Я - Спартак
Шрифт:
– Нет. Вика сказала правду.
– Чего?
– Я видел её сына, держал за руку, общался с ним. Кстати, он сносно говорит по-русски. Его судьба тебя не касается, а вот Вика должна вернуться вместе с нами. Тогда перемещение произойдёт лучшим образом. Скорее всего, с транзитом через твоё время.
Ситуация перевернулась на сто восемьдесят градусов. Теперь Сурков лишь слушал, а Тулий неторопливо рассказывал, как повстречал киликийских пиратов, получил от Менодора в подарок мальчика, который, как Титу удалось выяснить в личной беседе, оказался не знатным заложником, а сыном Вики, проданным в рабство. Мальчик ругался на родном для матери языке, чем и привлёк внимание UCU528. Далее Тулий поведал, как оставил
Повисла тишина. Киборг уже сказал всё, что посчитал нужным, а человек пытался переварить полученную информацию. У Суркова, насколько он был осведомлён, не было детей, Игорь собственно, никогда не стремился обдуманно заводить потомство, определённо считая это глупой затеей, неуместной тратой нервов, времени и денег. Слова Вики о ребёнке, всколыхнули, что-то древнее, врождённое, отцовское, дремавшее в нём долгие годы, пробудили неожиданные чувства, которые он только-только с трудом и то не до конца погасил, а тут… это правда! Он отец! И в далёкой стране его отпрыск один и, возможно, в смертельной опасности. В сознании мужчины восьмилетний мальчик, ранее ассоциировавшийся лишь как ребёнок ненавистной Вики, неожиданно превратился в собственного пухленького малыша, требующего помощи и защиты.
Суркова поразила хладнокровность, с которой друг детально рассказал ему об этом, словно компьютер выдавал информацию по запросу пользователя. Особенно не поддающийся логике нормального человека циничный поступок Тулия. Как можно оставить ребёнка в чужой стране с неизвестными людьми, в то время как имелась прекрасная возможность привезти мальчика в Италию и передать на попечение родного отца? Впрочем, здесь бывший директор фирмы, быстро нашёл формальное сходство с достаточно известной психологической задачей: если у вас есть возможность спасти только одного из двух своих ближайших родственников, то кого вы предпочтёте бросить и тем самым обречь на неминуемую смерть – мать или жену? У некоторых народов правильным считается один вариант, у других – иной. Мать подарила жизнь, заботилась, и в тяжёлый момент сын просто обязан спасти именно её. Жена – это будущее не только человека, но и всего рода, поэтому спасти надо именно её, тем самым сохранив возможность появиться на свет детям, которые со временем займут место ушедших предков. Тулий фактически не дал Суркову выбора, устранив почву для нравственных терзаний: мальчик остаётся здесь, Вика возвращается. С точки зрения машины, так лучше для дела, а вот человек не мог этого понять.
– Погоди, Тит. Ты уверен, что он мой сын, а не Гая Клавдия Глабра? – схватился как тонущий за соломинку Сурков, – пусть ребёнок знает русский, но это не доказательство! Вика его мать. Понятно. Но отцом может быть и римлянин, убитый нами.
– Абсолютно, – вновь кратко ответил Тулий и внезапно вскочив, выхватил меч.
Сурков даже не успел шелохнуться, как не останавливаясь, Тит нанёс резкий удар куда-то в темноту за спиной Игоря. Раздался вскрик и рядом с костром упал человек, подслушивавший разговор друзей. Сурков непроизвольно вздрогнул. Хотя тело лежало лицом вниз, он безошибочно узнал убитого. Игорь бросился и перевернул труп, надеясь на чудо, но нет: друг сразил единственного человека, к которому привязался Сурков – Лукрецию. Рука девушки мёртвой хваткой сжимала нож. Очевидно, она, подкравшись в темноте, хотела заколоть Игоря, но молниеносная реакция и нечеловеческое зрение UCU528 спасли Суркову жизнь.
– Что это, Тит? Чего происходит?
– Она пыталась убить тебя.
– За-чем?
– Очевидно, отомстить за смерть Гая Клавдия Глабра. Лукреция его любила.
– Любила? – повторил как эхо Сурков, не веря словам друга, – она же рабыня и беспрекословно подчинялась воле хозяина. Это не любовь! Стокгольмский синдром, не более!
– Ты не понял, Игорь, она не куртизанка, а сводная сестра.
– Сестра?!
– Мальчик рассказал. Вспомни, сам же говорил о первой встрече с ней. На Лукреции, в отличие от остальных рабов, ошейник отсутствовал. Ведь так!
– Да, но…
– Это не случайность! Отец Гая Клавдия Глабра любил развлекаться в обществе молоденьких рабынь, в числе избранниц патриция оказалась и мать Лукреции, ставшая потом кормилицей юного господина. Дети ведь появились на свет с разницей в один месяц. В общем, Гай тоже воспринимал Лукрецию как сестру. Конечно, римское гражданство она не получила и по закону до сих пор считается рабыней, но на вилле у неженатого брата Лукреция фактически являлась полноправной хозяйкой.
– Не понимаю, она же помогала нам, бежала, и… любила меня.
– Всё просто. Ты забыл про Вику. Она свалилась, как снег на голову, разрушив жизнь Лукреции. Вздорная молодая особа прочно заняла не только сердце Гая Клавдия Глабра, но и место владелицы виллы, оттеснив сводную сестру на второй план и стремясь всячески от неё избавиться. Потом появился ребёнок. Ты же догадываешься, Вика сказала: мальчик – сын Гая Клавдия Глабра. Иного выбора, кроме как физически устранить конкурентку и нежелательного наследника у Лукреции не осталось. Но вот незадача, если умертвить обоих, то сразу станет понятно, произошедшее не совпадение, поднимется вопрос, а кто совершил мерзкое преступление? И что важнее, кому оно выгодно? Ответ очевиден. Совсем другое дело, если мать и сын погибнут в ходе какой-нибудь заварушки, став как бы случайными жертвами.
– Например, во время бунта рабов.
– В точку, Игорь! Тут как раз ей под руку подвернулся я. Конечно, в отличие от тебя, я не верил словам и не любил Лукрецию, но её помощь в подготовке восстания оказалась весьма полезной. Состоялся, так сказать, взаимовыгодный альянс. Она снабжала нас информацией о происходящем на вилле, планах Гая Клавдия Глабра и находящегося под его патронажем Гнея Корнелия Лентула Батиата. Я обещал скорую смерть Вики, а также внебрачного отпрыска.
– Ты не сдержал слово!
– Именно. И не собирался, как ты понимаешь, по вполне понятным причинам! Мать и сын отсутствовали на вилле, когда мы ворвались. Я отказался преследовать Вику. Лукреция раскусила меня, поняв: смерть конкурентки не входит в планы твоего покорного слуги. Остаться она не могла. Гай Клавдий Глабр в тот день, отсутствовал. Он находился в Риме. А без его заступничества, быстрая казнь за участие в мятеже неминуема. Ей пришлось бежать вместе со всеми на Везувий. Лукреция узнала о твоей ненависти к Вике и потому влюбила в себя, стараясь сделать инструментом мести. Далее произошла неожиданность: против нас послали именно Гая Клавдия Глабра и, более того, мы его разбили и пленили.
– Но он потом бежал.
– Верно, Игорь! Помнишь её странное сочувствие и неуместную для бывшей невольницы заботу о пленных римлянах? А поступок Гамелия, усыпившего часового, в результате чего Гаю Клавдию Глабру удалось улизнуть из наших рук. Я тогда не ошибся, подозревая: именно Лукреция отдала приказ бывшему рабу; тот, скорее всего, ей был чем-то обязан. Не господина бедолага спасал, а выполнял просьбу госпожи!
– Почему же она после этого осталась в лагере?
– Я не знаю точного ответа. Возможно, Гай Клавдий Глабр настоятельно попросил следить за нами, полагая, ему дадут второй шанс уничтожить беглых рабов, и он легко победит, используя информацию от сестры, или Лукреция банально ждала послания от брата с сообщением, что можно вернуться, а её роль в заговоре забыта. Теперь точно не установить. В любом случае смерть Гая Клавдия Глабра означала для неё конец всех надежд на возврат прежней жизни.