Якутский героический эпос Олонхо. Нюргун Боотур Стремительный.

Автор неизвестен

ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ

СТИХ 216

Конь побежден, Кутерьма поднялась… Ради невесты Брань началась. Колотушкам опять По макушкам стучать, Крови черной течь. Загремела воплями даль, Зазвенел воинственный меч. Аарт-татай! Ах, друзья мои! Грому железных копыт Грозно летящих коней Дробным гулом отозвалась Дрогнувшая толща земли; Всколыхнулась Великая тишина, Всколебался срединный мир… Хара-Мангастайа — Небесный конь, Чьи глаза, как звезды В морозную рань, Резвейший среди коней, Резко, пронзительно-звонко заржав, С места рванулся вскачь, Словно дым на быстром ветру, Словно черного дыма клок, Промелькнул стремглав И пропал из глаз… А за ним, за ним — Знаменитым конем — Зазвенел, загудел По твердой земле Величавый топот Гордых копыт; И Суордаайы вороной Могучим рывком взлетел, Летучей стрелою взмыл, Заклубился, как дым на ветру, И в даль умчался Визжащей стрелой. А потом — по восточному склону небес, По безумствующей высоте, Где перистые облака Переливаются и пестрят, Словно тетерева молодого грудь, По белеющему пути Сиэг и— Маган-Аартык — Ураганом бешеным пронеслись Длинные шеи коней, Гривы распластанные и хвосты. Только девять вихрей За ними взвились. Леденящие ливни, Густые снега Обрушились н аземлю с высоты; Лютый, валящий с ног, Черный ветер — Западный Саапас Зашумел, завыл, Заревел… Зловещие белые облака Сгрудились с четырех сторон, Взглыбились тяжело. Черные облака, Словно горные Хребты, громоздясь, Разрываясь, Грозно сходясь, Омрачая день, понеслись… Четыре грома — Один за другим — Ударили, грохоча, Засверкали молнии, Трепеща. Длинными столбами огня Полыхало дыханье коней… Непогода взыграла, Угроза, беда; Буря взвыла, Будто от камня сата, В трех мирах Отголосками загрохотав. Окруженную шумом Прибойных волн, Тонущую в облаках волшебства Моря Сюнг Ревущую пасть По берегу обежав, Учащая бешеный скок, Миновали небесные скакуны; Кипящее соленой водой, Грозящее изначальной бедой, Гнилое море Кони небес Оставили за собой, На другом его берегу Копытами простучав. По широкой луке морской, По круче береговой, Над кипящей бездной Одун, Над шумящей пучиной седой, Петляя с южной ее стороны, Резво пробежали они… Студеное море-байгал, Чей не изведан простор, На чьи недоступные берега Ничья не ступала нога, По тучам, свистя и шумя, Перелетели они… Огромный срединный мир По окраинным ободьям его, По кругу великому обежав, С грохотом вокруг облетев, По выгонам Старика Даад ара, Мимо конных его варков Весело пронеслись Небесные скакуны. По угодьям Кэкэримээна — Выше изгородей его — Прямиком махнули они… До продуваемого насквозь Стужею ледяной Северного подножья небес, По мерзлой дороге Куктуй Хотун, По струящимся, тесным Распадкам ее, Через темную пасть ее, Рысью они пронеслись, Скоком насквозь прошли… Тут — кому обгонять, Пора настала, видать. У Хара-Мангастайа-коня, Чьи копыта звенят В морозную рань, Белой пеной Обильный пот Выступил на боках, Отлетая клочьями на лету; Впереди соперника Грузно скача, Путь

ему загораживал он. Рассердился Суордаайы, Разгневался прославленный конь, Нетерпеливо зафыркал он, Красно-синим огнем дохнул, Пламенем полыхнул, Так что огненное дыханье его Хара-Мангастайа-коня Спину дюжую Обожгло до костей, До округлых почек прожгло. Среднего мира богатыри, Небесного скакуна В беде такой увидав, — Уруй! — закричали, — Уруй-айхал! Где ему тягаться С нашим конем! Выдохся он, Не выдержит он! — Но буйные головы абаасы, Бурных небес удальцы Разглядели коня своего И заликовали, шумя, И перекликаться пошли: — Глядите-ка, Молодец наш конек! Держится пока впереди! По владеньям отца Адьарайских племен, Владыки подземных бездн, Грозного нравом Арсан Дуолая, Чьи заржавленные клыки, Как железные сошники, По синеющему аласу его, Угрожающему бедой, По заколдованным ворожбой Луговинам, где властелин — Луогайар Луо Хаан, Невредимо промчав, пробежав Через урочища Черной семьи Чародеев Салбаныкы, Над огненной трясиною той, Над нелюдимой страной Лютых гибелей и смертей, Над кровавой зыбью ее, Словно две небесных звезды, Кони бешено пронеслись. Над шумящим, Мрачно седым Морем огненным Кудулу Пролетели с шумом они… Над угодьями рода Хапса Буурай, Чья с треском Захлопывается западня, Над владеньями рода Нюкэн Буурай, Что захлопывают Со стуком глухим Берестяную крышку свою, Весело пролетев, Урасу старухи Ала Дыгый Оставивши позади, Усадьбу колдуньи Ап Баадайдаан, Где реют, клубясь, как дым, Восемьдесят восемь ее Неуловимых чар, Оставивши в стороне, По стойбищу Дюдэр-Даадара — Коварного старика, Обманув уловки его, Миновав обманы его, По выгонам рода ангааттар Вихрем напрямик пробежав, Над безбрежным Муус-Кудулу, Над морем тем ледяным, Над западной пастью его Благородные скакуны, Поднявшись в темную высь, По воздуху полетев, Вздыбили гривы Густые свои… А когда на другом берегу Моря Муус-Кудулу Застучали копыта коней, Суордаайы вороной Соперника стал обгонять, Свирепо стал налегать, Яростно напирать, Тверже ступать, Легче взлетать. Клочьями пот на скаку С боков его отлетал, Досуха испарялся на нем. Широко пластая по ветру хвост, Глубоко, свободно дыша, Все шире делая скок, Все горячее летя, Все веселей скача, Не чувствуя устали В сердце своем, На выстрел из лука За сутки пути, На два выстрела За двое суток пути Вырвался он вперед…

