За пять веков до Соломона
Шрифт:
— А дальше что? — вдруг спросил Иофор. Моисей аж не понял. — Вот ты до страны Мадиамской добрался, как хотел. Дальше, что делать собираешься?
Смутился тут Моисей — над этим вопросом, он как-то еще не думал. Главной целью было сюда дойти, а над тем, что потом будет, он голову особо не ломал. Но, плечи для верности расправив, Моисей широко улыбнулся и снисходительно сказал:
— Посмотрю еще. Может, дальше направлюсь, а, может, и в вашей бедной земле задержусь.
— Нравишься ты мне, сын царский, — произнес Иофор задумчиво. (Уста Моисея в улыбке разошлись: ну наконец-то, а то уже боялся, что не скажет доброго слова варвар высокомерный!)
— Нравишься, и потому хочу помочь тебе, — словно не замечая ничего, продолжал Иофор. — Горит в тебе огонь, дающий возможности огромные. Но ты пока не знаешь, как с пламенем тем совладать. Вот и получается, что иногда удается его на пользу использовать, а в другой раз огонь только беды и страдания приносит.
О чем он говорит? Он что его, Моисея, поучает?
— А еще — чувствую внутри тебя давнюю слабость, которая заставляет жизненную силу тратить на то, чтобы спрятать ту ущербность поглубже и людям казаться лучше, чем ты на самом деле есть.
Какая слабость? Он, Моисей, врагов всех в прах повергший, и слабым кажется?
— В знак благодарности хочу предложить тебе, Моисей, учеником моим стать. Вместе найдем мы источник сомнения, съедающего тебя изнутри, и придумаем, что с ним делать. Станешь тогда во сто крат сильнее, чем сейчас. А я тебе всю древнюю мудрость, все тайное мадиамское знание передам. Надеюсь, что преемник у меня, наконец, появится.
Глаза Моисея широко раскрылись, а сам он тяжело задышал. Что себе позволяет Иофор? Варвар, мира не видевший, предлагает ему учеником стать? Да он сам, кого хочешь, обучить сможет!
Но совладал с собою Моисей (в гостях все-таки!) и ответил просто:
— Благодарю и я тебя, Иофор. Но знаний достаточно имею. Не думаю, что чему новому способен ты меня научить.
— О каких знаниях речь ты ведешь? — спросил вежливо Иофор, ничуть не обижаясь на отказ.
— Каких угодно. Ученым и писцам египетским ведомо все, что в этом мире происходит. И Солнце в который день на небе погаснет, и какой урожай после разлива Нила будет, и насколько Богам приношения наши любы, и как тело человека в целостности сохранить после смерти, чтобы мог он жизнью вечною в темном царстве Осириса жить…
— Да, видать, многим мудростям обучены люди египетские, — в голосе Иофора звучало искреннее почтение. — Вот только одно я в толк взять не могу: а тебе лично, что дает это знание?
— Как что? Власть над другими людьми. Над поступками их и помыслами.
— А зачем тебе власть над другими, если ты еще над собой не властвуешь? — упорствовал Иофор.
— Что значит, не властвую? Еще как властвую!
— Да? И желания обуздываешь, и цели достигаешь, и истину спрятанную видишь?
Кровь ударила в лицо Моисею, сделав его бордовым и страшным в отблесках очага. Приготовился сказать слова обидные. Как смеет Иофор, язычник мадиамский, такие вещи ему в лицо говорить? Ему, который победил полчища нубийские, спасся в дикой пустыне, Сепфору от напасти защитил, Мариам… И осекся тут Моисей, понимая, что прав Иофор. Что толку в знании, если оно не позволило девушку любимую уберечь?
Но Моисей был слишком юн и горд, чтобы открыто признавать ошибки. Потому засмеялся громким смехом, пряча неуверенность за усмешкой. Иофор взглянул на него еще раз, словно поняв, что внутри в душе происходит, и неожиданно предложил Моисею:
— А что, если мы договор заключим?
— Какой еще договор?
— Знанием, данным учителями старыми, ведомо мне, что до конца седьмого дня придешь ты за советом. Не будешь знать, как поступить следует, вот и захочешь мнение мое узнать. Во-вторых, до конца месяца прибежишь с необыкновенным вопросом, чтобы ответ правильный получить. А в третьих, еще через два месяца — будешь разрешения моего просить, для исполнения желания сокровенного.
— Не верю я тебе, Иофор. Не Бог же ты, чтобы будущее знать. Да и не собираюсь я здесь на три месяца задерживаться. После нашего разговора решил — со следующим же караваном дальше двинусь.
— И все же, если сбудется, как я сказал: за советом до недели, за ответом до месяца одного, за разрешением до трех — пойдешь ко мне в ученики? — настаивал Иофор.
— Ладно, пойду, так и быть. Но все равно не верю, что ты — пророк…
Пророк, не пророк, а в одном Иофор оказался прав. Моисей совсем позабыл, что из-за сезона бурь, следующий караван только месяца через три пройдет. После недавних приключений, Моисей в пустыню в одиночку отправляться не решался. Пришлось крепко задуматься, как эти несколько месяцев прожить. Царский сын был обучен многим вещам: и как людьми управлять, и как войско в ратные походы водить, и как сложные расчеты делать. Но все эти знания оказались ни к чему у скотоводческого народа. И хотя не гнал никто, но гордость, привитая с рождения, не позволяла Моисею просто так нахлебником у людей, его приютивших, на шее сидеть.
Не оставалось выбора, кроме как к Иофору за советом идти — чем он, Моисей, полезен быть может. В голове все слова вождя мадиамского вертелись: за советом до недели, за ответом до месяца одного, за разрешением до трех. Слишком быстро начинало пророчество сбываться. Единственное тем Моисей себя успокаивал, что первый случай было легко наперед просчитать. А с необыкновенным вопросом или за разрешением он-то уж точно к Иофору не пойдет.
Потупив взор, не с таким уверенным голосом, Моисей стоял на пятый день перед мадиамским священником, спрашивая совета, что он может сделать полезного для кочевого народа. Иофор выслушал молча и, ни словом не обмолвившись об уговоре, предложил Моисею работать так же, как и другие — взять стадо побольше и гонять на пастбище в горы. За это, он, Иофор, будет рад разделить кров и очаг с Моисеем. Тому ничего не оставалось, как, понуро кивнув, согласиться.
Кому приходилось пасти овец, тот знает, что это весьма скучное занятие. Сотня глупых животных, каменистая пустыня вокруг и повторяющиеся изо дня в день дальние переходы в поисках съедобной зелени. И редко, очень редко попадается сочная травка, а в основном — чахлые кустики высушенных прошлогодних растений. Овцам хоть бы хны: идут себе по безжизненным скалам, блеют весело. Главное вовремя добраться до колодца прохладного, чтобы живодарящей влаги напиться. Вот и все счастье овечье. А больше ничего не надобно.
Так размышлял Моисей, следуя за отарой. Что же человеку вечно неймется? Почему не может быть он счастлив, как бараны неразумные? Зачем сердце тоскою щемит, спать по ночам не давая? Не сидится человеку на одном месте, все перемен ищет. Кажется, что завтра жизнь точно лучше настанет. Так проходят долгие годы в поисках будущего счастья. А потом останавливается человек, глядь — а жизнь минула вся в призрачном ожидании. Хочет изменить еще что-то, но силы уже не те. Нет больше юношеского желания. Успело оно в старческую мудрость переродиться. И знает уже человек что и как, но энергия навсегда тело покинула и не остается ничего, кроме как ждать скорого прихода смерти.