Юрий Долгорукий
Шрифт:
Приглядывался тогда Юрий к черниговскому владетелю.
Всеволод Ольгович и по обличью был грозен. Ростом велик и вельми толст, власов на голове мало осталось, но борода широкая, мужественная; глаза под нависшими бровями колючие; не говорит - вылаивает несколько слов и высокомерно замолкает, поджимая губы. Неуютно было рядом с ним...
И это на съезде, собравшемся для строения Мира!
Теперь же великокняжеская власть у него, гордеца...
Не успели кияне опамятоваться от пиров, как Всеволод Ольгович развязал усобную войну. Потребовал от Изяслава Мстиславича,
Ошибся Всеволод Ольгович, Владимиро-Волынский князь Изяслав Мстиславич смиренником не был, сам слыл на Руси искателем чужих столов и в благородство Ольговичей не верил. Заранее сговорился Изяслав с соседними червенскими князьями, Володаровичами и Васильковичами, о военном союзе и к противостоянию был готов.
Великокняжеские воеводы довели своё невеликое войско только до Горыни, а потом прочь пошли, не успев ничтоже. Бушевал Всеволод Ольгович, кляня воеводскую нерешительность, но поделать ничего не мог. Не по зубам ему оказался старший Мстиславич!
Тогда Всеволод обратил свой алчный взгляд на близлежащий Переяславль, где сидел Андрей Владимирович Добрый, младший из оставшихся Мономаховичей; от него Ольгович строптивости не ожидал. И снова ошибся.
Послы передали Андрею властное великокняжеское слово: добровольно оступиться с переяславского стола и перейти на княжение в Курск (Святослав Курский, брат великого князя, уже и в Киев приехал - перенимать освободившееся Переяславское княжество!). Тут даже смиренный Андрей воспротивился. Это что же получается: поменять отчий Переяславль, град почти стольный, на курское захолустье?!
Через послов ответствовал Андрей, по совету со своими мужами: «Если вам, Ольговичам, своего отцовского и дедовского наследия не довольно и хотите лишить меня наследия, то первее убейте меня, а потом владейте. Я живым из Переяславля не выйду. Тако в прошлые времена Святополк Окаянный поступал, братию свою побивал и княжения отнимал, но долго ли братоубийца неправым владел? Сам знаешь, прокляли его другие князья и окоротили. Сие в пример взяв, рассуди и одумайся!»
Но что были для Всеволода Ольговича братские увещеванья - поступать по правде!
Возвратившихся послов он всячески обругал, говорили-де они с Андреем не твёрдо и пристрожить его не сумели, и объявил о походе на Переяславль.
Снова подвела Ольговичей самонадеянность, не поверили они, что Андрей Переяславский решится на прямой бой. Всеволод послал брата своего вперёд с одной курской дружиной, а сам неторопливо двинулся следом.
Переяславские воеводы перехватили курян по дороге, неожиданно исшедше из леса, опрокинули воинство Святослава Ольговича и погнали прочь, а потом и Всеволоду дружину сбили - никак не ожидали великокняжеские воеводы подобной дерзости, оплошали.
Переяславская конница преследовала бегущих курян и киян до Корани; далее гнать и побивать великокняжеских людей Андрей запретил, чтобы излишне не гневить Всеволода Ольговича.
Вскоре великий князь прислал в Переяславль новое посольство - выручать из плена своих мужей и подписывать мир.
Не больно успешно начиналось великое княжение Всеволода Ольговича, но в Новгороде не досадные неудачи Ольговича увидели - другое. Воинствует Всеволод во все стороны, меч обнажает, не стесняясь, как бы и по Новгороду не ударил...
Посовещались думные бояре с посадником Якуном и снова в Киев, до князя Святослава Ольговича. В залог верности послы предложили заложниками сыновей видных новгородских мужей. А вечников подняли на новый мятеж, будто бы не хотят больше новгородцы князя Ростислава Юрьевича.
Ростислав отъехал в Суздаль без спора, мирно. Так было заранее обговорено с отцом: оступаться с новгородского стола без вражды и ждать, пока сами новгородцы сызнова позовут. Качался Новгород, как на качелях, - туда-сюда. От подобного качанья у любого, самого разумного мужа голова закружится.
Юрий к возвращению сына отнёсся спокойно, сказал Ростиславу:
– Лучше по сторонам смотреть, чем сидеть в Новгороде и ждать, когда мятежом опалит. Чаю, недолго Святослав просидит, если начнёт Ольгович в Новгороде свои порядки устанавливать.
Святослав Ольгович, чувствуя за спиной грозную подпору старшего брата, великого князя, повёл себя жёстко. Гонения обрушились не только на явных доброхотов князя Ростислава Юрьевича, но и на многих мужей, которые только в том и были виноваты, что, не прислоняясь к Юрьевичу, не перекинулись и на сторону Ольговичей. Бояре Судила, Нежата и Страшно едва успели с семьями и всеми своими людьми отбежать в Суздаль, под защиту князя Юрия Владимировича.
Перегибал палку Всеволод Ольгович, так с Господином Великим Новгородом обращаться было опасно...
В лето шесть тысяч шестьсот сорок восьмое [115] накопившееся недовольство взорвалось новым мятежом. Князю Святославу Ольговичу указали путь из города.
Святослав подчинился воле вечников неожиданно легко. Ходили слухи, что он и сам будто бы не прочь был уйти на Киевщину, поближе к старшему брату, чтобы вовремя переять великокняжеский стол (Всеволод Ольгович начал прихварывать).
115
1140 г.
Так было или не так - кто знает? Однако отъезжал Святослав мирно. Епископ Нифонт благословил князя на благополучную дорогу, а бояре привезли из своих вотчин щедрые дорожные корма. До вечера носили княжеские холопы в ладьи бочки, короба, большие берестяные туеса со снедью.
Толковали вечники, что Бог вразумил князя Святослава Ольговича: властвовал нетерпимо и зло, а отъезжал по-доброму. Так-то и лучше - миром...
Однако благодушествовали новгородцы недолго. Прознали вечники, что вместе с князем тайно бежали из города посадник Якун с братом Прокопием, снарядили погоню.