Ювелирный мастер
Шрифт:
– Все в порядке, Костя? – Тот уверенно кивнул.
– Задумался. А от золота и камней часто едет крыша. Слабость, всего лишь человеческая слабость. Жадность и неспособность устоять перед богатством. Не излучают металлы и горные породы чары, мы сами, не понимая того, приписываем их предметам, а все из-за того, что придаем им слишком много значения.
Николай боязливо поднес стакан к губам и только когда опрокинул его, осознал, что тот пуст. Напряженный Константин осмотрелся вокруг, ища леденящий ужас и, ничего не обнаружив, тихо выдохнул, чувствуя, как от волнения горят щеки и скулы, плечи и руки, ноги и грудь.
– Я бы мог посвятить тебя в ювелирные легенды,
– Посвяти меня в еще несуществующую легенду о том кольце, что еще не создано. Ты уверенно твердишь о медленном вступлении на тропу к его созерцанию. Но неужели и оно будет сводить с ума людей или пугать, как и все те, что видел я?
– Как решат обладатели, так и будет, а описанное свойство я не вкрапляю. – Строго вырвалось из уст Константина. Тот быстро смягчился и исправился. – Наша встреча случайность или нет?
– Я рад, что мы встретились, однако ожидал совершенно иной случайности.
Константин поперхнулся, не сразу ответил. Надул щеки и выдул воздух, провожая ехидно улыбающегося официанта:
– Это совсем не смешно. Разачаровываешь с каждой новой встречей, а ведь зло в тебе не просвечивает.
Услышанное запечаталось в нестабильном сознании Николая, оставило след, как оставляет кратер метеорит на луне. Тот опять трусил. Его пальцы судорожно стучали по коленям. Рядом шумно отодвигались и задвигались стулья, пугая каждым новым звуком. Смелые незнакомые голоса плели для него наводящий ужас кокон, в котором он медленно тонул. Человек боялся, но сам не знал, чего именно. Может, другого человека или других, а может, только от привычки притворяться жертвой.
– Все-таки решил лично познакомиться с той девушкой.
– Мог бы узнать у меня её адрес и сидеть с книгой под окном, шансы были бы намного выше.
– Мог, но поздно: уже сделал по-своему.
– То-ли упертость, то-ли упорность, а может, и целеустремленность. – Рассмеялся Константин. – Добился ли самых скудных результатов? – Высмеивающая улыбка не спадала с его лица Константина.
– Четыре дня в никуда. – На полном серьезе печально оповестил тот.
– Столько потраченного времени, а ведь многие им так легкомысленно разбрасываются. – Отвлекшись, задумчиво и очень тихо выразил мысли Константин. После опомнился и настроился на типичный басовый тон. – В какой-то степени, ты местная достопримечательность.
– Он вскинул левую руку, задрал рукава чёрного пиджака и белой рубашки. Часы с чёрным кожаным ремешком выглянули, подставив свой циферблат жадным глазам. – Черт возьми, я слишком засиделся, боюсь опоздать. Уж точно пора бежать.
– Я пойду с тобой, нам ведь по пути?.
– На сегодня наши пути расходятся: ммн совершенно в противоположную сторону. – Выражение лица затмилось омрачением, печалью, что глубоко погрузилась в человека в виде тонкой ниточки, которая, несмотря на свой кажущийся вес, оставляла четкий отпечаток на мягкой, ранимой субстанции. Не просто след. Разрыв. Эта нитка разрезала душу с каждого уголка на тонкие, неровные кусочки. – Сугубо личные дела.
Они вместе встали, задвинули стулья. Константин двигался намного быстрее, и поэтому ему приходилось ждать внезапно встреченного друга.
Уже у выхода торопящийся смерил взглядом одного из официантов, что искоса посмотрел с ехидной улыбкой на Николая, обслуживая столик. Работник кофейни не менял выражения лица, все также высокомерно, будто высмеивая, обнажал пожелтевшие кончики зубов, несмотря на то, что был ниже клиента, как минимум, на целую голову. Разве кому-то запрещают улыбаться?
5
Молодой
Он бережно опустил букет из ярко-красных гвоздик. Каждый цветок был тщательно выбран покупателем: без обломанных и покусанных листьев, без ободранных лепестков. Растения охватывала широкая красная лента с бантиком, плотно сжимающая зеленые стебли. Цветы легли на землю с редкой и невысокой травой местами выцветшей. Легкий ветерок обдувал лепестки недавно срезанных стеблей и развевал волосы стоящего.
Человек стоял неподвижно более десяти минут. Размышлял, смотря на одну единственную могилу среди множества других. К хрупкому чувству принятия в гости как бы стучались воспоминания, которые отчетливо запомнились за короткую жизнь и сейчас приобрели небывалую яркость, а потому и били намного сильнее. Мысли, поступки, характеры индивидуальны для каждого, однако абсолютно для всех существует нечто общее, и одно из них – горечь. Всего лишь обобщающее понятие, по-разному выражающееся в неодинаковых телах. Кто-то через несколько лет не сумеет удержать рыданий, а кто-то другой, после того, как засыплется землей могила, молча, без слез, закроется от мира в комнате. Кто-то поддастся пьянству, кто-то углубиться в науку или творчество. Бесконечное количество самых непредсказуемых и необъяснимых поворотов ничтожно крошечных искорок планеты Земля. Каждому даются собственные переживания, в некоторых случаях схожие по ощущениям, однако различные по глубине или причине. Людей сближают лишь общий инициатор – горе – только вот дальнейшая дорога эмоций у каждого своя.
Вороны и их самки скрывались в густой листве деревьев, наиболее смелые приземлялись на сухую землю, вольно и гордо расхаживая по ней. При этом издавали в молчаливом, безлюдном месте истошное карканье, которое раздражало барабанные перепонки, вызывая неприязнь. Человек, боящийся этих птиц, непременно бы вздрагивал, заслышав пугающие звуки, и с округлыми, встревоженными глазами хватался бы за рукав рядом стоящего, а такие люди одни не приходят. Нагоняющее страх место, давящее царящей пустотой и холодность торчащих камней, вороны же несколькими взмахами крыльев запрыгивали на кресты и плиты, внимательно рассматривали своими маленькими черными глазками единственного стоящего, словно ожидая подачки.
– Не часто же приходится встречать здесь молодых людей.
– Я был бы счастлив не приходить. – Тихо и размеренно проронил он.
Нарушивший покой понимающе согласился.
– Мать?
– Жена.
– Сожалею. Что тут поделать, иной жизни не существует. – Сторож вздохнул, и хриплый голос замолк – послышалось бряканье тонкой цепочки карманных часов. – Уже очень поздно, не вздумайте разрывать могилу, ведь сейчас самое подходящее время. – Старческий смех смешивался с карканьем, но обстановку так и не разрядил: молодой человек по прежнему стоял, как застывшая статуя. Только пара слезинок оставила мокрый след на щеках.
На землю пролился вечерний, красновато-оранжевыми отблеск. Зеленая и светло-желтая трава, колыхаясь, переливалась природными красками, но никто не замечал этой красоты. Все-таки кладбище – не место для любований. Чтобы дивиться деревьям, кустарникам, травам, созданы парки…
– Скоро уйду, не волнуйтесь.
Старик стоял рядом, несколько минут молчал, может, огорчился неудавшейся шутке, однако в любом случае понимал, что место для нее не предназначено, когда человек заново переживает разрыв.