За тридевятью морями
Шрифт:
– Да…. С таким дефектом Вам, лейтенант Ершов, трудно в жизни придется.
Рытов встает, подходит к окну, недоверчиво качает головой:
– А как Вам тогда можно секрет какой доверить? А служебная карьера… Вас что, комиссовать из армии? А помогать нам надо. Иначе у Вас служба плохо сложится. В общем, я на Вас рассчитываю. Вы уж поскорее выздоравливайте, пожалуйста! И узнайте, что там Островский имел в виду, говоря о соединении Германий. Больше того, он через пятьдесят лет предсказывает новое отделение сегодняшней ГДР от Германии. Уже после их воссоединения.
– Есть, товарищ подполковник. Если что узнаю, то доложу Вам немедленно.
– Вот и молодец. Это наш служебный долг пресекать всякие вредные разглагольствования. Есть материалы Съездов КПСС. Читай! Изучай! Коли сам не хрена не соображаешь! Кто ему на политзанятиях мог такие вещи говорить? Да никто! А вред своей болтовней он может причинить немалый! Свободны!
За столами с разложенными на них картами и планшетами сидят кубинские военные. У карты Кубы с указкой в руке стоит подполковник Мусатов. Рядом с Мусатовым с блокнотом и ручкой стоит Владимир.
– Сегодня, мы проведем как бы небольшое штабное ученье. Рассмотрим различные варианты и возможности обороны Кубы от нападения условного противника с моря. Начнем с того, как следовало бы организовывать береговую оборону.
Владимир переводит это вступление преподавателя. Кубинские военные внимательно слушают и конспектируют.
Владимир выходит в коридор, опускает монетки в ярко-красный автомат, из его внутренностей с грохотом выкатывается запотевшая бутылка «Кока-Колы». Владимир наклоняется, берет бутылку и, когда он выпрямляется, видит перед собой Рытова.
– Что Островский? Не проговорился?
– О чем?
– Вы прекрасно знаете, о чем! – сердится подполковник.
Рытов роется в кармане, достает мелочь.
– Ничего такого он не говорил.
Рытов методично бросает в автомат монетки.
– А не такого? Что-то он все ж говорит. А вы пощупайте его, пощупайте.
Рытов нажимает на кнопку, но автомат почему-то не срабатывает.
– Хорошо, пощупаю.
Владимир открывает свою бутылку, пьет из нее. Рытов снова нажимает на кнопку. Автомат молчит. Рытов бьет по нему.
– Вот-вот, проверьте его, так сказать, «на вшивость».
Владимир кивает и возвращается в комнату переводчиков.
Несколько грузовых машин с людьми едут по пыльной дороге. На передней машине транспарант: «Даешь десять миллионов тонн сахарного тростника!» В грузовиках советские и кубинские офицеры и солдаты. На неровностях дороги грузовик подпрыгивает. Владимир неловко толкает соседа по скамье.
– Какая дневная норма рубщика тростника?
Кубинец смеется:
– Сорок арроб в день. Ты и пятнадцать-то не одолеешь.
Кубинец похлопывает Владимира по плечу. Владимир по-кубински оттягивает вниз нижнее веко глаза пальцем.
– А это мы еще посмотрим!
Все в кузове смеются. Грузовики останавливаются. Владимир вместе со всеми спрыгивает с кузова, подходит к раздаче рабочего инвентаря. Здесь он видит Марию. Владимир, как и все, получает мачете, осматривает непривычный, похожий на меч, инструмент. Украдкой показывает Марии, как он будет им управляться, она улыбается. Владимир замечает, что на дороге останавливается машина Рытова.
Кинооператор снимает подготовку к уборке урожая. К Владимиру подходит симпатичная девушка режиссер, что-то говорит, машет кинооператору, чтобы тот снял Владимира. Это видит Рытов, он выходит из машины, подходит ближе. Невысокая кубинка в красном платочке, глядя пристально на Владимира снизу-вверх, смело спрашивает его под прицелом кинокамеры:
– Как тебе нравятся наши миллионы сахарного тростника?
– Идут! – просто отвечает Владимир, не придумав ничего лучшего.
Его наивный ответ вызывает бурную, положительную, одобрительную реакцию кубинцев, и они ему даже аплодируют. Рытов завистливо смотрит на Ершова. Грохоча железом, мимо проезжает комбайн. Рытов, прислушиваясь издали, пытается понять, о чем говорит Владимир, но это ему не удается. Около съемочной группы останавливается «УАЗзик». Один из организаторов мероприятия поднимается с мегафоном в руках:
– Внимание всем! В четыре часа будет дружеский интернациональный ланч!
Молодежь расходится по своим рабочим местам – просекам. Мария задерживается около Владимира. Рытов подходит к ним сзади, с интересом рассматривает Марию.
– Смотрите, Ершов, заразу здесь какую-нибудь не подцепите.
Мария вопросительно смотрит на Рытова, потом на Владимира.
– Он спрашивает, не водятся ли здесь змеи, пауки и прочие твари?
– Скажи ему, что на Кубе змей нет.
Теперь Рытов вопросительно смотрит на Владимира.
– Она говорит, что на Кубе ядовитых гадов нет.
– Это хорошо, что нет. Хорошо. Гады-это очень плохо. Переведи это девушке!
Ершов переводит. Рытов прищуривается и отводит Владимира в сторону.
– Какие новости, лейтенант Ершов? Как там Островский? Ничего крамольного не высказывает? Агитацию за объединение двух Германий не ведет?
– Нет, не ведет. Его только рыбалка интересует.
Они останавливаются около машины Рытова. Владимир видит, что Мария с подругами что-то обсуждает. Рытов снимает очки, смотрит в том же направлении.
– Валентин Михайлович, я хотел Вас тоже спросить.
– Что такое?
– А Вы сами уверены, что Германии никогда не объединятся?
Рытов медленно надевает очки.
– Та-ак! Плохо, Ершов! Плохо! Двойка! Что Вы все ерничаете! А, Ершов?! Не хотите вы нам помогать. А когда вам помощь потребуется, Вам тоже никто не поможет.
– Я просто хотел Ваше мнение узнать.
– Я, как и весь советский народ. Уверен, что нет. Что у нас может быть общего с бандитами – капиталистами? С эксплуататорами людей?!