You raped my heart
Шрифт:
Развернись и уйди отсюда. Развернись и уйди. Быстро!
Но она стоит, ощущая, как вся кровь приливает к низу живота, как зуд своими клыками вцепляется в ее промежность. Ей хочется плакать от острой потребности и тотальной безысходности.
Он прекрасен. И она всегда это знала.
Его тело, напряженные мышцы, вздутые вены, рисунки татуировок. Знакомый дракон на правом плече скалится. Кожа блестит от пота, и Эрик движется так верно, так правильно. Ноги Тори Ву обхватывают его поясницу. Длинные и стройные. Не чета худым ногам самой Кристины. Женщина под мужчиной изгибается, запрокидывает голову. И Эрик ловит своими губами ее напряженные соски. Он делает все так легко.
Кристину колотит. Соски ее напрягаются под футболкой, низ живота крутит так, что она готова взвыть. И жгучие слезы наворачиваются на глаза. Потому что ей необходимо, чтобы он касался ее так же, вызывал такие же жгучие, неконтролируемые желания. Она хочет, чтобы его руки сомкнулись на ее талии, вжали в твердую грудь, хочет до дрожи ощутить его горячую плоть внутри себя. Это будет больно и страшно, жестокое надругательство над ее телом еще долго будет отдаваться в ее сознании. Но Кристина отчаянно хочет. И это желание сильнее страха.
Она видит, как мужчина ускоряет темп, как ногти Ву входят в его кожу, как рты их сталкиваются, и ее черные волосы липнут к шее. Она смотрит на то, как он обхватывает ладонью бедро своей любовницы, заставляет закинуть одну ногу ему на спину, и их соитие становится еще ближе, жарче.
Кристина не выдерживает. Она резко прислоняется к стене, дышит глубоко и часто. Ее бьет крупная дрожь возбуждения. Она готова заплакать от злости и острого неудовлетворения.
Эрик, что ты сделал со мной? Что ты сделал?
И лишь оторваться от стены и со всех ног побежать, заглушить физической нагрузкой эту растущую плотскую, женскую потребность.
Ненавижу тебя, ненавижу. Ведь ты победил.
========== Глава 21 ==========
— Тобиас, успокойся! — Голос громкий, отражается от каменных стен и привлекает внимание людей, находящихся в большом зале.
Кристина поворачивает голову, хмурится. В ее руках зажат пистолет. Она протирает его от пыли и грязи, проверяет наличие патронов. Сегодня ведь очередная вылазка. И она пойдет. Прошло уже несколько недель с того момента, как они стали частью афракционеров, а так ничего и не прояснилось. Кристина ходит в неведении, не зная, что думать и что делать. Девушка чувствует себя марионеточной игрушкой, которую дергают за ниточки, когда необходимо. Она ведь солдат. Солдаты не задают вопросов, солдаты не размышляют, они просто выполняют приказы. Четко и быстро. Так их учили. Но быть бездумной машиной в сложившейся ситуации Кристине совсем не хочется.
— Тобиас! — Брюнетка ищет глазами Четыре. Трис недалеко от нее дергается, высматривая дорогого ей человека. Вот высокая фигура появляется на лестнице. Ботинки быстро и громко стучат по ступеням, выложенным серым камнем. — Я сказала, стой! — Трис уже поднимается на ноги, а Кристина за ней. Она не понимает, что именно ее ведет: то ли любопытство, то ли беспокойство, то ли желание обладать хоть какой-то информацией, которой ее безбожно лишают.
На верхних ступенях появляется Эвелин Джонсон. Ее жидкие темные волосы собраны в хвост, штаны на ней черные, такого же цвета и куртка. Она похожа на Бесстрашную. Даже своим поведением. Властная женщина. Наверное, такие действительно ничего не боятся.