А Хара-Мангастайа, Небесный конь, Чей скок далеко звенит В звонкую морозную рань, Обливаясь черным потом густым, Содрогаясь гулким нутром, Развесив уши, Хвост опустив, Дон ельзя устал, Далеко отстал… Потупились огненные глаза, Померкли, как две звезды. Где его красота, Где гордая стать? Взбухли легкие В груди у него, Укоротилось дыханье их; Трудно он, учащенно дышал… Буйные головы Средней земли Обрадовались, видя в беде Вражеского коня, Дружно закричали они: — Уруй! Уруй-айхал! Не правда л иВот оно — Неопрокидываемое никем, Немеркнущее никогда, Наше счастье могучее, Наше Саргы Начинает торжествовать! — А Верхнего мира абаасы, Свирепые богатыри, Завидев такую беду, Завистливо, злобно косясь, Зашептались между собой — Горе нам, братья! Позор! Проспорили мы, видать!.. Прославленный наш скакун На ристалище вдруг отстал, Славу громкую уронил! Видно, дышать ему тяжело Воздухом этим сырым… Вот как до Верхнего мира дойдет, Как ветром неба Его опахнет, Как воздуха он родного вдохнет Усталость его пройдет! Завихряющийся обрыв Южных беспокойных небес С непроезжей их стороны обойдя, Кивающий черепами кукушек Перевал Кээхтийэ-Хаан, Ледяную кручу перелетев, Вскидывая гривы свои, Стремительно кверху взмыв По гребню буйных небес, Ревущую круговерть, Гибельный водоворот, Кипень смерти — Кровавую пасть По краю бушующему обежав, В сверкающей высоте Весело, приплясывая, понеслись Дивные скакуны. По угодьям племени Хахсаат, По белой гальке небес, Похрустывая железом копыт, По выгонам Кюнгэдэй Удаган, Протаранив юрту ее, Призрачное перепугав Вертящееся племя ее, Весело промчались они, Звонко топоча в высоте, Распластываясь на скаку. Суордаайы вороной Мощными взмахами пересекал Синий простор высот, Скакал далеко впереди. Но Хара-Мангастайа, Небесный конь, Чьи копыта звенят В морозную рань, Очутясь в родной высоте, В воздухе, где он рос, Стал просторно, легко дышать; Расширились легкие у него, Удлинилось дыханье его, Окрепли суставы его, Слабость его прошла. Тяжкое недомоганье свое, Которым томился он В Нижнем и Среднем мирах, Небесный скакун избыл, Стал он тверже Копытами ударять, Выше взлетать, Шире скакать… Сына бога мести — Осол Уола, Духа убийства и зла Сумрачное жилье, Страшные владенья его, Распластываясь на скаку, Кони стороной обошли. Ураганных южных небес Вихревую ревущую пасть, Где беснующееся живет Племя Мэнгийэ Чуонах, Где под защитой чайки живет Племя Куогай Чуонах, Миновали проворные скакуны, Обежали с другой стороны… Коням бегущим наперерез Выступил великий шаман С безобразным длинным лицом В половину роста его. Из чертовой кожи На нем доха? Шаровары — из жертвенных шкур; Голова его, Словно медный котел; Космы волос торчат, Как непролазный лес, Черная с проседью борода Развевается на ветру… В левой руке его Бубен тугой С круглое озеро величиной От напряженья гудел. Правой рукой Шаман заносил Волшебную колотушку свою. Голосом зычным шаман Говорить пошел, ворожить: — Если небесному скакуну, Хара-Мангастайа-коню, Чьи копыта звенят В морозную рань, Соперника своего В скачке обогнать суждено, Пусть расширится грудь его, Пусть окрепнет сила его! Пусть теперь на счастье ему Колотушка моя упадет Кверху лицевой стороной! — Тут подбросил он в высоту Чародейную колотушку свою. Выпала на счастье она Кверху лицевой стороной. Ободрился небесный конь, Окрепли суставы его; Твердость прежнюю обрели Звонкие копыта коня. В воздухе, привычном ему, В ледяной родной высоте Привольно он мог дышать, Без устали мог скакать. С новой силой Вперед устремясь, Соперника он догнал; Яростно порываясь вперед, Вплотную к нему подошел, Вровень с ним Теперь он скакал. Там, где высится мыс Уйусу-Хаан, Где жертвенные шкуры висят, Где желтеют ободранные черепа, Где из крови квасят кумыс, Вровень, вытянув шеи, Храп о храп — Вихрем бок о б ок пронеслись Богатырские скакуны. Обиталище грозной Илбис Кыыса, Рукоплещущей, Слыша предсмертный хрип, Подставляющей свой черпак Там, где льется горячая кровь, Пляшущей, веселясь, Когда закипает раздор, Гнездо свирепой Куо Холбонной С правой его стороны Резвые обошли скакуны. Мимо юрты Хаан Кулахай Хотун, С левой ее стороны, По урочищу племени Кээкэттэ — Уродливых абаасы, Чьи на затылке глаза, Чьего языка не знает никто, Чьей речи не понимает никто, Мимо обители, где живет Уоган Хаана семья, У кого на макушке глаза, Мимо, мимо, Срезая простор напрямик, Простучали копыта коней. По восточному склону потом Мимо стонущего всегда Моря Энгсэли-Кулахай, Словно две звезды, промелькнув, Святилище Иэрэгэй Удаган — Дочери движущихся небес, С запада они обошли; По северной стороне обежав Долину старухи Конкурутты, Прославленной сплетнями в трех мирах, По усадьбе старухи Ньахсаат Буурай, Что бранью встретила их, По двору, по загону ее Прямо проскочили они; Мест агде