Так найди себе богатого нэпмана или НКВДешника! Пусть он тебе дорогие вещи покупает, — обидевшись, сказал Валерка и отвернулся.
— Прости! Прости, я не хотела обидеть тебя.
Леди подвинулась к Краснову поближе и, взяв его за руку своей нежной ручкой, щекой прижалась к его щеке. Она была на удивление теплая. В тот миг Ленка почувствовала, как кто-то невидимый нежным перышком начал щекотать её внутренности. Это было настолько приятно и ново, что она не удержалась и поцеловала его еще и еще.
Валерка удивился. Леди никогда за все время дружбы не допускала себе подобных вольностей. Наоборот, её строгость и девичья неприступность импонировала Краснову. А сейчас, сейчас она была на удивление мила и доступна. Её запах, её нежная кожа на удивление притягивали словно магнит. Набравшись духа, Валерка, закрыв глаза, чмокнул Ленку в щеку. К его губам моментально прилип её неповторимый и приятный запах. Он настолько возбуждал, что Краснов впервые ощутил, как он хочет эту девочку. Ему казалось, что внутри его, словно в стакане с газировкой, стали подниматься мелкие пузырьки. Они исходили откуда-то с самого низа и, поднимаясь вверх, касались его легких, его сердца. От этих прикосновений было необычайно приятно и тепло.
Сам того не заметив, Валерка коснулся её колен своей рукой. Леди не обратила на его касания никакого внимания, лишь сильнее прижалась к нему и её теплые губы вновь впились в его шею. Это прикосновение, словно удар тока пронзило все тело мальчишки. Его рука скользнула по ноге выше, слегка приподняв шерстяной подол школьной формы. Еще нежнее, еще приятней её губы целовали его. Грудь девчонки, стала высоко подниматься. Она все глубже и глубже стала дышать, инстинктивно наклоняя свое тело назад. Ей хотелось, чтобы он, её Валерка, целовал её, нежно касался её колен, ног, груди.
Обхватив Краснова за шею, Ленка, вопреки своему рассудку, потянула его на себя. Его тело в этот момент дрогнуло от подобной неожиданности, словно окаменело, но уже через мгновение оно стало податливым, словно пластилиновое.
Леди легла на диван и, закрыв свои глаза, губами нашла его теплые губы. В этот момент они слились в страстном поцелуе, и её язык как-то непринужденно скользнул Валерке в рот. Он шевелился, щекоча кончик языка мальчишки, и от этого по коже Краснова пробежал миллион муравьев на острых железных шпильках.