За мертвыми душами
Шрифт:
Против двери валялось десятка два томов с оторванными переплетами и со всклокоченными остатками страниц.
— Это что же такое? — спросил я.
Лбов равнодушно сплюнул в сторону.
— На цигарки рабочие берут!.. — ответил он, как о самом обычном деле.
— Я бы хотел пересмотреть их все… как это устроить?.. — проговорил я.
Лбов вопросительно глянул на меня.
— Да где ж тут в них рыться? Берите гуртом, все сразу. Мне, кстати, и подвал очистить требуется!
— Куда мне они все? Я ведь не торгую ими. А сколько бы вы хотели за все?
Лбов измерил глазами подвал.
— Тут их пятнадцать тысяч… по гривенничку на круг… за трех Петров желаете [38] ? Дешевле грибов!
— Некуда мне с ними деваться! И пятнадцать тысяч томов здесь не будет — тысяч пять, не более!
— Пущай по-вашему — пять! Вы объясните вашу цену?
— Не могу! Наконец и провоз до Петербурга станет дорого!
38
То есть за три 50-рублевые ассигнации.
— Что вы?! даром обойдется: книжки теперь ни по чем железная дорога возит, только посылайте! За тысячу бумажек угодно взять?
— Позвольте, да ведь это же не дрова! разве можно их не рассмотрев покупать? Может быть из них ни одна не нужна мне?
— Это из пяти-то тысяч? что вы, помилуйте! Да тут на всякого любителя товар сыщется: и с картинками, и длинные, и маленькие!.. Вот пожалуйте?..
Лбов взял первую приглянувшуюся ему книгу, поколотил ее об угол двери, чтобы выбить из нее пыль, и подал мне.
— Извольте, первый сорт: одной этой книжкой человека пришибить можно!
Кирпич оказался «Историей» князя Щербатова [39] . Я развернул несколько ближайших книг — попались «Ежемесячные Сочинения» 1758 г [40] . Лбов взял еще один том, опять шлепнул им об дверь, раскрыл и, шевеля губами, что-то прочел про себя.
— А вот вам и дамская!.. — он поднес книгу к носу и понюхал — с запахом! Говорю — берите все; самые замечательные найдете!
39
«История Российская от древнейших времен» кн. М. М. Щербатова (1733–1790), выходившая в XVIII веке.
40
«Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие» — научно-литературный журнал энциклопедического характера, издававшийся Академией наук в Петербурге с 1755 по 1764 г. Всего вышло 20 томов.
Он протянул мне свою находку: то был Дамский журнал, издававшийся почти сто лет тому назад князем Шаликовым [41] .
— Не могу!.. — повторил я.
— Как вы питерский, — из-за дальности расстояния скидку вам сделаю: семьсот целковых! В убыток себе продаю, верьте совести!
— Да ведь вы говорили, что в придачу, даром их получили?
— Ну да как же даром, помилуйте? за имения-то я ведь чистые денежки на бочку выкладывал! Последнее мое слово — пятьсот!
41
Выходил в Москве в 1823–1833 гг. В основном публиковал переводы «чувствительных» романов и повестей французских писательниц.
Лбов сделал решительный жест рукой.
Искушение закрадывалось в мою душу все глубже и глубже. Разборка подвала требовала по крайней мере двух суток и помощи стольких же людей. Покупка огулом особого риска не представляла: то, что могло оказаться разрозненным, или ненужным — у меня немедленно расхватали бы букинисты…
— Ну, так и быть! — тоже твердо сказал я. — Сто целковых хотите?
— О, Господи!!! — Лбов даже отшатнулся от меня. — Да ведь тут одной бумаги пудов триста?!
— По двугривенному за пуд — шестьдесят рублей… — докончил я за него. — А я вам даю больше!
— Вот что: триста и по рукам будем бить! — Лбов размахнулся под самый свод правой рукой и, растопырив пальцы, держал ее в воздухе.
— Полтораста!
— Двести пятьдесят!
— Ни гроша больше!
— Сейчас умереть — не могу!
— Бог даст выживете! Полтораста!
— Да накиньте, Господи: жену-то как обрадуете! моды ведь тут есть всякие! Ни на журналы подписываться не будет: большую экономию сделаете!
— Вот что — распоследнее мое слов: двести!
— С четвертной!
— Полкопейки не накину!
— Э! пропадай нажитые! Владейте! — воскликнул Лбов и ладонь его треснулась об мою. Сделка была окончена.
— А теперь айда чай пить! — вдруг заторопился он. — Вспрыснуть сделочку нужно!
Я едва сдерживал радостное волнение. Купить за двести рублей тысяч пять томов, т. е. по четыре копейки за том — это удача редкая! У меня даже возникло опасение, как бы Лбов не раздумал, и я остановился у крыльца и передал ему деньги.
Лбов поставил ногу на ступеньку и пересчитал их.
— В аккурате! — заявил он, спрятав кредитки в большой, толстый бумажник и сунув его в карман. — Оченно вам благодарны! Он подал мне руку.
В оклеенной синими дешевыми обоями столовой уже кипел ведерный, давно не чищенный самовар. За столом кроме хозяйки сидели две гостьи, несомненно явившиеся поглазеть на невидаль — неизвестного проезжего. Обе были полные, обе круглолицые и походили друг на друга, как пара двухпудовых гирь.
Хозяйка с любезной улыбкой познакомила нас.
— Это мосье… — она запнулась.
— Минцлов!.. — подсказал я.
— Ну да, из Петербурга! А это соседки наши — Марья Мироновна и Арина Фоминишна.
Тумбы привстали, поклонились гладко причесанными головами, сунули мне словно одеревенелые руки и опять сели. Мы с хозяином расположились около них.
— А нам бы закусочки?.. — просительно обратился Лбов к жене. — Сделочку нам надо оформить!