За туманной рекой
Шрифт:
Точно, как та вода, что извергалась из разрушенных домов через трещины.
Приходилось признать, что ей никогда не стать нормальной. Нужно было только научиться регулировать время сна, чтобы организм мог хоть как-то восстановиться, либо продолжать принимать препараты, которые подавляли сознание. Но после них Ларе становилось не по себе. Она переставала чувствовать жизнь и очень боялась превратиться в безвольное существо.
Словом, что бы она ни делала – ей приходилось выбирать из нескольких зол меньшее. Видения настигали ее в любом случае, но она могла бы попытаться примириться с ними и с тем,
– Простите, у вас все хорошо?
Лара вздрогнула, когда посторонний голос вывел ее из оцепенения. К ней с соседнего сиденья обращался тот молодой мужчина в синем шарфе. Он смотрел на нее со смесью участливости и настороженности. Что ему сказать? Если правду – то эффект будет ожидаемым: от отшатнется от нее и отсядет подальше. Лара легонько дернула плечами, смущаясь:
– Почти.
Мужчина качнул головой с пониманием и его карие глаза потеплели:
– Знаете, у меня тоже был период, когда я страдал бессонницей. Если долго не спишь, действительно, может всякое померещиться. Работа нервная, да?
Лара натянуто улыбнулась:
– Еще какая.
Лицо мужчины просветлело и на нем отразилось понимание. Он явно обрадовался, что все дело в бессоннице и работе, которая причиняет страдания. Увы, таких людей бы нашлось огромное количество. А когда ты не один такой, найти понимание по данному вопросу очень просто.
Другого человека легко понять, если у вас общая проблема. А это уже серьезный шаг к доверию.
– Меня Андрей зовут. А вас?
О, нет! Лара внутренне съежилась. Она не хотела никаких знакомств. Точнее, она их опасалась. Ей было известно, к чему приводит общение с ней. Андрей смотрел вопросительно на нее, ожидая, что она ответит. Наконец, Лара судорожно сглотнула, и произнесла свое имя. В конце концов, стоит ей снова сказать, что за окном раскинулся город мертвых, так он тут же перестанет хотеть расспрашивать ее о чем-либо.
«Это даже забавно», – подумала девушка с некоторой горечью.
– Все-таки немного загадочная история с этими приглашениями, – неожиданно сказал он. – Не знал, что город устраивает такие розыгрыши. Но как я понял, у них есть очень популярный ресурс с базой данных на огромное количество горожан. И кто хоть раз пользовался этим ресурсом, автоматически становится потенциальным участником розыгрыша.
Лара хмыкнула.
– Город действительно устраивает розыгрыши, – подтвердила она, подразумевая совсем иное. Она-то знала, что не регистрировалась ни на каких ресурсах.
Но тем не менее, оказалась здесь.
Город играл с ними, хоть этого никто не видел, кроме нее. И это удручало. Если она снова заговорит о том, что по набережным разгуливают призраки, то ей не поздоровится.
– А кто вы по профессии? – прозвучал вопрос, на который ей вовсе не хотелось отвечать. Лара начала жалеть, что поддержала разговор, но тут девушка в голубой шапочке сердито оглянулась на них:
– Извините, но я хочу слушать экскурсовода, а не вас, – проговорила она сбивчиво. – Вы мешаете!
Другие пассажиры с неудовольствием посмотрели на Лару. Она их явно раздражала. Андрей поднялся и пересел к Ларе на ее диванчик. Она вжалась в самый угол, но мужчина этого словно не заметил.
– Простите, – сверкнул он белозубой улыбкой. – Так
Лара терпеть не могла навязчивости. И ей ужасно не хотелось отвечать на вопрос, но Андрей смотрел так открыто и дружелюбно, что она сдалась.
– В данный момент – никем, – призналась она. – Признаться, я решила взять перерыв. Моя деятельность порядком меня измотала. И мне нужно время, чтобы восстановиться.
– О, вот как! – Андрей немного удивился, но понимающе кивнул. – Но я понимаю. Нелюбимая работа – словно каторга.
Девушка боялась, что он продолжит расспрашивать, чем же она занималась, но он внезапно сменил тему, придвинувшись чуть ближе, и ткнул пальцем в стекло.
– Глядите! – За окном проплывала Обуховская больница. – Представляете, у меня есть друг, который обожает всякие странные места. Пару лет назад он с приятелем забрался в какой-то заброшенный корпус этой больницы. Я не знаю, что там творится сейчас, но тогда он рассказал мне, как они бродили с фонариком по длинным коридорам со всяким хламом, снимали на камеру темные, пыльные палаты… Всюду валялись битые стекла, вещи, мебель, фотографии пациентов, пришедшее в негодность медицинское оборудование, перевернутые кровати… словом, та еще картинка! Я видел отрывок того, что они наснимали. Признаться, жутковатое зрелище, хотя я не верю во всякую потустороннюю чушь!
Он рассмеялся и продолжил:
– Так вот, больше всего меня впечатлили именно фотографии пациентов, их лица, с застывшими взглядами. Эти снимки валялись там многие годы, покрывались пылью… а ведь это чьи-то жизни… И знаете, еще там были восковые слепки человеческих лиц, головы, набитые какой-то грязной ватой, обмотанные посеревшими от времени бинтами. Слепки выглядели чересчур натуралистично… Восковая кожа была с порами, морщинками. Понимаете? Будто это была настоящая человеческая кожа, а не воск, которую натянули на куклу. Даже мне стало не по себе. Вы бывали в Кунсткамере?
Лара кивнула. Она пыталась слушать его и безмолвно наблюдала за тем, как со стороны больницы в сторону реки несется взбудораженная толпа людей, одетых в белые просторные рубахи.
Андрей, конечно, этого не замечал. Для него все кругом, как и фасад Обуховской больницы, выходивший на набережную Фонтанки, было обычным. Только очень мокрым. Но ей виделось иное. С некоторой тревогой она наблюдала, как полуодетые мужчины и женщины подбегали к Фонтанке и теперь следовали за теплоходом вдоль набережной, спотыкаясь, падая, не сводя с него горящих глаз.
Некоторые их них скалили беззубые рты, кричали, и размахивали руками. Они хихикали и прыгали на цыпочках, изображая какую-то игру. Лара понимала, что они видят ее так же, как и она видит их. Одна из женщин с обвисшими от дождя волосами вдруг перелезла через ограду, расхохоталась и вниз головой ухнула в реку, подняв тучу брызг.
Девушка задержала дыхание, чтобы не вскрикнуть. Сквозь промокшие насквозь рубахи просвечивали изможденные тела. Ткань облепила их худые руки и ноги, отчего казалось, что на скелеты натянули больничную форму. Тем временем, люди столпились там, где под воду ушла женщина и перегнулись через ограду, всматриваясь в неспокойную реку. Они не выглядели испуганными, только – любопытными.