живет Бэкийэ Суорун С крикливым родом своим, Чьи кривые клювы остры, Где обитает Суор Тойон, Урочища рода его Оставивши позади, Мимо дома высокого, где живет Грозный Улуу Тойон, Просыпающийся с криком от сна, Подымающийся в гневе своем, Когда разбудят его, Чьи брыкливые кони черны, Чьи бесчисленные табуны, С левой обойдя стороны; Завихряющихся южных небес Суровую крутизну, Грозно вздымающуюся грудь, Перевалы, крутые хребты, Обливаясь п отом, Тяжко дыша, Пробежали, прошли, наконец, Измученные скакуны… А когда пересекли они Великую эту страну, Стали кони Сбавлять свой скок, Заныли суставы их, Томила усталость их. А как выбежали на простор, А как вышли они на хребет Трехъярусных белых небес, Курящихся дымкою голубой, Тогда-то Суордаайы-Хара, Черно-полосатый конь, П оветру хвост распластав, Все крепче копытами ударяя, Все легче взлетая, Все шире скача, Почуял силу в себе, Истому свою избыл. В воздухе, привычном ему, В стране, где родился он, Расширились легкие у него, Удлинилось дыхание его. Хара-Мангастайа-коня, Небесного скакуна, На длину Двух арканов волосяных Он одним рывком обогнал. Грозно играя, звеня Громким железом копыт, Он легко вперед уходил, Далеко позади оставлял Соперника своего. Мимо сверкающего дворца, Где на камне молочном сидит Белый владыка небес, Престарелый Юрюнг Аар Тойон В высокой шапке из трех соболей, Осененный лучистою сединой, Чье дыханье — нежный зной, Прямо п онебу — на восток Правили полет скакуны. Страну Одун Бииса они Стремительно всю прошли… Чынгыс Хаана предел Под копытами их прогудел. По великим полям, где живет Повелитель Дьылга Тойон, Вихрем пролетели они. Кюн Дьэсегея привольный край, Где голубеют луга, Где не веет стужей зима, Где не белеют снега, Резво миновали они. Область шаманов айыы Облаком под конями прошла… Шаманок белых шатры Забелели на склоне горы. Разбужен громом копыт, Сюнг Дьаасын Тойон Молнией гневно блеснул, В полнеба загрохотал. Дочь Солнца — Кюэгэлдин Удаган, Взглянув на коней, Улыбнулась им; Дочь Месяца Ыйбалдьын Удаган Рукой помахала им, Прокричала: — Счастливый путь! — Дочь Стож аров, Прекрасная Дьэргэстэй Прямо навстречу кон ям Прянула со двора, Подбросила высок о Сверкающий бубен свой, Бряцающий бубен свой С круглое озеро величиной; Туго на бубен тот натянул Пестро-буланую шкуру коня Сам Кэхэ Буурай Тойон, Освятила бубен пот ом, Одарила силой его Славная Дьылбынса. Стож аров прекрасная дочь Всем, кто в руки свои берет Шаманский бубен тугой, Наставницей доброй была, Подругой старшей была… Лучшая среди всех, Кто носит наряд огневой С пестрою бахромой, Первая среди всех, Кто колотушкою колдовской Ударяет в бубен тугой, Красуясь одеждой своей, Как сверкающею броней, Повесив на плечи свои Девять серебряных бубенцов, Как затылки девяти жеребцов, Восемь кованых брякунцов, Как позвонки восьми жеребцов, Начала она в бубен бить, Начала она петь, ворожить, Чтобы конь айыы победил, Чтобы первым он прискакал. А горячие скакуны, Словно стрелы, к цели устремлены, Дом Иэйэхсит, Двор Айыысыт С южной обежав стороны, Подножье горы золотой, Где рождается солнце-тойон, Обогнули во весь опор, Серебряную гору потом, Где месяц рождается молодой, Стремглав миновали они; И по крутизне вихревой Северного склона небес Бурно в высоту понеслись… Сумрачную страну, Где живет орел Хомпорун Тойон, Где гнездится в неведомой высоте Выводок свирепый его, Бешеным скоком летя, Оставили за собой. По западным небесам проскакав, Мимо аласа того, Где Айыы Умсуур Удаган Поставила своего Медного жертвенного коня, Приплясывая тропотой, Резво они прошли… И, наконец, миновав Перевал Кээхтийэ-Хаан, Молнией слетев с крутизны, На просторах средней земли, На широких ее полях Снова очутились они. Суордаайы вороной, Копытами радостно топоча, На расстоянье семи Вытянутых веревок сэлэ, К которым привязывают жеребят, Соперника обогнав, К хозяину своему подбежал, Бурно зафыркал, Звонко заржал. Увидав победу коня своего, «Уруй! — закричали, — уруй!» — Уранхайские удальцы… Правнуки рода айыы, Радовались, ликовали они, Восклицая: — Слава и честь! Радость великая нам На вечные времена! Наша слава теперь Высоко поднялась, До нее рукой не достать! Уруй! Уруй-айхал! Где им спорить С нами теперь? Победили мы, Победим и впредь! Одолели их, Одолеем и впредь! — Так по долине Сайдылыкы Крики радости раскатились, гремя, Долетев до граней земли, До восьми окоемов ее. Хара-Мангастайа — Небесный конь, Чьи копыта звенят В морозную рань, Покидая долину Сайдылыкы, Подымаясь над средней землей, Пластаясь п оветру Гривой густой, Улетал стрелой в высоту… Сокрушен пораженьем своим, Тяжело, неровно дыша, Крупные слезы роняя из глаз, Буура Дохсуну-богатырю, Сыну Сюнг Дьаасына — Владыки громов, Обиженно говорил, Рассерженно, гневно ржал, Улетая все дальше — Прочь от земли…

