Я - Спартак
Шрифт:
Сурков спрятал пульт возврата. От мысли о возможности возвращения в любой момент ему стало тепло и спокойно. Лишь одно обстоятельство смущало Игоря: друг предпочёл бы взять с собой Вику. Как переубедить Тулия, Сурков не знал. Он не догадывался: это в принципе невозможно. Машина не испытывала чувств и следуя лишь холодному расчёту непременно проигнорировала просьбу «приятеля», попытавшись найти прежнюю подругу Игоря, дабы максимально приблизиться к исходному составу путешественников во времени.
Потянулись дни ожидания. Неутомительные. Скорее наоборот. Сурков неизменно пребывал в приподнятом настроении и торопил время. Ведь, когда Тулий приведёт армию Сертория, их, а точнее его, задача будет выполнена и можно, наконец, вернуться. Конечно, Тит мог захотеть задержаться немного, дабы посмотреть на плоды своих трудов, но Игорь надеялся: подобная заминка окажется незначительной, либо вообще не
Важное поручение Суркову неожиданно дал Спартак. Вождь отдавал себе отчёт, что может проиграть войну или пасть в бою. Вероятно, после гибели Крикса и Ганика подобные мысли только усилились. Он не хотел рисковать женой, в таком раскладе неминуемо обречённой на издевательства и смерть. И хотя Спартаку морально непросто расстаться, он всё же принял решение отправить супругу в безопасное место. На родине в Сабинах её непременно узнали бы и существовал большой риск выдачи женщины римлянам. Потому супруга Спартака в сопровождении доверенных лиц направилась не на юг, а на север, через Альпы, где по другую сторону гор могла укрыться у получивших права латинян и перенявших римский образ жизни италиков. Там её в лицо никто не знал, а несколько увесистых мешочков с серебряными сестерциями должны обеспечить безбедное существование. Спартак доверял Тулию, а тот Суркову. Вот так Игорь оказался во главе небольшого отряда в заснеженных Альпах.
Темнело. Спускалась ночь, накрывая тёмным одеялом землю. Проводник резко остановился, указав на еле заметный вход в пещеру, который незнакомый с местностью путник непременно пропустил бы и вынужденный ночевать прямо на тропе наутро превратился бы в ледышку. Убежище внутри оказалось заметно просторнее, чем представлялось снаружи. За сравнительно узким проходом начиналась большая пещера, легко вместившая в себя, как путников, так и измученных непогодой и трудной дорогой животных. Пламя костра источало тепло, проникавшее сквозь незамысловатую одежду и приятно согревавшее тела людей. Задеревенелые от мороза пальцы постепенно стали свободно сгибаться и разгибаться. А когда в желудок проникла обжигающая похлёбка, наспех приготовленная галлами, Сурков почувствовал неземное блаженство: «Как же мало надо для счастья! Если бы мне кто-нибудь год назад посмел предложить сожрать подобное дерьмо, я бы того… А сейчас… Вкуснотища!» Улеглись ночевать здесь же, возле костра, плотно прижавшись друг к другу. Желание выжить и не замёрзнуть сильнее неуместной стыдливости или неловкости. Впрочем, один из отряда всегда бодрствовал, выполняя не столько функцию часового, а скорее смотрящего за костром, дабы живительный источник тепла не погас и люди, находящиеся в руках Сонмуса – бога сна, не попали внезапно в лапы Оркуса – бога смерти.
Восход Солнца принёс не только долгожданный свет, суливший тёплый денёк, но и завершение вьюги. Прозывающий ветер практически стих, снегопад прекратился, сделав путешествие заметно спокойнее и комфортнее. Это оказалось очень кстати, ибо начиналась наиболее трудная часть маршрута – тропинка сузилась, прижавшись слева к отвесным скалам, идти по ней стало возможным лишь гуськом, ведя лошадей и мулов на поводу за собой, поскольку с правой стороны зияла бездонная пропасть. К середине следующего дня дорога вновь расширилась. Она пролегала меж гор. Склоны становились всё более пологими и зелёными по мере того, как небольшой отряд продвигался вперёд. Ехали верхом, но приходилось придерживать лошадей, поскольку время от времени дорога спускалась достаточно круто и животные, оставленные без контроля, могли легко переломать ноги. Вскоре дорога спустилась в долину, утопавшую в пышной растительности. Вдалеке виднелся посёлок по архитектуре больше напоминавший римский городок, а не галльскую деревушку. Скорее всего, так оно и было. Вероятно, населённый пункт вырос из укреплённого лагеря легионеров, расположение которого в этом месте стратегически обосновано, поскольку перекрывает путь через Альпы враждебным племенам. Однако уже достаточно давно данная местность стала римской провинцией, необходимость держать вооружённый до зубов гарнизон отпала. В посёлке жили вышедшие в почётную отставку легионеры, получившие в награду за годы службы земельные наделы на границе республики, их семьи и галлы, перенявшие римский образ жизни.
Отдельные торговцы и целые караваны ходили через Альпы регулярно, бесперебойно доставляя необходимые товары. Некоторые галлы по-прежнему обитали в горах, как их предки. Потому прибытие небольшого отряда не стало для жителей посёлка чем-то экстраординарным. Всадники беспрепятственно ехали по узким улочкам, а встречные прохожие лишь прижимались к постройкам, пропуская лошадей или, не засматриваясь на гостей, просто проходили мимо в местах, где позволяла ширина дороги.
