Я третий нанесла удар
Шрифт:
Он уже знал, кто отсутствует. Написал на листке бумаги, лежавшем рядом с машинкой, его инициалы. Потом принялся размышлять, кто же убил. Несколько минут сидел молча, выясняя мотивы и их взаимосвязь. Некоторые из них были явными, иные скрытыми. Вдруг его пронзила неожиданная мысль. Да! Это был настоящий мотив для детективной повести, мотив простой и ясный, но одновременно скрытый, невидимый, ужасный в своей сути. Да! Только один этот человек мог убить.
Снова наклонился над листком и написал на нем еще две буквы. Он уже обнаружил убийцу. Разумеется, нужно будет поменять характеристики лиц, возможно, их профессии, возраст, расположение усадьбы и кое-какие детали. Но фабула как будто сформулирована изящно.
Он наклонился над столом, взял новый
— Поймался! — Он потер руки. Знал уже, что вскоре напишет книгу.
V
«Вот я стою…»
Когда часы пробили без пятнадцати восемь, Джо Алекс встал из-за машинки и начал переодеваться к ужину. Был очень доволен. За два часа произведение приняло осязаемые очертания. Все узлы он четко видел перед собой. Еще только несколько корректировок плана, и можно начать писать. Завязывая галстук перед зеркалом, Алекс рассмеялся своему отражению и показал себе язык. Забавно: он вовлечет маленькую группку людей в круг подозреваемых, среди которых окажутся и убийца, и жертва. Даже хорошо, что Паркер позвонил ему и раскрыл тонкую атмосферу преступления, висящую над Саншайн Мэнор. Это будоражило воображение. Могло даже представлять самостоятельную сюжетную линию, разумеется, в измененных обстоятельствах. Он вымыл руки и, тихонько посвистывая, спустился вниз, в холл, где застал только одну особу.
Филип Дэвис при виде его поднялся с кресла, в котором просматривал какую-то неизвестную Алексу газету. Перед ним на столике стояла шахматная доска, а на ней расставлены фигуры, будто партнер минуту назад вышел посредине игры.
— Немного поработали? — спросил Филип. В темном костюме и белой рубашке он казался еще более интересным, чем днем.
— Да, — ответил Алекс и, достав пачку, хотел угостить его сигаретой.
— О нет, не перед ужином! — Молодой человек, словно хотел оградить себя от искушения. — Курение отрицательно сказывается на аппетите. Разумеется, — поспешил он добавить, — я вовсе не хочу лишить вас удовольствия от сигареты. У каждого взрослого человека свой взгляд на то, что считать маленькой радостью.
— Конечно! — Алекс закурил и положил пачку в карман. — Я вижу, у вас довольно оригинальная маленькая радость. Вы играете с самим собой?
— Нет! Зачем? У себя я не смог бы выиграть, а лишь постоянно заканчивал бы партии вничью. Это не игра, а шахматная задача. Я составляю задачи и предлагаю их другим для решения. Это наша клубная газета. Здесь публикуются самые интересные задачи и способы их решения. Я — один из членов правления клуба.
— Должно быть это захватывающе… — сказал Алекс, хотя вовсе не был в этом убежден, и сделал вид, что всматривается в расставленные на доске фигуры. — Но ведь достаточно эрудированный шахматист всегда в конце концов найдет правильное решение?
— Нет, — Дэвис отрицательно покачал головой. — Здесь все так же, как в ваших книгах, если можно привести такое сравнение. Вы ведь исходите из того же: сообщаете все данные об убийце и убийстве, но таким образом, чтобы затруднить поиск, не делая его совсем невозможным. Иногда интеллигентный и внимательный читатель подметит какой-то факт не «с той стороны» и сделает неверный вывод. А один неправильный вывод влечет за собой другой и в результате приводит к ошибочному окончательному решению. Здесь те же ловушки и те же препятствия. Признаюсь вам, что я большой почитатель ваших книг. Особенно «Тайны зеленого такси», которая мне очень понравилась…
Алекс застонал в душе. К счастью, в ту самую минуту дверь открылась, и в холл вошел профессор Роберт Гастингс.
— Добрый вечер! — сказал он. — Я вижу, вы каждую свободную минуту проводите за самой важной работой. — Он рассмеялся и указал пальцем на шахматную доску. — Он действительно великолепный игрок, — заметил Алексу, — позавчера мы сыграли пять партий,
— О, это только навык, профессор. — Дэвис покраснел от удовольствия. Вероятно, похвала ученого с мировым именем запомнится ему на всю жизнь.
— Вы надолго приехали в этот уютный уголок? — спросил профессор у Алекса.
— Еще не знаю. Может быть, на две-три недели. Хочу что-нибудь написать. Согласитесь, здесь идеальное место для работы.
— Не знаю. К счастью, я тут не на работе. Зато оба мои знакомые и присутствующий здесь их стойкий и толковый сотрудник работают почти без перерывов. Хорошо, что Айон не может работать после обеда, а Гарольд Спарроу — вечером. Иначе я бы их видел только за едой. Заметно, что они близки к финишу. Мне знакомо это настроение, я очень люблю переживать его сам. Незабываемые минуты, когда человек чувствует, что еще день или неделя усилий, и можно будет расправить плечи, позволить отдохнуть уставшему мозгу, отключив работу его важнейших клеток и включив те, которые помогают нам ловить рыбу или охотиться на зайца. Ум предчувствует приближение этого момента специфическим образом: он подгоняет нас и вызывает обжигающее возбуждение. Ощущаю присутствие таких настроений здесь. Я прав, Филип?
— Примерно так, профессор, хотя мне трудно ответить на ваш вопрос. Вы ведь знаете, профессор, что не всегда такой финиш оказывается настоящим финишем. Временами кажется, что результат вот-вот появится, что он за поворотом, если можно так сказать, а тем временем выясняется, что он еще скрывается за седьмой горой. Профессор Драммонд утверждает: пока какая-то работа не закончена, неизвестно, начата ли она вообще, ибо путь может быть совершенно ложным и в конце выяснится, что необходимо все начинать сначала.
«Так ничего ему и не сказал. Умный парень…» — подумал Джо и с уважением взглянул на Филипа Дэвиса, который с невинным видом наклонился слегка вперед, как бы подчеркивая глубокое внимание к словам собеседника.
Профессор открыл рот, но прежде, чем успел ответить, дверь снова распахнулась и появились обе женщины, а за ними их мужья.
— Прошу к столу, — сказала Сара. — К счастью, Кэйт уже вернулась, и я не буду вас обслуживать. Она вся разрумянилась, волосы взлохмачены. Кажется, один из тех охотников за бабочками, что расположились за воротами парка, пытается ее поймать… Но не будем сплетничать о прислуге. Достаточно, что она сплетничает о нас.
Они перешли в столовую. Неразговорчивый Гарольд Спарроу сел рядом с Люси, одетой в платье с холодным фиолетовым отливом, которое подчеркивало ее красоту и прекрасно оттеняло белые волосы. Правая рука, забинтованная по локоть, покоилась в белом платке, переброшенном через плечо. Из-под платка сверкал прелестный рубин на тоненькой короткой цепочке. Ее мало интересуют женские побрякушки, подумал Алекс, если к разным платьям надевает одно и то же украшение… Она наверняка вполне богата, чтобы иметь достаточное количество драгоценностей и, конечно же, их имеет. Просто законы красоты ее совершенно не волнуют. Посмотрел на Сару. Ничто в ней не напоминало того подростка, с которым он сегодня утром отправился в путь из Лондона. День за окнами угасал, и над столом горела яркая люстра. В ее свете белое, с глубоким декольте платье Сары, бриллиантовые подвески и бриллиант на среднем пальце левой руки создавали потрясающий фон для смуглых, гладких плеч и шеи. Большие черные глаза сверкали. Высоко заколотые волосы блестели, словно политые водой. Впервые Алекс понял, что означает выражение «женщина излучает сияние». Сара Драммонд, окруженная легким электрическим ореолом, который двигался вместе с ней и замирал с ней вместе, выглядела, как существо с другой планеты. Но она, казалось, об этом не подозревала, хотя опытный глаз Алекса легко определил, что она провела не менее часа, подбирая и составляя ансамбль, представлявший такое дивное зрелище.