Южнее реки Бенхай

Домогацких Михаил Георгиевич

Фам Лань, получив сообщение с базы, что готовится карательная акция против ряда деревень и отрядов сил освобождения, причем с применением самых сильнодей-

ствующих дефолиантов, оказался в тупике. Связной из штаба придет только через четыре дня, а операция, намеченная на послезавтра, заставляла действовать быстро. Он должен был предупредить своих людей, что общине Фафыонг, насчитывающей две с лишним тысячи жителей, грозит смертельная опасность. Необходимо принять какие-то меры, организовать самооборону, остановить карателей на подступах к общине и

дать им бой. Если не удастся заставить их отступить, то хотя бы дать понять, что не на легкую прогулку посылают их, а на самую настоящую смерть. Дорогу, особенно ту ее часть, которая проходит по заболоченной и лесистой местности, надо оборудовать ловушками, самодельными минами, самострелами. У подпольщиков общины есть десятка три винтовок, их надо пустить в ход, задержать карателей, а потом увести жителей в горы.

Но до Фафыонга — тридцать километров, если он сам отправится туда, он не сумеет предупредить подразделения, находящиеся в лесных лагерях, на которые уже намечена атака ядами. Если батальоны не поменяют место дислокации, они могут понести тяжелые потери, и тогда все преимущества — психологические преимущества над противником, начинающим верить в, неуловимость партизан, будут потеряны. «Что же делать?»— мучительно раздумывал Фан Лань, пытаясь найти выход из трудного положения. Мысль, уже давно не дававшая ему покоя, начинала снова биться в голове: надо открыться настоятелю Дьему и попросить у него помощи. Не все же думать ему о будущей жизни, надо подумать и о людях, живущих сегодня.

Был четвертый час утра, скоро настоятель начнет спою утреннюю молитву. Надо перехватить его после молитвы и объясниться.

Через час, выходя из алтаря Благодетельной Куа-нэм, перед которой он возжег курительные палочки, чтобы ароматный запах дыма привел богиню в благосклонное настроение и обратил ее взор на тех, кто молит ее позаботиться о них в будущей жизни, преподобий Дьем встретил Фам Ланя.

— Что вас печалит, уважаемый Фам Лань? — спро-ил настоятель.

— Меня, как и вас, преподобный, волнуют человеческие судьбы, но мне хочется, чтобы люди, ожидая блаженства в будущей жизни, были немного счастливее в этой.

— Люди стали слишком горды, забывают, что есть силы, которых им никогда не одолеть. Мудрое небо постоянно напоминает им об этом, а они часто остаются глухи к этим напоминаниям. Вот почему, уважаемый Фам Лань, когда небо хочет показать человеку, как он самонадеян и горд, не считаясь с высшим разумом, оно посылает на землю всю мощь своих стихийных сил, чтобы он убедился в своей слабости, — настоятель был настроен на философский лад, но Фам Лань не мог сейчас поддержать такую беседу.

— Человеку грозят не только стихийные бедствия, но и страдания другого рода, — сухо ответил Фам Лань.

— Молиться надо людям больше. Молитва, если ее услышит небо, принесет успокоение и унесет горести и заботы.

— Люди, о которых я думаю, преподобный, уже не смогут оградить себя молитвой от злых сил. Они обречены, если будут в неведении и не примут мер, чтобы защититься от грозящей опасности.

— Я

не очень хорошо понимаю вас, уважаемый Фам Лань. Может быть, вы не будете так загадочны? Давайте пройдем в мою келью, выпьем по чашечке чая, и вы расскажете все, что вас заботит и тревожит. Чай открывает двери для взаимопонимания, — сказал настоятель, вводя гостя в комнату.

Настоятель подбросил в очаг сухих дров, огонь стал веселее, заплясали тени по стенам и потолку, потянуло сухим жаром. По комнате расплылся тонкий аромат цветочного чая, который так хорошо умел приготовить мудрый Дьем, познавший, кажется, все секреты этого далеко не простого таинства.

— Так что же вас заботит, уважаемый Фам Лань? — спросил настоятель, когда маленькие, на три-четыре глотка, чашечки были пусты.

— Преподобный Дьем, — начал Фам Лань, — вы ведь знаете общину Фафыонг?

— Как же мне ее не знать, если там живут многие наши родственники.

— Вот потому-то я прошу вас выслушать меня со всем вниманием и, если сможете, помочь.

— Что будет в моих силах — сделаю, — пообещал Дьем.

— У меня нет времени и возможности отправиться в Фафыонг и предупредить жителей общины, что над ними нависла опасность. Через два дня с нашей базы в Фафыонг отправится смешанный американо-вьетнамский карательный отряд, чтобы наказать общину якобы за помощь Вьетконгу. Вы можете себе представить, преподобный, что там будет, если вьетнамскую часть карателей поведет майор Тхао.

— О святое небо! — воскликнул настоятель пагоды. — Откуда вам это известно, уважаемый Фам Лань?

— У меня есть друзья на базе, они и сообщили. Скажу еще, преподобный: в Фафыонг отправятся специальные машины для разрушения домов, американцы называют их «римский плуг». Не знаю, что это такое, но говорят, что когда машина проезжает по джунглям, то сзади остается укатанная дорога, а что останется после крестьянских домов, догадаться нетрудно.

— Что же я могу сделать в таком положении, Фам Лань?

— Найти мне подходящего человека, которого я пошлю в Фафыонг к верным людям предупредить, что им надо делать. Я бы пошел сам, но я должен отправиться еще в одно место, над которым висит еще более тяжелый и острый топор.

— Что же может быть тяжелее того, что уготовано Фафыонгу?

— Яды, преподобный Дьем, страшные яды.

— Вы хотите сказать, что американцы будут травить людей?

— Они будут травить лес, в котором укрываются честные люди, не согласные ни с ними, ни с сайгонскимн мастями.

— То есть те, кого они называют Вьетконгом?

— Так они называют этих смелых людей.

— Но как же вы пойдете к Вьетконгу, если вы никого там не знаете, если вас там могут убить?

— Кто вам сказал это?

— Слышу разговоры других и делаю вывод. На то мне дан разум, уважаемый Фам Лань.

— Не бойтесь за меня, преподобный, никто меня не тронет, но зато я помогу спастись людям от страшной и мучительной смерти.

— Что ж, я не осуждаю вас. Риск во имя спасения другого зачтется на небе.