Я умер вчера
Шрифт:
– Виктор Алексеевич, а что, если направить Уланову в «Грант»? – предложила она. – Мы же должны выяснить, от кого в агентстве идет продажа информации. Вот и посмотрим, чтобы самим там не светиться.
Гордеев задумался. Настя понимала, что именно его беспокоит. Нельзя втягивать частных лиц в процесс раскрытия преступлений. То есть это, конечно, делается сплошь и рядом, но все-таки лучше использовать тех, у кого есть хотя бы маломальский опыт, изворотливость, смекалка. В идеале это должны быть бывшие оперативники или бывшие сотрудники других
– Чем занимается эта Уланова? – спросил полковник.
– Она журналистка на вольных хлебах, пишет по заказам нескольких иностранных изданий о женских проблемах в современной России. Насколько мне известно, она брала интервью…
Настя назвала несколько очень известных фамилий: певицы, топ-модели, кинозвезды.
– Ах, вот даже как, – протянул Виктор Алексеевич. – Это делает ей честь. К этим дамочкам не так легко прорваться, а угодить им еще труднее. По крайней мере об одной из них мне рассказывали, что ей раз пять приносили на визирование текст одного и того же интервью и она все пять раз его не подписывала, потому что ей не нравилось, хотя все было записано с диктофона слово в слово. Материал так и не вышел. А Уланова, значит, сумела. Молодец.
– Так что вы скажете? – робко спросила Настя. – Можно рекомендовать ей обратиться в «Грант»?
– Пожалуй, я бы разрешил, – задумчиво произнес он. – Но с оговорками. Если она права и те люди, которых она ищет, организовали убийство Андреева и Бондаренко, то направить ее с этим вопросом к частным сыщикам – это и ее подставить, и самим подставиться. Этого нельзя ни в коем случае. Придумай ей легенду поспокойнее и поправдоподобнее. Но не слишком далеко от истины, иначе заинтересованные фигуры сразу почувствуют подделку.
– Можно сказать, что она хочет собрать компрометирующие сведения о Хайкиной, чтобы поквитаться с ней за статью о муже, – сказала она.
– Ну, например, – согласился Гордеев. – Договорись с ней о взаимопомощи. В легенде должно быть что-нибудь такое, что позволит нам сразу определить утечку информации. С агентством надо разбираться как следует, убийство депутата на нас висит, а мы ни с места. А тут еще письма эти подметные… Черт знает что. Ты с Коротковым поговорила?
– Поговорила. Он никаких писем не получал.
– И Гмыря не получал. Выходит, только Лесников наш удостоился. Ты, деточка, конечно, во многом не права, но то, что ты не любишь политику, – это правильно. Я тоже ее любить перестал. Грязное это дело. А помнишь, как мы в восемьдесят девятом году репортажи с Первого съезда народных депутатов слушали? Вся управа не работала, к десяти утра собирались перед телевизорами и смотрели, как люди, которых мы отождествляли с российской совестью, развенчивали коммунизм. Кажется, даже ты тогда стала политикой интересоваться.
– Было, – согласилась Настя. – Но к девяносто второму году это прошло.
– Подождет, – неожиданно жестко сказал полковник. – Я знаю, что с тобой Заточный разговаривал насчет перехода.
– Да, – растерянно ответила она. – Он вам сказал?
– Нет, сорока на хвосте принесла. И что ты думаешь по этому поводу?
– Я не знаю. Как вы скажете, так и буду думать.
– А своего мнения у тебя нет?
– Пока нет.
– Тогда уходи. Поработай у Ивана, это тебе на пользу пойдет. Сейчас грядут трудные времена, Стасенька, в верхах в любой момент могут случиться большие перемены, а это повлечет за собой постепенную смену руководства в городе, потом и до нас доберутся. Я-то пенсионный уже, не забывай. Пересиди смуту под крылом у Ивана, а там посмотрим. Если отдел сохранится в нынешнем виде, вернешься, а нет – так и тебе нечего тут делать.
– Виктор Алексеевич…
– Все, иди к своей Улановой. Иди. Мне работать надо.
Он демонстративно полез в стол за бумагами и тут же уткнулся в них, словно в данный момент не было для него дела важнее, чем эти вот бумаги.
Утром, подавая мужу завтрак, Татьяна попросила:
– Стасов, ты можешь оказать своей беременной жене услугу?
Владислав удивленно посмотрел на нее и даже отложил вилку, которой уже нацелился было на аппетитные румяные блинчики с творогом, оставшиеся со вчерашнего дня.
– Я весь твой, моя королева, – наконец вымолвил он. – Повелевай.
– Мне нужен народный художник России по фамилии Фролов.
– Зачем? Ты хочешь заказать ему поясной портрет?
– Нет, я хочу задать ему пару вопросов. Стасов, еще три дня назад у меня для этого были оперативники, которым я могла это поручить, но сегодня у меня никого нет, кроме тебя и Насти. А Насте я вчера не смогла дозвониться, похоже, она дома не ночевала. Поэтому остаешься ты.
– Погоди, я не понял. Это что, по уголовному делу, которое ты уже передала?
– Именно.
– А что же следователь, который теперь его ведет? Пусть он сам этим занимается.
– Стасов, ты уже все забыл, – засмеялась Татьяна. – При существующей нагрузке у следователя руки до моих нераскрытых трупов дойдут еще не скоро, а поскольку дело уже далеко не свежее, то и вообще никто надрываться не будет. А у меня жуткий комплекс вины, потому что следствие велось вяло, и я хочу хоть что-то сделать, коль скоро у меня есть такая возможность. Следователь, кстати, не возражает, я с ним говорила. Так я могу рассчитывать на твою помощь?
– Таня, ты ставишь меня в тяжелое положение, – сердито ответил Стасов. – С одной стороны, ты – моя любимая жена и я не могу тебе ни в чем отказать, но, с другой стороны, я категорически против того, чтобы ты занималась работой, вместо того чтобы заниматься сохранением беременности. Сиди дома и дописывай книгу. Считай, что я тебе велю.