СТИХ 217

ХАРА-МАНГАСТАЙА

Анньаса! Анньаса! Оторванный от родной высоты, От небесных привольных полей, На землю тяжело опустясь, Громкое имя свое, Зычную славу свою Поневоле я Потерял, посрамил! Неслыханное стряслось! Невиданная беда! На земле, чья тяга Несносна мне, Пищей чужой Поперхнулся я! От воздуха, непривычного мне, Расперло брюшину мою, Легкие сдавило в груди, Укоротилось на всем скаку Длинное дыханье мое… Задыхаясь от сырости Средней земли, Изнемогая в подземной тьме, Обливаясь потом густым, Растерял я силы, Духом упал… На семь веревок волосяных От соперника я отстал! Побежден я здесь, Посрамлен! Нетерпима обида моя! Эй, ты, Сюнг Дьаасына сын, Ездящий на Громе-коне, Бьющий молнией наповал, Не побежденный никем исполин, Неистовый Буура Дохсун! Это ты сюда прилетел Состязаться из-за жены! Это ты заставил Меня скакать! Это ты один виноват, Что померкла Слава моя И растоптано имя мое! Кто ж меня защитит, Кто за меня отомстит? Не расплатишься ты вовек За обиду мою, За мой позор! Впору тебе самому Голову на плечах унести!.. Ах ты, Буура Дохсун, Глупая голова! Всадник Суордаайы-скакуна, Суодалба-богатырь, Обладатель восьмидесяти восьми Хитростей колдовских, Семидесяти семи Страшных обманных чар, Оборотень, меняющий вмиг Девяносто девять личин — Скоро он Блестящий твой лоб омрачит, Лицо твое разобьет! Не за малым прибыл сюда, Облик приняв чужой, Грозный противник твой… Сокрушит он кости твои, Разорвет он Толстую кожу твою, Прольет он черную кровь твою! А ты, на грани блестящих небес Стоя рожденный конь, Летающий громовой стрелой Скакун Вороной! Хоть в чужом обличье Явился ты, Хоть в обманном образе ты неказист, Но тебя я сразу узнал! Ведь мы когда-то Вместе с тобой Паслись, росли На привольных лугах Солнечных пределов айыы… В табунах Дьэсегея, Бога коней, В косяке Кюрэ Дьэсегей Хотун — От Большого Небесного Жеребца, От прославленной Кобылицы Большой Мы — близнецы — родились! Мы выношены утробой одной, Мы выкормлены одним молоком… Так неужто Ты не узнал меня? Ты зачем огневым Дыханьем своим Спину мою Спалил до костей, На крестце могучем моем Толстые мышцы прожег До округлых Почек моих? Ты зачем С коварством злобным таким Пустил меня скакать впереди И, напирая грудью потом, Гнал меня, Передышки мне не давал, Обливаться п отом заставил меня? Перегон для меня Непосилен был, Пересохла жидкость В суставах моих! Обижен я на тебя! Не увижусь больше с тобой! Не прибегу Скакать и играть Рядом с тобой На небесный луг, А если еще на землю вернусь, Пусть отломится Вертлюжная кость В могучем моем бедре, Пусть в горделивой Шее моей Раскрошится затылочный позвонок! — Так, негодуя, Жалобно ржа, Все дальше небесный конь улетал, Все выше взвивался он И скрылся певучей стрелой В сверкающей синеве. Тут хозяин Суордаайы-коня, Суодалба-богатырь Заулыбался хитр о Засмеялся, оскалив зубастый рот, И пошел издеваться, Словами язвить, И пошел над гостями шутить.