— Ты — мой сын, и ты остановишься! — И надо же, Итон замирает. Напряженный, вздыбленный и взмыленный. Трис уже рядом. Берет его за руку, сдавливает пальцами его запястье, что-то тихо говорит, чуть привстав на носочки, чтобы слышал лишь он. Мужчина склоняется к ней, и какое-то подобие улыбки трогает
Эвелин Джонсон смотрит на своего сына и его возлюбленную несколько скептически. Но Кристина не видит неодобрения в ее темных глазах. Наверное, она считает, что Трис — не самый плохой вариант, хотя, скорее всего, она ей не доверяет. Кристине кажется, что мать Тобиаса не доверят здесь никому из Бесстрашных.
— Возвращайся, мы закончим разговор.
— Тут не о чем говорить.
Кристина никогда еще не слышала такой интонации в голосе Четыре. Злой, раздраженной, недовольной, будто едва сдерживаемая ярость рвется из его глотки. Пальцы Трис чуть сильнее давят на его запястье. Девушка кладет руку на его грудную клетку, ладонью ловит гулкие удары мужского сердца.
— Тобиас… — Она произносит это тихо, но Кристина стоит уже достаточно близко, чтобы слышать. — Успокойся, — шепчет Трис. — Пожалуйста. — Подушечки ее пальцев гладят тыльную сторону его ладони, а улыбка у нее мягкая и теплая. Итон едва видимо расслабляется. — Давай вернемся наверх.
Эвелин Джонсон поджимает губы, изучает взглядом пару секунд Приор, а потом кивает, разворачивается и идет в свой рабочий кабинет, под который оборудована одна из комнат в этом некогда торговом центре. Трис же тянет Четыре за руку. Мягко и спокойно. Она не знает, в чем причина его гнева, что даже мать пошла возвращать его обратно. Кристина стоит, смотрит на эту картину и понимает, что не хочет снова оставаться в неведении. И тут Трис Приор поворачивает к ней голову. Словно мысли читает. Глаза ее говорят лучше слово. Идем. И Кристина подчиняется.
Девушка преодолевает череду ступеней проворно, вот поворот за каменную стену, облицованную пластиком, а вот и дверь. Кристина заходит внутрь и прикрывает ее за собой. Лишь замок слабо щелкает. Оглядывается. Наверное, у афракционеров все комнаты аскетичные. Стены в кабинете голые, в центре помещения стоит большой стол, около него стулья, ножки некоторых выпачканы в краске, еще пара офисных шкафов вдоль стен с какими-то бумагами да старый компьютер. Это удивляет Кристину больше всего. Значит, не все так плохо у афракционеров, как они стараются заставить всех думать.
Взгляд девушки пробегает по лицам. Эвелин Джонсон садится, ставит локти на деревянную поверхность стола и ладонями закрывает лицо. Жест усталости, обреченности, практически падения. Несколько прядей ее черных волос выбились из прически и сейчас щекочут женщине руки. Тобиас стоит, привалившись спиной к стене, и демонстративно изучает потолок, всем своим видом показывая, что не хочет говорить. Трис лбом уткнулась в его плечо и все еще успокаивающе поглаживает его фалангами по тыльной стороне ладони. Четыре все еще зол, но девушке рядом с ним удается прогнать черноту из его глаз. Кристина замечает Зика, сидящего на стуле, широко расставив ноги. Взгляд его отчего-то упирается в девушку, и он приветственно шевелит кончиками пальцев. Брюнетка едва улыбается в ответ. Потом она натыкается на Юрая и тут же отводит глаза, чувствуя, как Бесстрашный сверлит ее взглядом. Она знает. Все знает. Ей стыдно и тошно, но она не может так поступать с этим человеком, не может ложно улыбаться и позволять себя также ложно целовать. Потому что все пустое, мнимое. Потому что иное. Кристина видит Питера и чуть не скрежещет зубами. Он сидит на стуле, закинув одну ногу на другую, и вертит в руках нож. Улыбается своей фирменной самодовольной улыбочкой. Что он вообще здесь делает? Неужели Джонсон ему доверяет? Хотя Кристина понимает, что ничего не знает, что понятия не имеет, что именно Питер сделал для афракционеров, живя у них долгое время. Поэтому почему она удивляется?