За его спиной
Шрифт:
— А тебе? — агрессивно возразила Аня, — с чего он меня на неполный день перевел?
— Наверно, есть причины, ты не находишь, Ань?
— Это — мое дело, Марина, как ты могла?
— Аня, прекрати! Я никому ничего не говорила, — повысила голос врач, — ты не думала, что у твоего руководства опыт работы в медицине такой, что на троих нас хватит? Может, он сам догадался? По косвенным признакам, так сказать?
— Да по каким признакам? — завелась Аня, — у меня живот, как доска!
— Аня… — вздохнула гинеколог, — боже… Я даже
— Конечно…
— Тогда вообще тебе не легкий труд и неполный рабочий, а больничный надо. Хочешь, нарисую? Тебе сейчас вообще ни к чему отрицательные эмоции, самый непростой период, должна бы понимать. Твой начальник тебя бережет, если уж сама не собираешься этого делать…
— Марин… Я не хочу, чтоб узнали… Раньше времени…
— Аня, в любом случае, через пару месяцев все будет очевидно даже полному дебилу, я не понимаю тебя…
— Тебе и не нужно.
— Не надо так со мной разговаривать.
— Черт… Марин, прости. Я на нервах. Ванька еще сегодня со школы ко мне сразу, что-то у него там случилось… Хорошо, что мне позвонили, а не отцу его…
— Аня, — голос врача потеплел, — я тебя сто лет знаю. И знаю, как ты можешь загнаться… Прекращай. Для ребенка это вообще не полезно. Все вопросы спорные лучше отложить на второй триместр. Или совсем отложить. Тебе позитивные эмоции нужны, а ты мотаешься по этажам, как бешеная белка, и сутками дежуришь. И Ванька твой жару дает, засранец…
— Нет, он хороший… — Аня с такой нежной интонацией это произнесла, что я тоже невольно улыбнулась, несмотря на совершенно шокирующую информацию о ее беременности.
Врач чуть понизила тон, и они с Аней принялись оживленно шептаться, а я откинулась на спинку гинекологического кресла, только теперь осознав, что до этого напрягала и вытягивала шею, словно черепаха из панциря.
Новость о беременности Ани ударила по голове обухом. В первую очередь потому, что было совершенно понятно, от кого она беременна. А еще так же совершенно понятно, что отец ребенка об этом не знает… Ох, и сюрприз Хазарову будет…
Я закрыла глаза, даже мысленно не желая проигрывать в голове картинки наиболее вероятного развития событий…
Без вариантов, Аня попала.
И надо же, как не вовремя! Только-только все в норму стало приходить!
Целый месяц после того, как мой Бродяга, вломившись в ее квартиру, узнал о том, что мы скоро будет родителями, все словно притихло в городе. Успокоилось.
Мой мужчина начал приходить домой вовремя, по вечерам мы гуляли по парку или по набережной, дышали свежим воздухом, потом, вернувшись домой, подолгу обнимались у камина, нежно-нежно, сладко-сладко занимались любовью… Мы обсуждали имя для малыша, выбирали по интернету колясочку и кроватку, короче говоря, вели себя, как самые обычные будущие родители. Как самые близкие друг другу люди. Как семья.
Естественно,
Я скромно сидела на диване, уже у нас дома, сложив руки на коленях, и смотрела на бледного, бегающего по комнате вперед и назад Бродягу.
Он что-то бормотал себе под нос, исключительно матерно, останавливался, глядел на меня, открывал рот, чтоб что-то сказать, но , видно, слов цензурных не находил.
Я уже решила, что разговор наш на этом завершится, когда он остановился в очередной раз и начал говорить тихим, спокойным голосом:
— Я тебе категорически запрещаю…
Я подняла брови, удивленная такой фигурой речи и таким тоном. Неужели сейчас еще одну сторону характера своего Бродяги узнаю?
Но у него, похоже, на этой фразе нормальные слова вместе с терпением и закончились, потому что дальше он внезапно побагровел и рявкнул:
— Ляля! Ты совсем рехнулась! Совсем! Прийти к Аньке и просить ее вернуться к Хазару! Да до этого даже мы с Казом не додумались!
— Потому что вы мужчины, — ввернула я, пожав плечами, — вы не смотрите в корень…
— А ты прямо смотришь!
— Ну… Получается, что так…
— Котенок, — Бродяга неожиданно опустился передо мной на колени, как совсем недавно, в доме у Ани, взял мои ладони в свои, посмотрел в глаза, — Ты понимаешь, что Хазар, если узнает… Черт… Мне даже страшно представить…
— Он не зверь же, — спокойно ответила я, — это вы из него монстра делаете все время.
Бродяга посмотрел на меня так, словно только-только впервые увидел…
Затем поднялся и вышел из комнаты. Молча.
А я осталась сидеть и смотреть на проем двери, в котором он скрылся.
И загадывать: вернется? Нет?
Совесть меня не мучила, абсолютно. Конечно, я понимала, что поступила рискованно, придя к неприкосновенной женщине Хазара. Но это был мой шанс на нормальную жизнь. И я не жалела, что его использовала.
Бродяга вернулся через десять минут.
Сел опять у моих ног, заглянул в глаза и сказал:
— Больше никаких сюрпризов, котенок. Если тебе в голову приходит идея, рассказываешь ее мне. Поняла?
Я кивнула. Конечно, поняла. Никаких сюрпризов…
— И в ноут мой не лезь.
Я опять кивнула, но затем, вспомнив кое-что, торопливо сказала:
— Хорошо, конечно… Но вот только знаешь, там у вас по срокам немного не проходит…
— Ляля!
— Ну, а что Ляля? Я просто обратила внимание… Значит, и проверка обратит. Оно же в глаза бросается. Вы бы хоть чуть-чуть в сопроводительные смотрели…
— Ляля!
Я замолчала, преданно глядя на него. И не моргая, кажется.
И Бродяга сдался: