Я - Спартак
Шрифт:
Мятежники не имели собственного флота. Они могли нанять или конфисковать в порту Мессины несколько трирем, бирем и пару десятков более мелких судов, но этого очевидно крайне мало, как для переправки армии численностью в несколько десятков тысяч человек, так и для противостояния флоту киликийских пиратов, перешедших на сторону врага, по крайней мере тех из них, кто подчинялся Гераклиону. К тому же ходили слухи, что Рим отправил большинство имеющихся в его распоряжении боевых судов из портов на побережье Тирренского моря для блокады Мессины.
Спартак даже не стал предпринимать попытки форсировать пролив, хотя некоторые отчаянные головы, не слушаясь вождя, крали рыбацкие лодки или связывали виноградными лозами бочки, делая импровизированные плоты, пытались добраться до Сицилии на свой страх и риск. Судьба их была печальна: они либо тонули, после того как быстрое течение в проливе разрушало нехитрые плавсредства, или попадали в плен к пиратам, снова становясь рабами.
Сурков,
Игорь поднялся на невысокий каменистый утёс, покрытый зеленоватой тиной, который как природный волнорез отделял одну небольшую часть пляжа от другой, и увидел странную картину. Примерно в сотне метров впереди толпа окружила лодку, видимо, выброшенную на берег. За людьми Игорь не мог рассмотреть деталей, но царившее впереди возбуждение и крики, заставили Суркова непроизвольно ускорить шаг, дабы самому узреть причину сборища. Обломки и тела несчастных стали настолько частым явлением, что не могли привлечь внимания столь значительного числа зевак. К тому же в те жестокие времена вид распухшего от газов утопленника не был чем-то уникальным, а скорее являл обыденность, норму.
Он немного опоздал. Собравшиеся уже покидали побережье. Причём не поодиночке, а гурьбой, продолжая что-то выкрикивать на разных языках. На песке осталась лежать лишь лодка, которую Игорь полностью не видел за людьми, рассматривая минутами ранее столпившихся с утёса. Сам по себе факт появления лодки не мог стать причиной всеобщего возбуждения, хотя в отличие от находок в предыдущие дни, лодка казалась абсолютно целой, а это значило… Сурков бросился вдогонку за группой, направлявшейся по тропинке, ведущей с пляжа в лагерь восставших. Кто-то смог вернуться из моря живым! Возможно, он достиг Сицилии и привёз важные вести. Конечно, Игоря беспокоила не судьба мятежников. Он, лишённый шанса вернуться в своё время, был «привязан» к исходу восстания. Пока Спартак жив и ведёт войну, Сурков в относительной безопасности. Тулия нет, а значит человек из XXIII века не сможет изменить историю, рабы потерпят поражение. Что тогда ждёт Игоря? А вот неизвестный, приплывший в лодке вполне мог привезти надежду: например, весть, что на Сицилии тоже началось восстание и Спартака с армией ждут, а может и высылают транспорты или поддержку, а может пираты снова переметнулись, как знать!
Игорь ошибся: человек, приплывший на лодке не был из числа смельчаков, пытавшихся достичь острова и никаких судьбоносных вестей он не привёз. Однако, это был именно тот случай, когда любой безумно рад тому, что его предположения не оправдались. Перед Суровым стоял живой и невредимый Тит Тулий собственной персоной. Когда Игорь растолкал толпу и увидел лицо человека с пляжа, то бросился к другу, стал обнимать, слёзы радости помутили взор, да и рассудок не мог сходу принять столь невероятное событие. Ведь только минуту назад Игорь считал себя обречённым, можно сказать, живым мертвецом и вдруг… он снова на коне! Таков наш герой: он вне себя не от того, что друг чудом остался жив, а потому, что спасение товарища сулит персонально ему благоприятное дальнейшее развитие событий.
***
В лагере, когда эйфория Игоря спала, и друзья остались одни, укрывшись в палатке, Тит рассказал в деталях о событиях последних дней, как упав с борта пиратского судна в воду, смог отделаться от тела смертельно раненого Пифона, старавшегося до конца утянуть Тулия на дно и похоронить вместе с собой в пучине, как потеряв счёт времени барахтался на волнах, пока не наткнулся на лодку с телами убитых стрелами пиратов людей, как в отсутствие вёсел грёб руками днём и ночью, ориентируясь в тёмное время суток по звёздам. Конечно, не всё рассказанное киборгом было правдой, скорее наоборот, большая часть – откровенное враньё. Но история звучала правдоподобно, Сурков слушал и поражался не только физической силе, но и жажде жизни, упорству, находчивости человека из будущего, понимая, что сам не смог бы выкарабкаться из подобной ситуации. Разве он мог победить в бою столь сильного противника, как Пифон? Или разжать мёртвую хватку того на своей шее? А сколько Игорь в состоянии продержаться на воде? Минут десять от силы. А лодка. Как грести руками несколько дней? Да и куда? Ведь Сурков понятия не имел как ориентироваться на местности, не то что в море, но и на суше, например, в лесу.