СТИХ 218

СУОДАЛБА

Эй

ты, Сюнг Дьаасына сын, Прославленный Буура Дохсун! Как привольно ты, Развалясь, лежишь На лабазе медном своем!.. Если ты не бегун, Не прыгун, Если ты не борец, Так чего ты ждешь? Есть в болоте лягушки у нас — Хорошие против тебя прыгуны… Скоро прыгать они начнут По широкому лбу твоему. Кукишем угостясь, Улетела сваха твоя, А теперь этот кукиш — тебе! — Так издевался Суодалба Над свирепым гостем средней земли. Медленно темнея лицом, Могучий Суодалба Готовился бой начать. Тут Буура Дохсун Тучею поднялся На лабазе медном своем; Яростно топнул ногой, Четырьмя ударами грома он Раскатисто прогремел, Молниями блеснул; За низко летевшее над землей Облако ухватясь, Подыматься стремительно Стал в высоту, Грохоча, проклиная, Крича на лету.

СТИХ 219

БУУРА ДОХСУН

Алаата, удальцы! Улетаю прочь навсегда! Не пристало мне Оскорбления сносить, Дерзкие насмешки терпеть! Смеяться никто Не смел надо мной, Пока не попал я сюда — На игрища эти, На званый пир!.. Все видели мой позор, Невиданный до сих пор! Был я гостем почетным, И вот — оскорблен, Опорочена честь моя. Бога грома Достойный сын, Я на зов старейшин земных прилетел, Я породниться хотел С племенем уранхай-саха. Этим людям великую честь Собирался я оказать, Дочь их старшую В жены взять… А они не почтили меня, Они оскорбили меня, Обидели слуг моих… Я этого не прощу! В грядущие времена, В будущие года, Никогда сюда не спущусь, Беспокойной этой земли Я ногой своей не коснусь! Если здесь окажусь невзначай, Пусть бедренный мой сустав Переломится в вертлюге своем! Если я лицо сюда поверну, Если вновь на землю взгляну, Пусть я шею себе свихну! Мне и девка их не нужна, Пусть провалится в пропасть она! Зачем мне такая жена? Да пусть пропадет она! Лучше я не женюсь никогда! Довольно позора с меня! Довольно стыда! — Так, рассказывают старики, Голос его громыхал в высоте, Сотрясая небесный свод, Содрогая толщу земли, Пока не умолк вдали…

СТИХ 220

БУУРА ДОХСУН

Только утихли Говор и шум, Средней земли боец-богатырь, Летающий высок о На Мотыльково-белом коне, Юноша Юрюнг Уолан, Серебром доспехов блестя, Из высокого дома невесты своей Вышел на белый двор, Радостно оглядел простор Необъятной долины Сайдылыкы И стремительно зашагал, Так что загудела земля От поступи богатырской его С запада на восток; Бегом взбежал На вершину горы, Что зовется Айыы-Тайбыт, А иначе — Солнечною горой, А иначе — Кюн-Туллуур. Став на вершине славной горы, Куда слетаются пировать Добрые духи айыы, Стал оглядываться Юрюнг Уолан, Всматриваться в кругозор, Вглядываться в синюю даль. Множество богатырей Вокруг него собралось, Толпясь на вершине горы, Карабкаясь по склонам крутым. Были Верхнего мира там Отборные молодцы, Были Нижнего мира там Первые удальцы, Были Среднего мира там Славные храбрецы. Все — стрелки из лука были они — Лучшие в трех мирах; Все они смотрели туда, Куда смотрел Юрюнг Уолан; Напряженно вглядывались они — Не появится ли вдали Летающий над землей Сверкающий золотой сыагай. До одури вглядывались они В блестящую синеву И не видели ничего. Так упорно вглядывались они, Что рябило у них в глазах… То и дело прицеливались они, Хоть не знали — во что стрелять. Многие стали средь них Косоглазыми с этого дня, Близорукими навсегда… Но все больше и больше стрелков Подымалось на темя горы, Бесчисленное множество их Теснилось по склонам горы. Боевые луки в руках у одних, Самострелы — в руках у других… Стрелы, пол оженные на тетиву, Поднялись, шевелясь, как лес… Гудела толпа, шумела толпа. Бэкийэ Суорун-адьарай Выстрелил невпопад, Думал, что попал в сыагай, А неугомонный шутник, Насмешник Суодалба, В растрескавшуюся харю его Огромной лягушкою запустил. — Тьфу, гадость! — Вопил адьарай, — Здесь лягушки с неба летят! — Захохотали кругом, Хватаясь за животы, Среднего мира богатыри, Неугомонные шутники, Неуемные озорники, Издеваясь над ним, Как над серым псом, Потешаясь над ним, Как над пестрым псом… — Метко выстрелил! — Гремели они, — Славную невесту достал, Красавицу раздобыл! Видно, впрямь Он разбил стрелой сыагай… Давнее желанье его Исполнилось, наконец — На лягушке женится он! Будет болото ложем ему, Одеялом — болотная слизь. Поцелуйся скорей С лягушкой своей! — Так издевались над ним, Так хохотали вокруг. А Бэкийэ Суорун-адьарай, Оскалив зубастую пасть, Выкликая угрозы в ответ, Что будет он По ночам приходить, Людскую кровь проливать, Из домов детей похищать, Недоросточков убивать, Топнул ногой И в землю ушел, Пропал без следа, Как совсем не бывал. Юноша-богатырь, Юрюнг Уолан удалой, Подняв сверкающий меч, Говор толпы заглушил, Слово такое сказал.