В стоящей на дальней окраине посёлка вилле путников ждал тёплый приём. Как только они въехали во двор, навстречу им кинулась охая и причитая прилично одетая женщина средних лет, как оказалось, хозяйка дома и родственница одного из сабинов в отряде Суркова. Она давно не видела, безусловно, любимого племянника и не умолкая восхищалась, как тот вырос и возмужал, став чистой копией её покойного брата. Бывшие во дворе слуги и рабы, привычно устремились к всадникам, охотно помогая им слезть с лошадей и отводя уставших животных в предназначенные для них пристройки.
– Викра, накрывай на стол, живо, – крикнула хозяйка.
Из дома выскочила немолодая женщина с копной седых волос на голове, одетая, как и остальные рабы в жуткие лохмотья.
– Да, госпожа. Один момент. – ответила она и скрылась в тёмном дверном проёме.
Сурков непроизвольно вздрогнул. Этот звонкий голос рабыни он узнал бы тысячи.
***
После омовения и не в меру обильного чревоугодничества, устроенного гостеприимной хозяйкой, каждый из дорогих гостей получил особый подарок – рабыню на ночь для расслабления и снятия напряжения. Сурков тоже не стал отказываться, поскольку всегда считал: глупо не брать то, что само падает в руки. Единственно, находясь на положении командира отряда, он потребовал привести к нему Викру и никого другого. Хозяйка пожала плечами, удивлённая зачем нужна старуха, если полно молодых рабынь в самом соку, но спорить не стала.
Игорь возлежал на кушетке, когда дверь в комнату, отведённую ему для ночлега, отворилась, в неё, неся перед собой на подносе кувшин вина и чашу с фруктами, вошла Викра. Она была заметно ухоженней, чем в момент приезда гостей. Волосы вымыты, расчёсаны и связаны в длинный пучок. Короткая туника белая настолько, что буквально слепило глаза. Рабыня сбросила с десяток лет, превратившись из старухи в женщину бальзаковского возраста, но Сурков прекрасно знал: на самом деле она ещё моложе.
– Поставь поднос, Вика. Это как же тебя так угораздило? – спросил Игорь, ещё днём узнавший свою бывшую по голосу.
Викра выронила тяжёлый поднос и, подняв затуманенный взгляд, неожиданно для себя встретилась глазами с Сурковым.
– Прости, пупсик, пожалуйста, я не хотела, – мгновенно среагировав и упав на колени, запричитала женщина, целуя мужчине ноги. – Это всё чёртовы римляне. Я не хотела причинять тебе вреда. Бес попутал. Вытащи меня отсюда!
– Ну, конечно! Сначала в клетку, а теперь «помоги»!
– Прости! Чего тебе стоит? Ты же такой заботливый, нежный. – Вика обвила руками шею Игоря и поцеловала в щёку. Пупсик, сильный и рассудительный, он простит неразумную девчонку. Правда ведь!
В былые времена Сурков и слушать бы не стал, а схватил за шкирман и спустил с лестницы, дав ещё ускоряющего пинка. Впрочем, и сейчас верить Вике казалось верхом безрассудства. Конечно, жизнь потрепала пассию, и по-человечески Игорь сочувствовал девушке, но объяснять её поведение лишь кознями зловредных аборигенов – это тоже значило идти против истины.
Сурков узнал от Вики: после таинственного для остальных исчезновения Гая Клавдия Глабра, к которому он имел непосредственное отношение, всё имущество патриция, включая рабов, перешло к дальнему родственнику, пожилому человеку, безвылазно проживавшему в Риме. Вилла в Капуе ему оказалась не нужна, её продали. Вика за полгода сменила четырёх хозяев, пока не очутилась здесь, попав сначала в помощницы кухарки, а затем после смерти оной, начав самостоятельно готовить трапезы.
– Я талантливая повариха, кто бы мог подумать! – не без гордости восклицала Вика, – Пупсик, купит ресторанчик. Таких оригинальных итальянских блюд в Москве не сыщешь! Вот увидишь, от посетителей отбоя не будет!
Она всё тараторила, совершенно уверенная, что всё уже «на мази», а Сурков сомневался. Проще всего отказать, но чем дальше он внимал девушке, тем больше в нём свербело чувство вины. Ведь, как ни крути, именно из-за него Вика оказалась в этом времени. Он формально бросил её в Капуе в момент восстания, оставив на произвол судьбы. Он персонально виновен в преждевременной смерти Гая Клавдия Глабра, из-за чего сложившаяся жизнь девушки пошла наперекосяк. И в довершение ко всему, Сурков узнал, что стал отцом. Мальчика продали отдельно от матери, и она не имеет представления о дальнейшей судьбе отпрыска, но когда любимый её выкупит, то они вместе непременно найдут и спасут своего малютку. Последнее, как ни странно, вполне могло оказаться правдой: ведь раньше Игорь не раз напивался до беспамятства и зачатие ребёнка не казалось дивом. Одна секретарша как-то шантажировала Суркова, но после увольнения и выплаты щедрых отступных, отказалась от идеи рожать бывшему боссу потомство.