К сожалению, в итоге не всё оказалось «гладко», если, конечно, данное слово вообще уместно употреблять в контексте происходящего. Во-первых, пульт возврата всё-таки пропал. Тулий не только не знал в какой момент обронил прибор, но и немного замешкался, кода Сурков прямо спросил про пульт, словно пытаясь придумать подходящий ответ. От Игоря не скрылась нехарактерная задумчивость друга. Во-вторых, Тит оказался серьёзно ранен. Пифон в свою очередь смог поразить противника. А когда Тулий снял доспехи и попросил Игоря помочь выяснилось, что тот, с кем Сурков провёл последнее время, делил переживания и невзгоды, является пусть и не обычным, но роботом, механизмом, созданным людьми, не имеющим собственного мнения и не способного к переживаниям. Тит пытался объяснить, что представления Игоря о киборгах неверны и поверхностны, но тот не слушал, заворожённо глядя, как в ране на спине «друга» виднелись не кости позвоночника и органы, а подвижные металлические элементы, провода, какие-то платы и приборы различных форм, размеров и непонятного предназначения. Изначально рана была не велика, однако, расширилась под воздействием агрессивной среды, да и внутри «организм» робота оказался не приспособлен к попаданию морской воды, соли которой разъедали «ткани» и осаждаясь на «органах» наносили ущерб, постепенно выводя киборга из строя. Без профессионального ремонта XXIII века Тулий был обречён. Максимум, чем мог помочь человек – наложить швы на расходящуюся рану. Традиционный для римской медицины кетгут, представлявший собой скрученные волокна из подслизистого слоя кишок овец, не подходил ввиду недостаточной прочности. Суркову пришлось использовать в качестве шовного материала кольца кольчуги, снятые с нижней части своего доспеха, в результате чего рана выглядела так, словно разорванный лист бумаги вместо того, чтобы по-человечески склеить, соединили по-быстрому скобами с помощью степлера.
– Вроде всё, Тит! Залатал, как смог, - завершив работу произнёс Игорь, - сомнительно, что долго продержится, как-то хлипко получилось.
– Неважно. До полного выхода из строя максимум две недели. Возможно, меньше. Прогноз не достоверный.
Тулий сделал несколько резких движений, проверяя качество «ремонта».
– Приемлемо, Игорь. Под нагрузкой не расходится. Теперь к Спартаку. Надо спешить.
Интересы человека и киборга совпадали, как никогда до этого. Теперь им обоим было важно, как можно скорее завершить своё пребывание в этом времени. Счёт шёл на дни.
– И что ты ему предложишь?
Сурков не видел выхода. Восставшие находились в ловушке, в которую сами себя загнали. Пока мятежники пытались перебраться в Сицилию и ждали помощи от пиратов, легионеры Красса в кратчайшие сроки провели титаническую работу, заблокировав армию Спартака на Регийском полуострове: солдаты вырыли широкий ров длиной более чем в триста стадиев, или пятидесяти пяти километров, тем самым перекрыв перешеек. За рвом римляне выстроили стену. Многие восставшие ошибочно полагали, что данные фортификационные работы носят формальный характер и Марк Лициний Красс затеял их исключительно для того, чтобы чем-то занять своих людей, для сохранения дисциплины и порядка. Однако, оказалось, что укрепления возведены на совесть и представляют реальную угрозу. Мятежники пытались их штурмовать, но безуспешно. Каждый раз неся потери, восставшие отступали. Более того легионеры время от времени делали вылазки, нападая на отдельные отряды спартаковцев, убивая фуражиров, стремясь лишить мятежников и без того скудной провизии, дабы сподвигнуть Спартака на новый, генеральный штурм и окончательно разгромить. Время работало не только против восставших, но и против Красса: из Рима выдвигалась армия Помпея, вернувшегося с легионами из Испании. Ещё немного и славой победителя мятежников придётся делиться!
– Признаю ошибку с киликийскими пиратами и правоту Пифона. Наш единственный шанс – прорвать линию Красса и стремительным маршем идти на восточное, юго-восточное побережье. Взять штурмом Тарент, или лучше Брундизий, тем самым обеспечив безопасную высадку войскам Митридата VI Евпатора. Не сомневаюсь, как только порт будет под нашим контролем, понтийский царь не упустит возможности разгромить Рим и пришлёт войска.
– А мы? Тебе и мне какой с этого прок? – Сурков сплюнул на пол.
– Это ты про временные рамки?