Языки Пао
Шрифт:
Они летели над самыми кронами черных деревьев вдоль безлюдных спящих долин. Впереди, отражая мерцающие созвездия скопления, блеснули воды озера Чагаз. За озером темнели силуэты бревенчатых и каменных зданий города Слаго, родового гнезда клана Брумбо; посреди города возвышалась святыня клана — Трофейный чертог.
Диверсанты слетелись к чертогу, как стая стервятников. Четверо подбежали к вечному огню, повалили престарелых хранителей огня и затушили пламя струями пены, сохранив единственный тлеющий уголь в особом металлическом футляре. Остальные бросились вверх по десяти
Саботажники сорвали со стены огромный ковер, сотканный из волос почивших потомков прародителя клана Брумбо, наскоро затолкали в мешки и сложили в левитационные контейнеры трофеи клана, неприкосновенные символы эпохальных побед — орнаментальные латы, сотни потрепанных знамен, свитки и прокламации, обугленные обломки камня, костей и стали, флаконы с высохшей черной кровью — все, что напоминало о доблести непобедимых Брумбо.
Когда обитатели Слаго наконец проснулись и осознали происходящее, корабль диверсантов уже мчался в космосе, возвращаясь на Пао. Рыдая и выкрикивая проклятия, женщины, дети и старики столпились в парке вокруг Трофейного чертога.
Но налетчиков след простыл: погасив вечный огонь, они увезли с собой сокровенное достояние клана, составлявшее смысл его существования.
На рассвете второго дня завоеватели-топогнусцы выгрузили множество тяжелых контейнеров и собрали восемь боевых платформ, оснащенных генераторами энергии, противоракетными системами, самонаводящимися лучеметами, крупнокалиберными лазерными пушками и ультразвуковыми оглушителями.
Другие головорезы-Брумбо снова вылетели на аэроциклах, но теперь в строгом боевом порядке. Боевые платформы приподнялись в воздух и взорвались. Ночью механические кроты прорыли подземные ходы и установили мины, прилепившиеся к днищам воздушных барж.
Авиационная кавалерия панически кружилась над дымящимися обломками тяжелого вооружения, проклиная коварных паонов. Лишенные противоракетной защиты, бандиты становились мишенями для реактивных снарядов с головками самонаведения и не могли атаковать столицу.
Мирмидоны рвались в бой и не желали ограничиваться обстрелом издали. Беран делал все возможное, чтобы избежать лишнего кровопролития, но после того, как взорвались топогнусские боевые платформы, он уже не мог сдерживать «героев». Они взмыли в небо в бронекостюмах из транспара и набросились на кавалерию разбойников, как рой взбешенных ос. Завязалась яростная битва — над мирной сельской равниной разносились вопли, треск разрядов, звон металла.
Исход битвы невозможно было предсказать — мирмидоны и топогнусцы гибли, но не сдавались. Минут через двадцать, однако, бандиты на аэроциклах, все как один, стремительно спустились на землю, чтобы корабли уничтожили оставшихся в воздухе мирмидонов ракетным залпом. «Героев», однако, этот маневр не застал врасплох — они мгновенно устремились вслед за разбойниками, падая и даже ускоряясь вниз головой.
Наездники на аэроциклах отступили под сень своих кораблей; мирмидоны не стали их преследовать. Защитников Пао было меньше, чем топогнусцев — тем не менее, неожиданно яростная оборона озадачила и даже испугала разбойников.
На равнине за северной окраиной столицы наступила тишина, продолжавшаяся весь оставшийся день, всю ночь и весь следующий день — топогнусцы тщательно проверяли днища своих кораблей, отсоединяя и обезвреживая установленные из-под земли мины.
По завершении этой кропотливой работы эскадрилья поднялась в воздух, пролетела мрачной тенью вдоль перешейка, отделявшего Эйльжанр от Хилантского моря, и приземлилась на пляже неподалеку от Большого дворца.
На следующее утро Брумбо выступили пешим строем — шесть тысяч человек под прикрытием передвижных противоракетных установок и четырех лучевых пушек. Они осторожно продвигались в направлении дворца.
Мирмидоны не появлялись, не было никаких признаков сопротивления. Над разбойниками высились мраморные стены Большого дворца. Вдоль стены развернулся и упал к ногам передового отряда огромный прямоугольный ковер, сплетенный из черных, коричневых и русых волос. Топогнусцы остановились, не понимая, что происходит.
С крыши дворца прозвучал голос, усиленный громкоговорителями: «Эван Бузбек! Выходи! Полюбуйся на священный ковер своего клана — мы привезли его из вашего Трофейного зала. Выходи, гетман, не бойся. Мы не причиним тебе вреда».
Эван Бузбек вышел вперед, потребовал подать ему рупор и заорал в ответ: «Это подделка! Какие еще трусливые трюки вы придумаете, чтобы спасти свою шкуру?»
«В наших руках — все сокровища твоего клана, Эван Бузбек: этот ковер поколений, последний тлеющий уголь вашего вечного огня, все ваши древние знамена и трофеи. Ты хочешь, чтобы мы их вернули?»
Бузбек покачнулся, с трудом удерживаясь на ногах — его едва не хватил удар. Повернувшись, он нетвердыми шагами вернулся к своим кораблям.
Прошел час. К дворцу приблизились гетман и группа его знатных соратников: «Мы требуем перемирия, чтобы нам предоставили возможность осмотреть трофеи и убедиться в достоверности ваших заявлений!»
«Трофеи выставлены перед входом во дворец. Осматривайте и убеждайтесь, сколько вам будет угодно».
Не говоря ни слова, Эван Бузбек и его свита произвели инспекцию трофеев — сопровождавшие их паоны тоже не высказывали никаких замечаний.
Брумбо вернулись к своей эскадрилье в гробовом молчании. Затем над городом прогремел вызов: «Час настал! Трусливые паоны, готовьтесь к смерти!»
Топогнусцы бросились в атаку, движимые не находящим другого выхода бешенством. На полпути, еще на берегу моря, их встретили мирмидоны. В ход пошли лучеметы, вибромечи, началась рукопашная схватка.
Брумбо не смогли войти в город: впервые им пришлось иметь дело с противником, презиравшим смерть. Страх охватил разбойников, они дрогнули, они отступили.