Юность в яловых сапогах
Шрифт:
После команды «разойдись, построение через пять минут у курилки» рота рассыпалась и нам было предоставлено время для прощания. Я обнялся с Вадькой, а потом и со Стасом, будто мы расставались на долгое, очень долгое время. Хотя Стасу от училища было добираться ближе, чем мне до дома. Зимой никто никуда из города не выезжал и такого понятия, как отдохнуть зимой где-нибудь в теплых краях у нас не было. Вадька уезжал домой, но тоже не так далеко. Его город находился всего в двухстах километрах и сказать, что он уезжает в дальние края было нельзя. Бобер попрощался после меня и шепнул Вадьке чтоб тот не забыл не говорить его родителям о причине отсутствия их сына в отпуске. Через десять
Сегодня утром дежурным офицером заступил Гвозденко. У меня никогда к нему особо теплых чувств не было. Он командовал вторым взводом, дрючил их и в хвост, и в гриву. Когда он заступал на дежурство, то от его тараканов в голове страдала уже вся рота. И вот когда он появился утром после завтрака в казарме, Тупик присвистнул.
– Ну, все! Сегодня будем целый день ходить строем! Гвоздь покоя не даст!
Но, как ни странно, пой товарищ по несчастью оказался не прав. Во-первых, мы не видели дежурного до четырех часов. Самостоятельно просачивались в столовую и из нее, курили в туалете и занимались чем только хотели. Потом он появился и первым кто попался ему на глаза оказался я.
– Карелин! Зайди! – бросил он мне, а сам первый вошел в командирский кабинет. Я послушно последовал за ним. Старлей устало плюхнулся на стул и бросил шапку на стол. – В увольнение пойдешь?
Я опешил, не веря своим ушам. Он заметил мое удивление и достал из внутреннего кармана шинели несколько незаполненных увольнительных записок.
– Ну, что ты вытаращился?! Хочешь в увольнение?
– Хочу… - я все еще пытался понять в чем подвох.
– Но надо идти до утра. Найдешь, где переночевать?
– Найду…
– А! Черт! Ты же местный!
– Так точно…
Офицер склонился над столом и стал заполнять бесценный для каждого курсанта квадратик бумаги. Потом он оторвался от своего занятия и посмотрел на часы.
– Итак, одевайся. Увольняешься до завтра, до десяти. Не опаздывай! – Гвозденко протянул мне зеленоватую бумажку. – На. Иди переодевайся. Да, и позови мне Тупика.
– Есть, - я взял чуть ли не дрожащими руками увольнительную и готов был ее там же расцеловать. – Потом зайти?
– Зачем? – не понял он.
– Ну, построение, внешний вид…
– Ты что? Так хочешь покрасоваться передо мной?
– Нет.
– Ну, так и иди сразу на проходную и не вздумай дежурному по училищу попасться, а тем более докладывать ему.
– Понял. Разрешите идти?
– Да иди уж! Тупика позови!
Я, не помня себя от счастья, выскочил в коридор. Что произошло?! Откуда такая невиданная доброта и щедрость? В нашем кубрике я Тупика не нашел и направился в туалет. Олежка был там и курил, сидя на подоконнике в тоненькую щель окна.
– Тебя Гвоздь завет, - известил я его.
– Зачем?
– Не знаю, - я и вправду не знал. Конечно, я догадывался, что Гвозденко и его хочет отпустить, но все-таки не был
Тупик протянул мне половину сигареты и ушел. Я же с наслаждением сделал затяжку. За эти несколько дней, в общем-то довольно короткое время отсутствия роты мы сильно обнаглели и ничего не боялись. Хуже, чем сейчас уже быть ничего не могло. Даже если бы кто-нибудь из офицеров и увидел бы меня за столь преступным занятием, он вряд ли смог бы мне сделать что-то похуже наказания, которое я сносил. Кроме того, я знал, что Гвозденко разговаривает с Тупиком и точно не появиться в туалете. А другим офицерам роты и училища в пустой казарме делать нечего.
Конечно, я был рад представившейся мне возможности вырваться на волю, но почти сразу передо мной встал вопрос куда мне податься. Хотя выбор был легким и секундным. Домой я идти не хотел. Мысль о том, что меня начнут пилить за скверный проступок и в добавок всю ночь совсем меня не радовала. А вот перспектива провести всю ночь с Лерой, - взорвала мой мозг бомбой радости и неуемного полового желания. Так что выбор был не просто легким, его даже и не было.
Звонить девушке я не стал в надежде застать ее дома. Вот будет сюрприз для нее, - думал я. Отчего-то мыслей о том, что Лера может жить с родителями у меня не возникало. То ли я отупел в замкнутом пространстве военного училища, то ли гормоны блокировали мозговую деятельность, но очевидность отчего-то была для меня не очевидна, а соответственно и все мои мечты могли оказаться несостоятельными. Хотя, наверное, только со временем ты начинаешь думать головой, а не органами чувств.
Докурив оставленный окурок, я его ликвидировал за окно и помчался переодеваться. Благо выходная форма – «парадка» сейчас не хранилась в каптерке, а висела под шинелями, скрытая от посторонних глаз могущего внезапно войти комбата. Вскоре появился и Тупик. Он был тоже весел, видимо и его Гвоздь отпустил.
– Ты тоже переодеваешься? – спросил он меня, хотя видел процесс.
– Угу…
– До утра?
– Ага…
– И меня. И всех остальных… - он тоже достал плечики со своей формой. – Думаю, что у Гвоздя какие-то планы на сегодня и он хочет смотаться с роты. А так как мы без его присутствия можем совершить все, что угодно, то ему лучше нас сплавить в увольнение и самому смыться. Все очень просто! Ну, а коль его интересы совпадают с нашим желанием, то Слава Богу!
– Согласен! Ты готов?
– Минуту… Все, пошли!
– Остальных ждать не будем?
– Не! Юрка уже убежал, Фома где-то спит. Идем!
Мы легко миновали аквариум с дежурным по училищу. Того не было на месте, а его помощник смотрел телек, повернувшись к нам совей могучей спиной, перетянутой косым ремнем. Нам с Олегом нужно было в разные стороны, и мы сразу же возле проходной разошлись, он перешел дорогу, а я медленно пошел к самолету – настоящей «сушке», водруженной на пьедестал и напрасно пытающейся вот уже с десяток лет взмыть в серое, свинцовое небо зимнего города.
– Ладно, что стоишь?! Садись! – таксист нетерпеливо нажал на акселератор. Машина взревела и выпустила облако дыма.
Я в секунду оказался на переднем сиденье. Захлопнув за собой дверцу, я почувствовал себя в тепле, безопасности и уюте. «Волга» плавно трогается и аккуратно, чтобы не скользить, катится по улице, лавируя между неубранными сугробами, медленно едущими частниками и пешеходами, стремящимися перебежать проезжую часть в любом, удобном для них, месте.
Через десять минут мы останавливаемся перед знакомым мне неказистым одноэтажным домом, стена которого с низко расположенными окнами переходит в забор и немного покосившимися деревянными воротами.