Ярко пылая
Шрифт:
– Я не понимаю, но, полагаю, это имеет смысл, - он посмотрел через ее плечо, затем к удивлению отступил на сухой песок, сел и снял сапоги.
– Мы не видим «Афины», - сказал он на ее озадаченный взгляд, - и я могу позволить себе потерять часть своего достоинства. И мне нравилось ходить босиком с тех пор, как я был мальчиком, - он снял чулки, набросил на них пальто и побежал обратно к воде, пробираясь туда, где волны доходили до его лодыжек.
– Вы могли бы попробовать, мисс Пемброук, - позвал он.
– На данный момент вы вряд ли можете беспокоиться о своей респектабельности.
Элинор ахнула, затем рассмеялась.
–
– И я думаю, что доказательство этого в постоянной компании Селкирка, которого я не унижаю в целях самообороны, - она спустилась по берегу, чтобы присоединиться к Рамси, слегка приподнимая юбки, чтобы они не намокли.
– Если он мешает вам, я могу перестать приглашать его обедать за моим столом, - сказал Рамси.
– Я сам едва выношу его, и неважно человек Бога он или нет, - он зарылся пальцами ног в мягкий песок, который как вейвлет1 накрывал его босые ноги.
– Он слишком самоуверен, чтобы реагировать на любые, самые сильные сдерживающие факторы, и я не могу заставить себя дать ему это. Это не его вина, что он ... э ...э
– Недалекий, кретин, покрытый шпоном из искусственной святости?
– Это кажется ему несправедливым. По крайней мере, его вера кажется настоящей.
– Возможно. Но он думает, что его Проницательность дает ему большее окно в человеческую душу, чем просто способность чувствовать чужие эмоции.
– И он, кажется, перевирает то, что он воспринимает. Я думал, что Проницатели были, ну, более требовательными, чем этот.
– Некоторые из них просто более квалифицированные, чем другие, я полагаю. К счастью, он не Необычный Проницатель и должен коснуться людей, чтобы понять то, что они чувствуют, потому что он не может не знать, насколько я презираю его. Он, вероятно, хорошо говорит, но мне не нравится, что он пытается стать лучшим другом и доверенным лицом для всех. Это навязчиво и неуместно. Я бы хотел, чтобы его переназначили, но боюсь, что никто другой его не возьмет. И правда в том, что он неплохой человек, и я чувствовал бы себя виноватым, давая ему такой решительный толчок, когда он всегда уважал меня. Хотя, боюсь, он видит меня язычником, нуждающимся в изменении.
– Он видит во мне родственную душу. Я совсем приуныла, меня он считает своей родней.
Рамси рассмеялся.
– Вы совершили колоссальную ошибку, признав, что вы из Хартфордшира. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так старался найти общих знакомых, - он расплескал немного воды, забрызгав подол Элинор и заставляя ее отскочить назад.
– Мои извинения.
– Молитесь, что вы не испортили мое платье, у меня их всего четыре.
– Вы путешествуете налегке, для благородной леди.
– Я взяла свои лучшие вечерние платья, капитан.
– Боюсь, я не могу предоставить вам развлечения такого рода, но думаю, что смогу устроить концерт, если вам нравится скрипка и флейта. Мистер Уорсли может сыграть большую часть Пятой сонаты Бетховена на носовой арфе.
– Умоляю, остановитесь, я задыхаюсь от смеха.
– Но это все правда! У нас есть несколько Уэльцев, вы знаете, как они поют, и Хоукс и Джинна, на борту за пятой пушкой, носят свои дудки все время. Конечно, они не играют для офицеров, но вы можете сесть на ступеньки и прислушиваться к их приятной
Элинор закрыла рот, чтобы удержать смех:
– Я полагаюсь на вас, капитан.
– С удовольствием. Я думаю, что мы должны высохнуть и вернуться на корабль. Даже весной послеполуденное солнце в этих широтах может быть жестоким.
Они улетали с гораздо большей скоростью, чем раньше, Элинор широко раскинула руки, словно притворяясь, что ветер подгоняет ее. Она чувствовала, что настроение тоже улучшилось, но не от ветра. Было хорошо иметь друга, и Рамси оказался прав: существовало разделение между ней и другими талантами на корабле, которых просто не было между ней и Рамси, или даже между ней и Хэйсом. Прошло много времени с тех пор, как ей стало так хорошо с кем-то, кроме Селины. Она посмотрела туда, где Рамси летел над головой, сконцентрировавшись, на ее удержании, и почувствовала, что с Селкирком нет родства. И почувствовала радость от наличия Необычного таланта.
Солнце полностью зашло, и лампа слегка покачивалась над столиком капитана, превращая окна в ряд зеркал, которые плохо отражали лицо Элинор. Сегодня ее брови выглядели особенно свирепо, хотя это могли быть тени. Она прочертила линию на стекле, затем отдернула палец, когда дверь позади нее открылась, и мужские голоса предшествовали появлению Рамси и его офицеров в огромной каюте.
– Добрый вечер, мисс Пемброук, - сказал капитан.
– Не хотите ли присоединиться к нам?
Он вежливо отодвинул стул слева от себя, когда она села, раздался скрип стульев и мужчины присоединились к ней. Дольф и двое других моряков были одеты в парадную одежду и начали приносить блюда. Стол отличался особым разнообразием, но Дольф всегда подавал, по крайней мере, два блюда: простую, но вкусную еду.
– Спасибо, - поблагодарил Рамси, когда Дольф подал супницу и погрузил половник в бульон, чтобы поухаживать за Элинор, но его прервал сдержанный кашель.
– Вы позволите мне произнести молитву, капитан?
– спросил Селкирк, приподняв руку, как будто отвечал на вопрос школьного учителя. Он обратил одухотворенное лицо к Рамси, и капитан позволил половнику опуститься с небольшим всплеском, откинувшись на спинку стула и кивая в знак согласия. Селкирк сложил руки перед собой и склонил голову. Вокруг стола, другие офицеры приняли различные позы благоговения. Элинор склонила голову, но искоса посмотрела на Рамси, который оперся локтями на стол и положил голову на сжатые руки. Элинор каждый вечер видела эту драму с небольшим изменением. Селкирк присоединился к ним за столом, но она считала, что кажущееся безразличие Рамси к религии в большей степени связано с его презрением к Селкерку, чем к врожденному неверию.
– Отче наш, - громко начал Селкирк, и Элинор обратила свое внимание на другое. Когда Селкирк начинал благословение с Отче Наш, затем всегда следовала проповедью, Элинор была уверена, что это неуместно в благословении перед едой. Суп, вероятно, будет теплым, когда она, наконец, доберется до своей миски.
– Во имя твое, аминь, - закончил Селкирк. Элинор пробормотала ответ с остальными. Рамси продолжал ухаживать за Элинор, как если бы его не прервали.
– Надеюсь, вам понравилось в Тенерифе, мисс Пемброук, - сказал он, выглядя более официально, чем в тот же день на пляже.
– Мы должны остаться в гавани еще на несколько дней, пусть все разомнутся.