За пять веков до Соломона
Шрифт:
От кого-кого, а от Иофора Моисей ожидал особой благодарности. Никак не думал, что отец спасенной девушки только кивком сухим ограничится, сразу разговор на дела переведя. Нет, Моисею совсем не понравился старый мадиамский первосвященник.
Встреча их случилась на третий день после памятных событий у колодца пустынного. Тогда Моисей в себя только вечером пришел, окруженный почти всем племенем. Черноволосая девушка, которую он из беды выручил, всем о геройстве молодого египтянина рассказать успела. Потому, когда Моисей очи открыл, по стоящей вокруг толпе пронесся одобрительный гул.
Моисей тяжело приподнялся и с удивлением осмотрелся. Десятки глаз глядели на него. Без напряжения, скорее с удивлением и легким почтением. Кто-то осторожно подложил подушку под плечи, и Моисей с благодарностью опустил изможденное тело. Ласковые женские руки аккуратно провели мягкой тканью по лбу, затем по шее, вытирая пустынную пыль. Он с трудом повернул голову и увидел знакомый взгляд серых глаз. Возникло чувство, что все это уже однажды было: Моисей опять пытался улыбнуться, не в силах справиться с непокорным лицом, а девушка, всё поняв, вновь ответила радостным и открытым взором.
— Как зовут тебя, красавица? — одними губами прошептал Моисей, сообразив, что по-прежнему не знает имени той, кого спас и которая спасла его.
— Сепфора, — имя было странным, но приятным на слух, словно пропитанным особыми восточными пряностями. — А тебя как звать, чужеземец?
— Моисей.
Наверное, тогда это и случилось. Два взгляда, что, встретившись, вдруг поняли: это больше, чем просто благодарность. Не случай свел у пустынного колодца, а сама Судьба в ковре истории сначала приблизила их нити, чтобы позже навсегда переплести, рождая новый узор. Никто не в силах ответить, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они понимают, что созданы друг для друга. Кто воспламеняет искорку, что скрепляет две жизни в одну? Кто тот неведомый портной, что сшивает вместе две души? Кто тот гончар, что из двух кусков глины лепит один сосуд?
Моисей с силой тряхнул головой, прогоняя наваждение. У него там, в египетском рабстве, осталась Мариам. Он поклялся, что освободит ее. Он не может предать возлюбленную!
Тут противоречивые мысли ушли прочь: Сепфора уступила место женщине постарше, принесшей целебный отвар. Как и все лекарства, тот обжог рот отвратительной горечью. У Моисея поплыли круги перед глазами, и он опять упал в забытье.
Проснувшись следующим утром, Моисей самостоятельно встал и вышел из шатра. Видать, отвар на самом деле помог. В теле по-прежнему господствовала слабость, но он уже мог ходить, не опираясь на чужие руки!
Встречавшиеся по пути местные жители все, как один, приветливо улыбались. Перекинувшись парой слов с любопытной детворой, Моисей узнал, что добрался до Мадиамского царства и находится в его главном селении. Царством оно называлось скорее по привычке: правил здесь первосвященник, маг и мудрец Иофор. Он решал и вопросы мирские, и отношения с Богами, а если, не приведи Ваал, дикие кочевники нападали, возглавлял местный военный отряд. К тому же Сепфора, спасенная Моисеем, приходилась ему старшей дочерью.
Поселок оказался большим — пять или шесть сотен шатров, каждый из которых служил домом одной из семей. Прикинув, сколько детей носится по улицам, Моисей удивленно покачал головой. По всему выходило, что здесь жило тысяч пять человек. Это, конечно, не Уасет, но вполне сравнимо с любым другим Египетским городом.
Целый день Моисей провел в тени высоких пальм, набираясь сил. Казалось, вся ребятня поселка крутилась вокруг него, пытаясь хоть одним глазком взглянуть на пришельца из-за моря. Разговорившись с парой мальчишек постарше, Моисей узнал, что через город проходят караваны из Вавилона в Египет и Нубию, и, наоборот, из Египта навстречу солнцу в Вавилон и Ассирию. Город жил торговлей да разведением коз и овец. Половина населения каждый день выгоняла на далекие скудные пастбища тысячи блеющих животных. Воды в городских колодцах хватало лишь на жителей города, а отары поились в ближайших оазисах.
На детишек поменьше Моисей поглядывал ласково, на парней постарше — свысока, чувствуя себя умудренным жизнью героем, столько повидавшим на своем пути.
Когда кто-то из ребят спросил о дальних странах, Моисей с радостью ответил. Жизнь в Египте, схватки в Нубии, путешествия по пустыне. Он не приукрашивал, он рассказывал все, как было, опуская лишь некоторые свои ошибки и оплошности. Вот и выходило, что он, Моисей, был всегда смелым, решительным, умным, хитрым, справедливым и милосердным. Аж самому понравилось, насколько добродетельным и мудрым он оказывался во всех историях. Вечером, когда улицы наполнились народом, он уже свысока посматривал не только на детей, но и на прочих жителей.
Ведь кто они на самом деле? Варвары, живущие в пустыне. Которые и знают-то всего — горы вокруг, да пару колодцев в оазисах. Никогда не видали ни моря бескрайнего, ни Нила широкого, ни песков величественных, что до самого горизонта раскинулись. Ни пирамид огромных, ни храмов божественных, ни садов зеленых. А высокие тайны сотворения мира богом Ра, правила путешествия в подземное царство Осириса или подробности схватки Сета с братом Гором — им и вовсе не ведомы. Как и строгие математические исчисления, тайная иероглифическая письменность или пути светил по тверди небесной. Не с кем здесь было поговорить об особенностях игры на арфе, красотах дворцовых комплексов или волшебном блеске драгоценных камней. Вот и чувствовал себя Моисей единственным зрячим в стране слепцов.
До того момента пока с Иофором не повстречался…
Моисей раздвинул шкуры, что вход закрывали, и ступил вовнутрь шатра. Иофор церемонно ожидал в центре, рядом с горящим очагом. И осанка, и гордый взгляд выдавали мужа сильного и мудрого. Почти такого же, как Моисей. Слова первые тоже подстать были. Но только первые.
— Благодарю тебя, Моисей, из далеких земель пришедший, за то, что для меня и семьи моей сделал.
И все. Ничего больше. А где же признательность до конца дней? Где благословение до седьмого колена? Нет, это не так уж и важно было, но на взгляд Моисея совсем бы не помешало. И вообще, первосвященник варварский слишком прямо голову держал, словно ровня ему, сыну царскому!
Моисей на слова такие отвечать не стал, простым кивком ограничившись. Пусть знает вождь мадиамский место свое рядом с родственником самого фараона, а значит и богов Египетских.
А Иофор, словно и не заметил ничего, жестом пригласил гостя присесть к очагу и принялся расспрашивать Моисея о жизни. Моисей уже в десятый раз, наверное, рассказывал свою историю, и поэтому поведал обо всем без утайки. О большой любви к Мариам, о геройской победе над нубийцами, о кознях Везира, что фараоновой немилостью для Моисея обернулись, о жадности и коварстве Неферперита, что выбора Моисею не оставил. О бегстве, разбойном нападении стражников в пустыне, о том, как стойко Моисей со смертью сражался, пока до колодца не дошел. И само собою, как без раздумий на защиту Сепфоры бросился, стражников дерзких во все стороны разметав.