За туманной рекой
Шрифт:
«А ведь я действительно спала сегодня часа три, не больше» – вспомнила девушка, и возникшее напряжение стало спадать.
Мелькнул проезд, все так же скрывающийся за колоннами, который вел к главному фасаду дворца, и Лара, только успокоившись, чуть не завопила во все горло. Там, вместо асфальта она рассмотрела колыхающуюся массу серо-зеленой воды, на которой подбрасывало маленькую лодку. Дрожащей рукой девушка принялась яростно тереть стекло, чертыхаясь. Она не могла поверить собственным глазам. На нее стали оборачиваться другие пассажиры с недовольным видом,
Лара покраснела, переведя взгляд на удаляющийся проезд. Там снова был обычный асфальт, хотя она могла бы поклясться, что только что видела бушующие волны. Самым странным было то, что когда-то на месте проезда действительно был прорыт канал, который вел прямо к ступеням дворца, но позднее его засыпали.
Некоторое время девушка ошарашенно глядела сквозь стекло, вновь покрывавшееся испариной, боясь того, что снова увидит нечто странное, но затем постаралась взять себя в руки. Никто из пассажиров не реагировал так, как она. Значит, ей действительно что-то привиделось несколько раз.
Снова.
На языке появился противный вкус желчи, голова закружилась, а в горле встал противный ком. В грудь будто запустили тяжелым камнем, который сдавил кости и мышцы. Нет, нет, только не это! Лара попыталась глубоко и размеренно дышать: паническая атака ей сейчас ни к чему.
Несмотря на то, что снаружи лил дождь с такой силой, будто желал затопить все кругом, Лара решила подняться на верхнюю палубу. Проигнорировав внимательный, почти злорадный взгляд экскурсовода, она поднялась из-за стола, шатаясь, и направилась к выходу.
Вода хлестала с почерневшего неба без остановки. Плотный туман крался вдоль набережных и вился над рекой, поэтому в этой серой мгле Лара не сразу обратила внимание, что происходит кругом. Сперва она разглядывала мокрую палубу и ряды кресел с танцующими каплями ливня на них, затем яростные свинцовые волны с неизменным зеленоватым отливом, и лишь когда взгляд ее переместился выше, она едва сдержала крик ужаса и лишь непроизвольно и ошарашенно выдавила вслух:
– Какого черта тут происходит?
Доходные дома и другие здания стояли на своих местах, но то, как они выглядели, заставило Лару усомниться в собственной вменяемости.
Фасады покрылись сотнями трещин, широких и узких, сквозь которые потоками струилась болотная вода. Будто внутрь до самых крыш кто-то налил ее из бездонного сосуда, и ее стало так много, что она вытеснила кирпичи, размыла кладку и вырвалась наружу. Казалось, потокам нет конца. Изнутри бил мощный фонтан, извергавший воду.
Многие стены покрылись мхом и плесенью таким плотным слоем, что было невозможно различить цвет под ними. С крыш и балконов торчали, разрастаясь, березки и ели. Трава и длинные корни деревьев пробивалась сквозь гранитные плиты набережной, свисали в воду, точно невиданные тропические растения, которые вздумали оплести все кругом. Черными угрюмыми столбами стояли разбитые фонари. Нигде не светились огни: все поглотила мутно-серая неприятная дымка, захватившая город.
При этом нигде не было видно ни одной живой души. Петербург словно вымер в одночасье, превратившись в постапокалиптический город-призрак, разрушенный внезапной и непредвиденной катастрофой. Машины больше не ехали, люди не спешили по своим делам, боясь опоздать. Не было проводов, щитов с рекламой и прочих атрибутов современности. На перекрестках отсутствовали светофоры. Впрочем, для кого они должны были работать в таком случае?
Лара все-таки завопила, что было сил, иначе это чудовищное напряжение, накопившееся у нее внутри, грозило разорвать ее, точно те страшные крючковатые корни, вывернувшие камни из мостовой.
Ее крик пронесся над рекой и потонул в шуме дождя. Девушка на негнущихся ногах приблизилась к борту теплохода и заглянула за него. Неспокойная поверхность серо-зеленой воды отливала серебром, точно на нее пролили расплавленный металл. Колыхались длинные стебли водорослей, тянувшиеся вслед за теплоходом, и когда девушка как следует присмотрелась к ним, она заметила на самых верхних круглых листьях мелкие острые зазубрины, похожие на маленькие циркулярные пилы. Лара даже не хотела думать, что произойдет, если упасть в воду прямо в объятия этих речных жителей.
Хотя она надела капюшон, мелкие капли все равно пробрались под куртку, и это напомнило ей о происходящем.
Лара развернулась и на ватных ногах побрела обратно к ступеням, которые вели вниз, на нижнюю палубу, где в салоне теплохода звучала медовая речь Инги.
«А что мне сказать? – крутились лихорадочные мысли. – Мне поверят? Что, если мне это кажется? Как быть?»
С нее ручьями стекала дождевая вода, но сейчас ее это совсем не тревожило. Окна в салоне снова запотели, и никому не приходило в голову их протереть. Это даже возмутило девушку. Такое ощущение, будто ее одну волновало, какого черта они оказались в неизвестности.
Она не могла взять в толк, как просмотрела тот самый роковой миг, когда исчез настоящий город и появился этот, другой, полный воды, тумана и ужаса. Лара перебирала в памяти минуты, когда Петербург преобразился столь неузнаваемым образом.
До моста это точно был тот самый обычный причал… Привычный сонный Невский, который ранним воскресным утром только пробуждался…
Машины по нему еще ехали. Пешеходы спешили.
До моста.
А вот после него? Что случилось потом? Она припомнила странные видения Аничкова дворца, его искаженную реальность… Но проклятые стекла были мутными, и трудно было сказать наверняка, в какой момент все изменилось.
Какое-то время она стояла молча, уставившись на Ингу – мокрая, потерянная и оглушенная своим открытием. Пассажиры не обращали внимания на девушку, пока экскурсовод сама не сделала это:
– У вас снова какой-то вопрос? – вежливо, но несколько надменно поинтересовалась Инга, прервав рассказ о городе, и эта надменность привела Лару в состояние бешенства.
– Вопрос? – крикнула она истерически, совершенно не заботясь о том, что о ней подумают. – Да, будьте так любезны пояснить, что здесь творится?