СТИХ 221

ЮРЮНГ УОЛАН

Буо-буо! Дьээ-буо! Эй, громкоголосые вы, Гордые тридцать девять племен Тревожных буйных небес! Эй, прославленные Тридцать пять племен, Населившие Средний мир! Бедоносные Тридцать шесть племен, Владыки подземных бездн! Люди лучшие Адьарайских родов, Выходцы из трех пропастей, Знающие для защиты своей Девяносто девять Заклятий и чар! И вы, исполины-богатыри, Колдуны пролетающих туч, Владыки восьмидесяти восьми Великих заклятий и чар, И вы, отборные богатыри Бедственной средней земли, Буйные головы, удальцы! Слушайте все меня! — Видеть совсем Перестали, что ль, Зоркие ваши глаза? Обессилели вовсе, что ль, Мышцы сильные ваших рук, Иль надежные пять перстов Вам перестали служить, Или крепкие десять перстов Перестали удачей дарить? Так иль ин аче — С этой горы Уходите все по добру! Вы, женихи из Верхнего мира, Улетайте на небеса! Выходцы из Нижнего мира, Проваливайтесь в пропасть свою! Если спросите про меня — Откуда, мол, он такой, От какого корня возрос, От какой пуповины рожден, Чем перед нами гордится он, Что так дерзко он говорит? Я на это отвечу вам: Мой отец — Айынга Сиэр Тойон, Моя мать — Айыы Нуоралдьын Хотун, Обитающие на хребте Трехъярусных белых небес; Моя прославленная сестра — Айыы Умсуур Удаган, Заклинательница Девяти небес, Волхвовательница Восьми небес… Мой прославленный Средний брат — Могучий Мюльдюн Бёгё, Богатырь с незазубривающимся мечом. Младшая сестрица моя — Любимая богами айыы, Небесный жаворонок золотой, Прославленная Айталыын Куо, Красавица с восьмисаженной косой… Старший мой брат — исполин, Летающий, как стрела, На Вороном коне, Стоя рожденном На грани небес, Стремительный Нюргун Боотур, Величайший в трех мирах богатырь, Недосягаемый в славе своей… А сам я — Летающий высоко На Мотыльково-белом коне, Богатырь Юрюнг Уолан, В подлинном виде явился к вам, Полный силы — я вам говорю: Подите отсюда прочь! Эй, выросший, Набираясь ума, На хребте бесноватых небес, Закаленный на круче Злобных небес, Всадник Суордаайы-скакуна, Суодалба Уол-богатырь! Ты могучим словом своим наколдуй, Чтобы над моей головой Пуночка пролететь не могла! Ты землю заговори, Чтобы на далеких восьми Гулких дорогах моих Серая землеройка-мышь Под моей ногой Прошмыгнуть не могла! Ты еще смотри, чтоб ничьи Немигающие, огневые глаза Не сглазили меня со спины! Чтоб ничья воровская рука Не протянулась — помехой мне!.. — Такое слово сказав, Золотое слово сказав, Колдовское слово сказав, Юноша Юрюнг Уолан Огромный свой тул открыл, Достал костяной свой лук, Изогнутый, как излука реки, Обогнувшая заливные луга, Несгибаемый лук тугой, Чья основа из дерева, что растет В стране Тумоон-Имээн, Из железного дерева, что растет В стране Хамаан-Имээн, Из кривого дерева, что растет В стране Кимээн-Имээн. Львиной кровью Окрашен лук, Орлиной желчью покрыт, Склеены его Костяные рога Клеем железных рыб, Клеем из пузыря Пестрых подземных рыб, Звонко гудящая тетива Грозного лука того Скручена из сухожилий спинных Могучего лося-быка. Из колчана глубокого своего Достал Юрюнг Уолан Огромную боевую стрелу, Воющую, живую стрелу С наконечником огневым Из колючих звездных лучей, С острием, что зовется — ырба, Пронизывающим жертвы насквозь. Ревущую боевую стрелу Крепко схватив рукой, Положил ее Юрюнг Уолан На звонкую, жильную тетиву; На правое колено припал, Лук до отказа напряг, Согнул его в полукруг И, к небу подняв лицо, Стал оружие заклинать, Стал владык айыы призывать…

