Я с тобой
Шрифт:
– Пусть, - ответил тот равнодушно.
– Куда угодно лучше, чем домой.
– Хочешь сказать, что Антон остался на свободе?
– Да, - в голосе Дона была бесконечная усталость.
– У него удостоверение помощника депутата, это у вас что-то значит, важная вещь, вроде нашего треугольника.
– Что за треугольник?
– заинтересовалась Вика.
– И что у тебя с голосом?
– Треугольник означает высший ранг, - пропустив мимо ушей последний вопрос, пояснил Дон.
– Проверять некому, максимальная степень доверия.
– Значит,
– Тогда домой действительно нельзя. Кстати, что за лекарство тебе капали?
– Слабительное, - буркнул Дон.
– Помолчи немного, я думаю.
Вика обиделась, но на всякий случай прислушалась к себе - кишечник вел себя нормально, и она обиделась вдвойне. Куда везет машина, видно не было, Вика вернулась на место и полезла в сумку за влажными салфетками - вся шея была черт знает почему липкой, да и руки тоже ощущались грязными. Шаря в мешанине из вещей (кроссовки, кошелек, спортивные штаны, плеер) она вдруг осознала, что не видит своего паспорта.
– Дон, - позвала она.
– Кто-нибудь залезал в мою сумку, пока я спала?
– Спала?
– не понял Дон, и тут же поправился: - Да, карточку заполняли на тебя, я разрешил.
– Ты с ума сошел?
– возмутилась Вика.
– Никому нельзя оставлять паспорт, там же СНИЛС и карта с зарплатой за отворотом обложки, и вообще - какого черта?
– А что я должен был делать, когда мне задают вопросы о твоем отчестве и дате рождения?
– разозлился Дон.
– Пришлось разрешить.
– Мог бы меня спросить!
– Я спрашивал, ты не ответила.
Вика снова перехватила взгляд врача в стекло и прикусила язык - может быть, с той стороны слышно, о чем она говорит, незачем ставить весь мир в известность, что она растяпа. Точнее, не она, а Дон, но ему простительно, он не местный. Хорошо, если паспорт остался у врача и его спрячут, когда она позвонит из больницы. А если от ее имени наберут кредитов, пока она тут катается?
Машина притормозила и чей-то голос сбоку от двери попросил пропуск. Пока водитель показывал пропуск, Вика нашла царапину в краске на дверном стекле и приложилась глазом. Места были знакомые, желтый забор - как у всех больниц, оштукатуренный и выше человеческого роста, а вот мотки колючей проволоки над забором ее насторожили.
– Дон!
– позвала она, проехав щекой по стеклу, потому что машина уже тронулась во двор.
– Я просил дать время подумать, неужели так трудно помолчать пять минут?
– Трудно, - рявкнула Вика.
– Ты знаешь, куда нас привезли? Это не просто больница, это психоневрологический диспансер.
– И что?
Вика махнула рукой, вытащила из сумки телефон, который ей чудом вернул Антон в кафе, и быстро набрала в поисковой строке нужные слова, пока заряд подозрительно мигал мизерными процентами. Так, номер, адрес, гуглокарта, а что люди пишут?
– «Не вводят в курс содержания больных. Родственники переживают, как там находится человек родной, передачки ограничены на нет», «темная яма называют специалисты вашу больницу».
– Прекрати бомбить меня гормонами, - приказал Дон.
– В чем дело?
– Шестнадцать плюсов, - прошептала Вика.
– Шестнадцать человек подтвердили, что это правда. Дон, мы влипли.
12. Поворот
– Не сходится, - вдруг сказал Дон.
– Что не сходится?
– Твои ботинки не сходятся.
Вика посмотрела на свои ноги и пожала плечами - ботинки были в полном порядке, разве что ужасно грязные и наполовину расшнурованные.
– Жмут?
– Не в этом дело. Вот смотри...
– Дон, кажется, нас приглашают пройти в это здание, - перебила она.
– Мне идти?
– Иди и молчи, я буду говорить, а ты слушай. Мне так легче цепь построить, я плохо соображаю, а надо кое-что уложить в голове.
– Я бы тоже голову помыла и уложилась, - согласилась Вика.
– А то выгляжу как бомж.
– Заткнись, - велел Дон.
– Во-первых, ботинки. Если бы Антон был заперт таким же ударом, как ты, то как мог Вальдех узнать ботинки? Что они твоего дружка? Я вот не знал, чьи это ботинки и спросил у тебя, а он, как только увидел, сразу признал, и ни к кому не обращался.
Вика очень хотела спросить про Вальдеха, но вспомнила распоряжение не перебивать и прикусила язык. В приемном покое, если это был он, очень приличный человек в халате уже заполнял на нее какую-то карточку, ни о чем не спрашивая, и можно было спокойно послушать Дона и его версии.
Действительно, она ведь в кафе тоже ничего заподозрила, Антон как Антон, балагурит, намекает, ну и ботинки тоже... А чтобы пришелец узнал обувь, нужно было, чтобы Антон ему досконально свою жизнь по минутам рассказал, причем с такими ненужными подробностями, как эти дурацкие ботинки.
– Потом, в машине, - продолжал гнуть свою линию Дон, не обращая внимания на то, что Вику поставили к стене, чтобы измерить рост, - я посчитал, что его реакция на мою руку - банальные память тела, алкоголь и зачаточная форма сексуального возбуждения, а ведь если вспомнить как следует, то он не просто растерялся, а испугался, настолько испугался, что машину не удержал и грохнул. Для пилота его уровня это просто эпичный провал, вспомни его лицо хотя бы.
Вика кивнула. Тогда она еще не дремала и помнила, что Антон даже ругнулся грязно, хотя в жизни себе такого не позволял при посторонних. Хотя если он не был Антоном, то мог бы. Или не мог?
– А ты знаешь, что такое сука?
– спросила она.
– Что?
– Ну, то слово, что Антон в машине сказал, ты его понял?
– Было похоже на ругательство, а что такое?
– Нет, ничего, продолжай.
Какая-то мысль начала оформляться у нее в голове, но она никак не могла ухватить ее за хвост, она вертелась под ногами точно маленький щенок. Тем временем ее усадили на стул и натянули на руку манжету с надувными секциями.