За туманной рекой
Шрифт:
– Ну, конечно, – пробубнил кто-то. – Он отмучился, а нам сейчас страдать…
Но кривоватый палец с красным ногтем вновь заскользил по списку в журнале. Математичка подняла голову и почти злорадно уставилась в сторону окна:
– Велегорская Лара – к доске!
Класс шумно закопошился. Ученики принялись оборачиваться на худую маленькую девочку с двумя черными косичками.
– Ты-то, конечно, прочитала заданный материал? – повысила голос математичка, предвкушая расправу. – Встань, пожалуйста.
Лара, не меняясь в лице,
«Только не надо! – мысленно взмолилась она. – Давай не сейчас!»
Силуэт дрогнул. Неровные игольчатые изломы его тела мелко задрожали, словно помехи на экране телевизора: ОН смеялся своим жутким, низким смехом, от которого шли бесконечные мурашки. Потешался над кем? Над Ларой или математичкой?
– Велегорская! – громкий оклик из уст Евгении Петровны заставил девочку вздрогнуть. – Изволь ответить на вопрос. Повторяю для слабослышащих. Ты готова к сегодняшнему уроку? – голубые глаза смотрели, не мигая.
– Я бы так не сказала, – ответила Лара в тон математичке, и снова посмотрела на НЕГО. Он спрыгнул, а точнее соскользнул со стола, точно невиданное черное желе. Впрочем, у него же не было костей, как подозревала Лара.
Математичка недовольно поджала губы.
– И что же, позволь спросить, тебе помешало? Тоже ремонт помогала делать?
Кто-то справа от Лары зафыркал от смеха, едва успев зажать рот рукой.
– Нет, – девочка смотрела прямо в водянистые глаза. Математичке это не понравилось.
– Тогда почему же ты не готова к уроку?
– Я просто не читала параграф, – послышался спокойный ответ, и черный сгусток снова зашелся смехом.
В этот момент многим показалось, что от негодования у Евгении Петровны зашевелился ее тугой маленький пучок на голове.
– Просто не читала? – переспросила она, трясясь от гнева. – И что же помешало вашему величеству это сделать?
– Мне не хотелось.
По классу вновь пронесся глухой ропот. Кажется, эта Велегорская опять нарывается! Ну и дура.
Математичка почуяла кровь. Ноздри ее широкого носа алчно затрепетали.
– Значит, ты намеренно проигнорировала мои слова и решила саботировать урок, так, Лара?
Девочка вздохнула, но пути назад у нее уже не было.
– Выходит, что так, – послышался спокойный ответ.
Евгения Петровна побагровела. Девочка с любопытством посмотрела на нее, несмотря на то, что ей грозила серьезная опасность. Математичка собиралась превратиться в страшное чудовище, и Лара ждала этого мгновения, чтобы та раскрыла свою суть, и это стало бы видно не только ей одной, но и прочим ученикам.
Под личиной человека явно скрывалось потустороннее существо. Как же просто его можно было вывести из себя.
– Без родителей ко мне на урок не приходить, – из широкой абрикосовой
Лара чуть нахмурилась.
– Но, Евгения Петровна, у меня нет родителей. Вы забыли. Они не смогут прийти.
Математичка грохнула кулаком по журналу, впечатывая его в стол.
– Велегорская – к директору! Немедленно!
Класс зашептался от парты к парте. Завертелись девчонки и мальчишки, зашушукались, радостно обсуждая очередную новость.
Лара собирала вещи, складывала учебник, тетрадь и пенал в рюкзак. Сердце ее колотилось, как у маленького зверька, который вступил в неравную битву с противником. Черная тень скользнула на стену, а оттуда – на потолок, и сжалась, превращаясь в огромного мохнатого паука. Его круглые глаза светились, точно галогеновые лампы, а хелицеры двигались: ОН снова смеялся, на этот раз с противным скрежетом.
– Я жду! – пронесся еще один рев. – И посмей мне только сбежать, как в тот раз! Для тебя в этом городе школы уже закончились. Наша – последняя. Уяснила?
Лара ничего не ответила, закидывая рюкзак за спину, игнорируя насмешливые взгляды, сдавленное хихиканье и черного паука над головой. Математичка стала похожа уже не на сову, а на раздувшуюся жабу, на которую зачем-то натянули абрикосовый свитер. И жабу эту так переполнял воздух, что она грозила вот-вот треснуть и разлететься по аудитории.
Девочка с черными косичками живо представила себе эту картину. Ее серьезное лицо исказилось, из глубины наружу принялся пробираться тот самый глупый смех, который вечно берется откуда-то невовремя, и способен испортить все, что угодно. Но Лара уже была не в состоянии сдерживать ее.
Она расхохоталась заливисто, отпуская этот смелый, задорный смех на волю, который затопил классную комнату.
Лара потом не столь отчетливо помнила, что происходило дальше, и как математичке удалось справиться с собственным раздутым от злости телом и не лопнуть.
Но самое удивительное было то, что перед тем, как математичка вытолкнула в коридор заходящуюся в диком, неистовом хохоте Лару, она успела заметить пробудившиеся ямочки на щеках Семенова и его восторженно-удивленный взгляд.
Город
«Семенов…»
Теплоход урчал и полз вперед, как огромное уставшее животное. Его размеренные движения и бархатистый голос Инги баюкали Лару, но когда она вдруг услышала «Семеновский мост», то вздрогнула. Даже название моста напоминало ей о беспроглядной бездне прошлого, которое постоянно пыталось дотянуться до нее кривыми когтями.
Лара нервно сжала кулаки. Пора бы ей прекратить искать знаки там, где их быть не могло.
Она чуть ли не до хруста в позвонках вскинула голову, чтобы посмотреть на приближающийся мост, о котором напевно рассказывала Инга. Лара буквально заставила себя это сделать, бросая вызов самой себе.