Юрий Долгорукий
Шрифт:
В новгородское размирье вмешался великий князь Ярополк, велел митрополиту Михаилу написать к новгородскому Нифонту и ко всем гражданам, чтобы от смятения отстали и жили в покое, а непослушным пригрозить церковным отлучением.
Увещевательную митрополичью грамоту читали на соборной площади и у папертей церквей.
То ли устрашились новгородцы Божьего гнева, то ли самим мятежничать надоело, но послали в Киев игумена Исайю и знатных бояр Якуна и Василька - просить митрополита и великого князя о прощении. Ярополк вину их отпустил и велел дальше жить мирно, а митрополит Михаил сам приехал в Новгород и был принят с подобающей честью.
Но Мстиславичи
На исходе лютого месяца декабря новгородский князь Всеволод Мстиславич объявил о начале похода. Великую рать повёл Всеволод на Ростов: свою немалую дружину, пополненную смоленской конницей (брат Ростислав расстарался), новгородское городовое ополчение, рати из Пскова, Ладоги и иных новгородских волостей.
Морозы стояли тогда великие, зато дорога была гладкая - по льду Волги и Нерли. Легко катились санные обозы, не отставая от конницы. Всадники брони и оружие сложили на сани, ехали налегке.
Новый град Кснятин не задержал Всеволодову рать. Не стенами грозен град, но ратной силой, за стенами притаившейся. А ратников в Кснятине было тогда мало, не ждали в Ростове зимнего похода. Всеволод выдвинул к граду сильный заслон и беспрепятственно проследовал дальше, вверх по Нерли. Кснятинскому воеводе только и оставалось что со стены смотреть, как тянутся мимо обозы и пробегает конница, звонко выстукивая по речному льду копытами.
Нескончаемой казалась ползущая по льду Нерли чёрная змея новгородского войска, и воевода только кулаки сжимал от бессильной ярости.
Беда пришла в Ростовскую землю, беда!
Не дремали и в Суздале. Ростовские, суздальские, ярославские, угличские, владимирские полки выдвигались к Нерли - прикрыть княжеские столицы. Для князя Юрия это была вторая большая война на своей земле, и велика была цена победы или поражения: речь шла о судьбе княжества.
Ростовская тысяча собралась в считанные дни и в таком великом числе, какого раньше и не видывали: людей даже не пришлось звать, сами сбегались под воеводские стяги.
Единодушный порыв жителей Ростово-Суздальского княжества вселял надежду, да и воеводы у князя Юрия были опытные, в войнах проверенные: Непейца, Пётр Тихмень, Иван Клыгин, Якун Короб. Бестрепетные мужи, доверял им Юрий, как самому себе.
Воеводам было приказано разбить воинские станы против устья Кубрицы, что с закатной стороны втекала в Нерль, и ждать.
Не иначе, как Божьим Предопределением было указано это место. Новгородское войско остановилось возле Кубрицы. То ли князь Всеволод Мстиславич давал отдых своему приуставшему в зимнем походе воинству, то ли приотставшие обозы ожидал, но разбили новгородцы свой воинский стан на Ждане-горе, напротив затаившегося в лесах ростовского войска.
Воеводы Всеволода о том, что супротивники совсем рядом, даже не догадывались, но по привычной осторожности насыпали вокруг стана снежные валы, да и сами склоны Ждан-горы были малодоступны для чужой рати. Напрямую приступать к новгородскому стану было безрассудно: сидели новгородцы на высоком месте, как в крепости.
Князь Юрий знал о новгородском воинстве всё или почти всё: в своей земле у каждого пенька глаза да уши! Но это знание не утешало. Больше оказалось у Всеволода ратников, много больше. А тут ещё крутизна Ждан-горы и снежные валы. Выманить бы Всеволода с высокого места, и пусть Бог рассудит, кому даровать победу. Пока же полезно начать мирные переговоры, чтобы выиграть время. Ратники с окраинных волостей подходят и подходят в воинский стан Юрия, укрепляя войско, а Всеволод в чужой земле, ему помогу ждать не приходится. Выходило, что любая отсрочка на руку Юрию.
В посольство Юрий назначил старых ростовских бояр Жирослава Иванковича и Сватко Свексишина. Надеялся князь, что Всеволод хоть старость уважает, не будет послов бесчестить. А в вежливом разговоре легче к согласию прийти, хотя вряд ли из посольства что путное получится...
В подкрепление послам Юрий приказал вывести полки на опушку леса, чтобы стояли на виду у новгородцев. Только воеводе Якуну Коробу велел из своего лесного стана не выходить и своего стяга отнюдь не показывать. Под началом у Якуна оказалось пять сотен расторопных суздальских дружинников.
Была у Юрия относительно Якуна отдельная задумка...
Поехало к Ждан-rope посольство - медленно ползущая по снежной белизне кучка всадников. Вышли из леса на открытое место ратники, построились молчаливыми рядами; морозный ветерок едва шевелил обвисшие стяги.
Над снежными валами Ждан-горы зачернело. Новгородцы высыпали на вал, смотрят. И князь Всеволод Изяславич, наверное, тоже на валу, ростовские и суздальские полки считает.
Юрию же одно оставалось - ждать.
Послы возвратились неожиданно быстро - удручённые, поникшие. Василий сразу увёл их в избу, наскоро срубленную для князя на лесной поляне.
В избе было тепло, уютно. Весело потрескивали берёзовые поленья в очаге. Ковры на стенах и на полу - для тепла, для красоты. Высокое княжеское кресло в красном углу, под иконами. За занавеской - постель под медвежьей полостью. Посуда на столешнице простая, деревянная да глиняная, только для князя - высокий кубок из чернёного серебра. Без роскоши живёт князь, как и положено в походе, в одной избе и спит, и мужей принимает для совета.
Новости послы принесли невесёлые, докладывали виновато. Князь Всеволод принял посольство без вежливости, упрекал Юрия во многих винах: и злоумышляет-де против Мстиславичей, и земли за собой удерживает, принадлежность которых к Ростову сомнительна, и укреплённый град поставил в устье Нерли в угрозу Новгороду, надо бы сей град срыть до основания. А новгородские мужи и вовсе непотребно лаялись. Наипаче усердствовал в брани Петрила, отставленный вечниками от посадничества, но оставшийся в большой милости у Всеволода — в походе Петрила был тысяцким.
– Миру не быть, княже, - твёрдо заключил Жирослав Иванкович своё невесёлое повествование.
– Идите, мужи, вины вашей в новгородской дерзости нет, - ровным голосом, не показывая ни гнева, ни разочарования, промолвил Юрий.
– Урон от бесчестия ложится не на послов, а на тех неразумных, кто послов бесчестил...
До ночи простояли ростовские и суздальские полки на опушке леса, а утром снова вышли на открытое место - дразнить новгородцев своими стягами.
Юрий почему-то уверовал, что второй день молчаливого противостояния — последний. Прикинут воеводы Всеволода, что ростовцев и суздальцев - меньше, склонят своего князя на прямой бой. Если, дескать, князь Юрий не приступает, значит, слабости своей боится, самое время самим начинать битву!