Адьараи-богатыри, Прикрывая руками рты, Презрительно косясь на него, Хлопая по бедрам себя, Посмеиваться пошли, Перемигиваясь, говорить: — Ну и притча! Ну — чудеса! Как своим корнем Хвастался он — А корень-то и у чирья есть! Этот парень — Что чирей величиной! Такой малорослый он, Что его и не разглядишь! А ведь бахвалится как, Болтовни у него Непочатый край! С виду вовсе крошечный он, Его и в щепотку не заберешь, А словом-то как солит, Как языком горчит! Нашему старшему богатырю На пять глотков не хватит его, Едва ли Уот Усуму Раза два его Зубами рванет… Не с такими справлялся наш богатырь, Не таким он головы открутил! Ну а этот — вовсе птенец, А какой на словах молодец… Грозит, кричит, Как чечетка трещит! — Так посмеивались над ним Великаны-абаасы.

СТИХ 222

ЮРЮНГ УОЛАН

Эй! Глядите вы все! Я, из солнечного улуса айыы Явившийся к вам С поводьями за спиной, С отзывчивым сердцем, С доброй душой, С помыслами — от беды защитить Потомков рода айыы, Призываю богиню свою, Покровительницу Эдьэн Иэйэхсит! Прославляю светлую Айыысыт — Помощи великой прошу — Пусть придут ко мне, Пусть помогут мне! Принимаю жребий, Выпавший мне, Целюсь острым глазом моим, Целюсь меткой моей стрелой В сверкающий золотой сыагай, Летающий над землей, В котором живет душа Прекрасной невесты моей, Обещанной супруги моей! Руки счастья крепкого моего, Дайте удачу мне! Ты, палец большой, На тугой тетиве, Победу мне принеси! Уруй-айхал! — Так, моление совершив, Дитя айыы увидал, Что из вихревой глубины, Из бездонной пасти кривой Южных ураганных небес Вылетел золотой сыагай, Яркою сверкая звездой, И полетел, звеня и свистя, Выс око над головой, Стремительно несясь на восток. Юноша Юрюнг Уолан, Пристальных глаз не сводя С высоко летящей цели своей, Пустил стрелу с тетивы. Зазвенела жильная тетива, Друг о друга ударясь, Пальцы его Грянули, словно гром; Пронзительно завыла стрела, Запылала ярким огнем, Запела, летя в высоту; С треском наконечник стрелы Ударился в золотой сыагай, На четыре осколка Его расколол. Три осколка на землю понеслись, Как три падучих звезды, А четвертый осколок К небу взлетел В туманную синеву… Среднего мира богатыри Закричали: — Уруй-айхал! Наша слава теперь Высоко возрастет, Наше имя теперь Далеко прозвучит, Наше счастье Немеркнущее расцветет, Наша удача Вовек не умрет! Прекрасная дочь айыы Достанется сыну айыы, Останется жить среди нас — На солнечной нашей земле! — Так ликующие голоса Оглашали долину Сайдылыкы… А юноша Юрюнг Уолан, Руку правую протянув, Ладонь широко раскрыв, Ловко поймал, На лету ухватил Три падающих Золотых куска, Три осколка Расколотого сыагая, Словно три Падучих звезды… Так он ловко их подхватил, Что трезвон полетел окрест… А богатырь Уот Усуму, Лютый хищник и людоед, Отродье черных небес, Закружился на месте, как вихрь; Гремучая, в девять слоев, Грузная кольчуга его Синим огнем зажглась; Густой железный волос его, Проросший сквозь толстый шлем, Дыбом на голове поднялся? Трескучими искрами засверкал… Огромные ноги его В железных кованых торбасах Проворно переступали, гремя… Закрутился вихрем Уот Усуму, Вытянулся в высоту И превратился он В восьминогого змея — Алтан Садаг а… Свистя, он к небу взлетел, Длинным телом В тучах мелькнул; Сверкая, летевшую в высоте Сыагая четвертую часть Уот Усуму поймал, На лету ее ухватил; И большие круги чертя в высоте, Проворно стал уходить В простор счастливых небес. Верхнего мира абаасы, Буйные удальцы Заплясали на радостях, гогоча, Гром овыми голосами крича: — То-то оно и есть! То ли увидим еще! Такой детина, как наш старик — Молодчина Уот Усуму Не упустит удачи своей, Не отпустит того, что ухватит он Десятипалой хваткой своей, Пятипалой хваткою воровской! Выс око летает он, Выс око хватает он, С пустой рукой Домой не уйдет! Половину невесты Выиграл он, Половину другую Сам украдет… Эта девка — Наша теперь! — А другие абаасы Говорили, толпясь позади: — Нет, не гладко это Пойдет для нас! Если сын великой семьи Исполин Нюргун Боотур В логово к нам Вломится сам, Гость такой Не за малым придет, Кости у нас затрещат, Кровь прольется, Будет беда!.. Если не уходящий добром Отпрыск небесных айыы, Колебля землю Грузной стопой, В самом деле прибыл сюда, Это значит — великая драка пойдет, Сеча кровавая закипит, Увечий не миновать… Он еще у многих из нас Вышибет единственный глаз, Руку единственную оторвет, Ногу единственную оторвет!.. Прочь, пока не поздно, уйдем — В дупла деревьев, В щели колод Спрячемся поскорей. Поглядим через дырку сучка — Посмотрим, кто верх возьмет! — Так сговорились они И попрятались, кто куда. Увидя, что атаман Адьарайских верхних племен, Отменный ловкач, Отчаянный плут, Сыагая осколок Поймав на лету, Удаляется от земли, Всадник Суордаайы-коня — Суодалба Уол-богатырь, Громовый клич испустив, Огромный свой лук схватил, Тетиву тугую напряг, Быстро положил на нее Волшебную Малтаанай — стрелу С широким медным концом И, прицелясь, выстрелил вслед Улетающему Уот Усуму; Прямо в зад ему — Прямо в щель Прицелился Суодалба. Зазвенела жильная тетива, Загудел распрямившийся лук, Загремели, спустив стрелу, Каменные пальцы богатыря. Завыла пронзительно на лету, Молнией проносясь, Малтаанай — стрела С медным тупым концом, Змея Садага догнала И попала бы прямо в цель, Если бы не увернулся змей. Ударила воющая стрела И, помимо воли стрелка, Причинила увечье Уот Усуму. Как секирой, плоским концом Начисто отс екла стрела Всю мужскую гордость его, Которую впору таскать Вьючной лошади на спине. Взревел богатырь-адьарай, Как зарезанный, завизжал, Закрутился он в высоте… Отсеченные медной стрелой Части тела чудовищного своего Подхватил, поймал на лету И на четвереньки упал На западной стороне Долины Сайдылыкы. Головой мотая, Зычно вопя, Начал он на рану плевать, Начал сам себя врачевать; Отсеченные части свои К телу кое-как прирастил… А потом Уот Усуму, Черным лицом своим оборотясь В сторону сына айыы, Голосом громовым Грозно проговорил, Угрозу великую произнес…

