Я - Спартак
Шрифт:
***
Восставшие захвалили не только город Метапонт, но и другие полисы на юге Италии в Лукании и Великой Греции, в том числе Нолу, Нуцерию, Фурии и Консенцию. Римлянам, после поражения Публия Вариния нечего было противопоставить мятежникам. Основные силы республики сражались в Испании против марианцев Квинта Сертория и в Азии с понтийским царём Митридатом VI Евпатором.
Почти в каждом полисе ситуация повторялась примерно одинаково. Армия Спартака окружала город, производила несколько выстрелов из баллист и скорпионов, а затем ворота открывались и навстречу мятежникам выходили представители муниципалитета с нижайшей просьбой не чинить разорения, приняв мирную сдачу поселения под обещание богатого выкупа, множества продовольствия и всяческой
Спартак хотел стать своим для местных людей, для бедняков и богатеев, объединив под своим началом все захваченные Римом государства и народы Апеннинского полуострова. Именно так он мог победить сильного и коварного врага, опираясь не только на армию, но и на активную поддержку различных слоёв населения. Спартак сражался за свободу всех италиков, начав фактически гражданскую войну, поскольку на момент восстания ранее независимые государства Апеннинского полуострова уже поглотил ненасытный Рим. Спартак уделял огромное внимание повышению лояльности к нему местных, массово вступавших в армию восставших, составлявших более трёх её четвертей, поддерживавших финансово и кормивших из своих богатых закромов.
Несмотря на усилия Спартака, не всё шло гладко. При приближении армии мятежников рабы поднимали восстания, не обходилось без массовых насилий над бывшими господами. Да и галлы, если оставались без контроля, верные своей привычке, так и норовили пограбить местных фермеров и пастухов. Подобные печальные инциденты могли существенно подорвать авторитет Спартака, лишив поддержки италиков. С ростом армии контролировать её становилось труднее. Суркову когда-то один приглашённый коуч рассказывал про негативные эффекты неконтролируемого расширения производства, связанные с некоторой потерей управляемости фирмы и снижением гибкости реакции на изменения во внешней среде, нарастанием внутриорганизационных противоречий. Игорь тогда послушал и не решился резко укрупнять фирму, поглотив парочку конкурентов ради заполучения чужих клиентских баз. И теперь он понял: не зря. Массовый переход сотрудников от конкурентов или набор вместо них новичков, значительно понизил бы качество работы с клиентами, а эффективно контролировать многократно возросший штат не представлялось возможным.
Спартаку пришлось создавать некий аналог военной полиции. Во время сражения с Публием Варинием, восставшие убив ликторов последнего, захватили их регалии. Ганик и некоторые галлы ещё не одну неделю после разгрома преторской армии, в шутку расхаживали за Спартаком, неся на плечах ликторские секиры и фасции – пучки розг для телесных наказаний провинившихся. Им казалось весёлым изображать свиту вождя, тем самым неосознанно ставя Спартака на один уровень с самыми знатными римлянами, инстинктивно повышая всю армию мятежников от шайки рабов, каковой её ещё продолжали считать в Риме, до ничем не отличающегося от преторской армии формирования.
Шутки шутками, но Спартак перенял институт ликторов, создав целое подразделение численностью в три центурии, которому поручалось не только охранять вождя, но и поддерживать дисциплину среди восставших и местных, для чего предоставлялись широкие полномочия, вплоть до незамедлительной казни преступников. Теперь Спартак и его ближайшие помощники освободились от ставших бесконечными жалобами на грабежи, нападения, насилия, происходившими то и дело на территории контролируемой мятежниками, а вернее областей, где благодаря восставшим с уходом римских наместников образовался некий вакуум власти.
