За мертвыми душами

Минцлов Сергей Рудольфович

Я остановил очистку подвала и вернулся к вынесенным ранее книгам. Неиспорченных оказалось всего 6775. Около пятисот из них были журналы; как я ни рылся в них, но неразрозненных комплектов подобрать не мог: в каждом году не хватало одной — двух, а то и более книг. Убедившись в этом, я бросил разборку журналов и перешел к другим книгам.

Из дома показался и направился ко мне хозяин.

— Ну, как дела? — весело произнес он, подойдя ко мне.

— Очень скверно!.. — отозвался я. — Весь ваш подвал одно сплошное гнилье!

— Да ну? — удивился

он. — Скажите пожалуйста, какая неприятность! И шибко попрело?

Я молча взял за край переплета один из огромных томов и потряс его; из него, как из лукошка овес, посыпались кусочки листов.

— Ах какая штука-то?! не подвезло вам! — Лбов с соболезнующим видом покачал головою. — Всегда смотреть наперед надо! — в голосе его послышался даже укор мне.

Я опешил от такого оборота дела.

— Мне кажется, мое смотренье здесь ни при чем! — возразил я. — А вот вам такого добра продавать бы не следовало!

— Почему? — опять удивился Лбов. — Отчего же не продать? Да я все продам, — он обвел рукой всю усадьбу, — покупайте, что хотите!

— Да ведь я-то у вас книги покупал, а не труху?

— Ну вот вам, здравствуйте! Я-то почем знаю, что вам требовалось: и труху берут люди! Весь подвал покупали, на счастье, а там кто ж его знал, что у него внутрях; нам это ни к чему!

Оба малых и мой возница стояли неподалеку и внимательно слушали наше пререкание. Ничего не ответив Лбову, я подозвал Никиту и велел ему связывать и сносить в телегу только то, что было особо отделено мною — книг около двухсот: это было все, что стоило взять с собою.

— Сенька, веревочек тащи, живо! — скомандовал Лбов одному из подростков, и тот бегом пустился к дому.

— Книжки хорошие! — продолжал хозяин, развернув одну из них. Его, как мукой, обдало трухою, но это обстоятельство ничуть не смутило его спокойствия. — Книги первый сорт!.. — продолжал он, будто и не замечая ничего. — А эти не возьмете, что ль? — он указал пальцем на журналы и на груды испорченных.

Нет.

— Напрасно бракуете: в доме-то оно все, знаете ли, пригодится! Опять же и книжки, будем так говорить, совсем непорченые!

— Совершенно верно… очень хорошие! — отозвался я.

— Да уж верьте совести! Не так вы поступили, вот они и сыплются. Ведь ежели хоть человека, скажем, подмочить, что за вид у него будет? а ведь это же бумага! Бережненько надо было их из подвалу выносить, на солнышке просушивать, вот и шабаш, и окрепла бы, еще бы сто лет прослужила!

Шпагат был принесен, и мы принялись за увязку; Лбов, засунув руки в карманы, ходил кругом и поощрял и поучал двух своих парней, как надо обращаться с книгами. Наконец все было окончено; Никита подъехал с телегой, и мое приобретение было взгромождено на нее.

— Дорогая покупочка!.. — заметил я. — Ну-с, благодарю вас за выучку! — Я прикоснулся к шляпе и, не подав руки Лбову, стал влезать в телегу.

— Не на чем-с!.. Вы не обижайтесь — дело коммерческое. А насчет дороговизны тоже напрасно: дорогие книги не по подвалам, а особо стоят!..

Я снял с облучка уже занесенную на него ногу.

— Дорогие? Какие?

— Да разные имеются. Не пожелаете ли взглянуть?

— Покажите!

Лбов вытащил из кармана ключ и вернулся вместе со мной к амбару. Мы поднялись на крыльцо, он отомкнул большой висячий замок и отворил дверь. Мы попали в пустое помещение; множество овса, рассыпанного на деревянном полу, свидетельствовало, что в нем хранились кули с зерном. У противоположной стены, близ небольшого, высоко пробитого окна, стояла довольно порядочных размеров полка, сплошь набитая книгами, главным образом в старинных переплетах.

Я начал пересмотр их. Передо мной проходили церковные, старопечатные книги, Петровские издания и, наконец, весьма редкие книги по расколу середины XIX века.

— Это вы тоже огулом продаете? — небрежно спросил я, указывая на всю полку.

— Что вы! Да нешто это картошка?! — ответил Лбов. — Тут что ни книжка, то, можно сказать, золото. В подвале, конечно, всякий хлам складывался, а здесь все отборное!

Старопечатные и петровские книги меня интересуют мало, но, имея дело с таким жохом, как Лбов, заговорить прямо о том, что хотелось приобрести, было нельзя. Я стал прицениваться к петровским изданиям, которые покупать не собирался.

Лбов не моргнув глазом заломил цены, не слыханные даже питерскими антикварами.

— Да, дороговато!.. — протянул наконец я. — Видно ничего больше купить у вас не придется… разве что-нибудь из дешевенького? — Я снял с полки редкие книги.

— Ну, а за эти сколько возьмете?

Лбов взял их у меня из рук, и по одному тому, что он стал вникать в заглавия, я увидал, что в книжном деле он бредет наобум и руководствуется только годом издания.

— За этот пяток? — он закрыл книги и поглядел на корешок переплетов. — Четвертной билет! — решительно объявил он.

Я отмахнулся рукой: — Полноте! Пять целковых — это так.

Лбов принялся ставить книги на прежнее место: — Пущай стоят!..

Я смотрел на другой конец полки с самым равнодушным видом.

— Ваше дело!.. ну, до свидания, когда так!..

— Всего доброго…

Я направился к двери.

— За две красненьких можете получить! — произнес позади меня Лбов.

Я остановился. — За красненькую — это еще туда-сюда! Ведь это по два рубля за книжку выходит!

— Да нипочем не достанете их нигде! Давно все пораспроданы! — он снял одну, раскрыл и щелкнул по дате. — Шестьдесят лет назад тому издано, где же ей в продаже быть? Опять же с рисуночками… берите, господин, за пятнадцать; ей-Богу, только за вашу симпатичность уважение делаю!

— То-то вы меня подвалом уважили!

— Да ведь помилуйте, на то коммерция! Ну, однако, чтобы вы не обижались — извольте: берите! только чтоб вам удовольствие сделать, отдаю!

Он достал намеченные мною пять томов и подал их мне. Я взял и стал тщательно перелистывать каждый.