СТИХ 223

УОТ УСУМУ

Буйа-буйа-буйакам! Буйа-дайа-дайакам! Будет с меня! Довольно терпеть! Ты, не встречавший равных себе На просторах средней земли Непутевый злой озорник, Бестолковый темный глупец, Какого — не то чтобы в знатном роду, В богатом славном дому, А на скотном дворе не найти, Средь последних рабов-батраков, Ты — скачущий на своем Коне Вороном, Стремительный Нюргун Боотур, Недоносок, жалкий щенок! Ты стрелять по мне, Презренный, посмел? Ты тягаться со мной решил? Ты ровню себе нашел? Обезумел ты, Обнаглел! За то, что увечье ты мне причинил, За то, что бесчестье Ты мне нанес, Я тебя арканом скручу, Я тебя ничком повалю, Жаркой кровью твоей Жажду свою утолю! Если я тебя на спину не уложу, Если не распорю Дюжее брюхо твое, Если мокрой от крови рукой В черной утробе твоей Становую жилу не разорву, Пусть оплачет меня Мэнгийэ Чуонах! Пусть жестокая Куохтуйа Хотун Огненным взглядом своим Насмерть меня поразит, Пусть грозная дочь ураганных небес Древняя Иэрэгэй Удаган Из бушующей глубины Моря Энгсэли-Кулахай Подымется — и взглядом своим Через бедренный мой сустав Молнией мне печень пронзит, На месте меня убьет! Если я многожильное сердце твое, Трепещущее сердце твое Не вырву из клетки твоей грудной И, зубами железными разорвав, Кусок за куском не пожру, Пусть тогда хозяйка земли Лютая Ньахсаат Буурай В упор меня Взглядом убьет! А пока глядит Мой единственный глаз, Пока у меня крепка Единственная рука, Пока на бегу легка Единственная нога, Я не уступлю никому Обещанную подругу мою, Завещанную супругу мою, Золотогрудую пташку мою! В ыспорил я ее, Выиграл я ее — И свою добычу возьму! Пятипалая сила решит, Десятипалая хватка решит, Кто из нас ее в жены возьмет, Кто ее в свой дом уведет… Я восемь железных Слитков возьму, Семь железных Слитков возьму, Четыре железных круга возьму, Три железных круга возьму, Отдам небесному ковачу, Увечье свое излечу… А теперь я тебя проучу, Берегись, Беги иль дерись, — Я оружье в руки беру. — И тогда Нюргун Боотур — Средней земли богатырь Сбросил обличье Суодалбы И во всем величье своем, В собственном виде предстал. Засверкали синим огнем Грозные зеницы его. Как гора огромный, Высился он… Страшно исказилось Его лицо. Словно горы глинистые, поднялись Мышцы на могучих плечах, Напряглись на груди и спине; Жажда битвы вспыхнула в нем, Запылала бранная страсть; И подойдя к Уот Усуму, Он плюнул ему в лицо И сказал такие слова.