Не самая завидная роль – карать своих. Нужен определённый склад ума, характер, способность выдерживать непонимание, а порой и презрение соратников. Далеко не каждый согласится взять на себя такую ответственность. Перед Спартаком встала бы непростая задача найти подходящего человека на роль главы отряда, если бы не вызвался добровольцем тот, кого вождь восставших знал давно, кто не раз проявил себя в служении делу освобождения от гнёта Рима и кому Спартак доверял лично – Тит Тулий. Лишённый эмоций и сострадания UCU528 действительно идеально подходил на роль, которую стремился заполучить, обеспечив своей первоочередной цели защитить Спартака и ведущемуся для этого поиску потенциального убийцы «официальное» прикрытие. Интересы вождя восставших и машины из будущего совпали полностью.
Суркову не очень нравилась новая должность друга, но он с пониманием отнёсся к выбору Тулия, поскольку, с одной стороны, уже знал истинные намерения путешественника во времени, а с другой – был обязан ему жизнью из-за произошедшего в ходе получения выкупа за милиционеров Гая Клавдия Глабра. За жизнь Лукреции Игорь не опасался, будучи уверенным, что хотя теперь друг и мог казнить её без суда и следствия, но всё же не решиться на подобный шаг, поскольку Сурков ему нужен.
Игорь по-прежнему старался сторониться кровавых расправ и, если Тит просил съездить с его людьми в то или иное место, поскольку сам одновременно направлялся в другое, то никогда не разрешал чинить правосудие с ходу, а требовал от подчинённых задержать виновников и вместе со свидетелями доставить в лагерь на суд Тулия. Конечно, как правило, затем друг жестоко наказывал преступников, но этого Сурков уже имел возможность не наблюдать и не слышать душераздирающих криков истязуемых. Он к расправе, как бы не имел никакого отношения!
Впрочем, один раз Игорю всё же пришлось весьма конкретно «замараться».
Туллия отсутствовал, когда в лагерь прискакал вольноотпущенник, передавший не то что просьбу, а требование вмешаться в происходящие бесчинства на загородной вилле хозяина. Как он сказал: «Отдельные мерзавцы почитали, что им всё дозволено и напали на охрану, подбивая к бунту других». Поскольку отправитель послания оказался не последним человеком в Фуриях, то помня необходимость поддержания лояльности местного населения, Сурков немедля с полусотней бойцов выехал вслед за гонцом, показывавшим кратчайшую дорогу.
Уже на месте выяснилось: взрывоопасная ситуация сильно преуменьшена. Бунт полыхал вовсю. Более сотни рабов, сбросив кандалы, перебили надсмотрщиков, охрану, домочадцев хозяев, попутно грабя виллу, распивая вино, извлечённое из погребов, и насилуя женщин, безуспешно пытавшихся сбежать или укрыться в постройках. Весь двор оказался буквально залитым кровью, а ближе к ограде валялись обнажённые тела жертв расправы. Прибывшие немногим ранее Суркова милиционеры из Фурий попали под раздачу и потеряв почти половину людей, забаррикадировались на втором этаже здания, завалив проём мебелью. Освободившиеся рабы тащили деревянные лестницы, стремясь забраться с внешней стороны постройки через балкон, а некоторые держали в руках факелы, вероятно, считая, что проще спалить дом вместе с людьми.
Игорь только заговорил, как в него почти одновременно прилетели глиняный горшок, табурет и кухонный нож, неприятно звякнувший о кольчугу под плащом. Другим, приехавшим вместе с Сурковым тоже досталось, то что попалось под горячую руку распалившихся не на шутку людей, из-за чего получив команду начальника с готовностью спешились и обнажив мечи кинулись на потерявших связь с реальностью рабов. К счастью не все из находящихся на вилле принимали в последовавшей схватке участие: некоторые изначально не стали нападать на хозяев и отсиживались в бараках, как часть гладиаторов во время восстания в Капуе, другие напились в усмерть и валялись, где силы их покинули: прямо на полу, во дворе, в погребе. Всех, пытавшихся оказать вооружённое сопротивление, рабов убили на месте без пощады, милиционеров спасли. Сурков невольно заметил иронию происходящего: армия рабов Спартака подавила восстание рабов на вилле.