Я твой ужас и страх
Шрифт:
«Договорились же, что ночью… Нельзя оставить всем меня в покое?» — зло подумала Валерия, уже не деля людей и не совсем людей, духов каких-то. Она не задумывалась, кто ей являлся. Она даже не удивлялась, что видит уже не только Бугимена. Потому что он только собирался проявиться из лепестков медленно угасающего костерка конспектов, как его что-то спугнуло. Кто-то…
Валерия подняла глаза и увидела, как по проводам, висящим над улицей, между фонарей, бесцеремонно шествует полупрозрачный не очень высокий тонкий паренек в синей толстовке и с деревянным крючковатым жезлом в руке. Девушка задумчиво уставилась на это создание, явно не человека, хотя от обычных людей его отличали только снежно-белые волосы.
— Ты видишь меня? — весело встрепенулся мальчишка, которому на вид было лет восемнадцать. Безбородое свежее лицо оживилось задорной улыбкой.
— Вполне ясно, — ответила сухо Валерия, вспоминая Песочника: — Еще один забавный человечек.
— Джек Фрост к вашим услугам, — поклонился полупрозрачный пришелец, легкой пушинкой слетая с проводов. — Новый Хранитель. Озорства и Веселья.
— Фрост? Ты гололед устроил? — окинула взглядом улицу девушка. Вокруг плохо убранный снег смешивался с бурыми комками грязи. Что ж, таков ее город, не знавший ярких красок, особенно зимой. А эта новая галлюцинация представлялась Хранителем Веселья. Вечный оксюморон ее мира.
Паренек замялся, заразительно улыбаясь, не скрываясь, лишь перебирая длинными пальцами по кривому жезлу-палке. Валерия отчего-то только раздраженно отвернулась:
— Веселья, значит. А то, что люди руки-ноги ломают, тебя не волнует. Хорошенькое у тебя веселье.
— Зато дети радуются. Снежные города строят, — беспечно развел руками новый знакомый. Впрочем, они все казались смутно знакомыми Валерии, точно она в детстве отчетливо их всех видела, слышала, даже разговаривала. Но под строгим и неусыпным надзором родителей научилась игнорировать, а вскоре и вовсе перестала замечать. Сначала они сделались полупрозрачными, а потом и вовсе исчезли, когда в них перестали верить.
— Радуются те, кому есть с чего радоваться. Вот этого порадуй что ли. — Девушка кивнула в сторону подъезда, где с легким щелчком двери скрылась мамаша с ребенком и собакой.
Соседи с третьего этажа, про них Валерия успела узнать четко четыре вещи: жена всегда заплаканная, муж всегда побитый, оба нетрезвые, а ребенок поцарапанный и худющий, да еще собаки менялись так часто, словно их на закуску к выпивке пускали. Глядя на эту семейку, девушка видела только какой-то черный туман… Дети без будущего. Радость на дне бутылки. Какие уж тут помогут добрые сказки? Что они по-настоящему меняют?
«Кое-кто заслужил видеть кошмары», — подумала Валерия, задумываясь о таких «милых родителях». Конечно, свои собственные по сравнению с такими казались замечательными людьми. Сладкая блестящая обертка благополучной жизни. По сравнению с чужими проблемами свои всегда можно выставить ничтожными, найти силы двигаться куда-то дальше, победить всепоглощающий страх этой реальности.
— Я попробую! — решительно сжал кулаки паренек, взмахивая своим жезлом. Его белые брови нахмурились, а круглое лицо подернулось не злобой, а скорее целеустремленностью. Похоже, он ответственно подходил к своему долгу. Он взлетел и устремился к окну дома.
«Что ты можешь? Дать минутную радость? Веселье на фоне катастрофы?» — вздохнула Валерия, но вскоре заметила в окне третьего этажа поцарапанное лицо тощего мальчишки. Он улыбался Джеку Фросту, который рисовал что-то морозными узорами на замызганном стекле.
Девушка невольно смахнула слезу, глядя на это секундное веселье. Она же хранила рассказы и информацию о многих таких семьях, о сотнях случаев. Но ничего не удавалось изменить. Кого-то невозможно отвернуть от неизбежного пути в бездну.
«Пусть они видят кошмары! Пусть мучаются! Те, кто обрекает своих детей на то, чтобы стать синюшными алкашами!» — зло погрозила пустоте Валерия, но оставалась неподвижна. Она лишь созерцала, как ветер разметал ее сожженное прошлое, множество умных мыслей, обрывки рассуждений о любви и боли, о расщеплении личности и депрессиях. И прочем, и прочем… Кое-что она уже забыла, многое вообще не пригождалось. И никакая наука не подсказывала, как сделать этот мир лучше, как по-настоящему помочь людям.
Вновь накатывали озноб и слабость, хотелось разрыдаться, громко и безрассудно, прямо посреди улицы. Никакой Джек Фрост не сумел бы разбудить в ней радость. Обмануть минутным весельем возможно только детей, как сладким леденцом. Но сахарные конфеты быстро тают, а шутки забываются. От того лишь больнее принять весь ужас и серость реальности, медленно тянущейся жвачки, поймавшей всех пряжи.
В это время к ней снова подлетел Джек Фрост со участливыми словами:
— Ты вступила в очень-очень опасную игру. Песочник видел тебя. Тебя изводит Бугимен. Он…
— Я знаю, кто это. Это мое дело, — отчеканила Валерия, выпрямляясь, наблюдая, как ветер разносил пепел. Глаза ее недобро мерцали, хотя она этого не видела сама, просто отчетливо помнила, как порой пугала людей. Потом научилась «держать лицо», прикидываться нормальной.
— Несколько лет назад мы победили его, загнали в подземелье, — объяснил Джек. — Теперь он, кажется, снова выбрался.
— Ну, так убили бы его, если так боитесь, — фыркнула девушка, представляя, как глупо она смотрится, разговаривая с пустотой. Впрочем, человек на пустыре в окружении вихря из сгоревших тетрадей и без того странное зрелище. Всегда существовал шанс сказать, будто это какой-нибудь арт-проект.
Фрост же выглядел озадаченным, лишь покрутил на пальцах созданную льдинку, отвечая:
— Мы никого не убиваем. Просто будь осторожна. Мы не можем вмешаться напрямую, если ты сама продолжишь подпитывать его своими негативными эмоциями. Оу, кажется, я научился говорить долгие речи.
— Спасибо, информативно. А теперь уходи.
— Ладно, — примирительно махнул рукой парень. — Кажется, придется приглядывать за тобой.
— Это повышенное внимание со стороны духов начинает меня беспокоить, — высокопарно отозвалась собеседница.