За закрытыми дверями. Вы бы мне поверили?
Шрифт:
Их держат в бывшем доме Билла, в том месте, где отец Билла держал когда-то вампира. Пытками над Томом от Билла добиваются правды, которую он узнал из журнала, и он поддаётся. Пока их держат в подвале, Том сходит с ума от обеих жажд, впадая в сумасшествие, он пытается дотянуться до Билла, но в итоге тот сам подходит к нему, собираясь "принести себя в жертву". Но "друг", в самом деле испытывая к нему чувства, не позволяет ему умереть. Билл пытаются обратить в вампира, но это невозможно. В итоге "друг" убивает дядю, и даёт освобождённым Биллу с Томом фору. Однако, они всё равно возвращаются в дом, и "друг", как и обещал, уже не собирается делать поблажек, всадив нож в самое труднодоступное место - под лопатку, - забрав Билл, он уходит.
Два года для Билла вновь превращаются в ад. Он не имеет понятия, что с Томом, жив ли он, "друг" продаёт его кровь, а сам забавляется
И Том, и Билл уже другие. Нет хрупкого болезненного мальчишки, нет яростного опасного вампира, есть два человека, испытавших очень много боли. После того, как "друг" всадил нож Тому под лопатку, у него практически отнялась левая рука, и даже кровь Билла не смогла полностью восстановить его. Они уже не будут искать других людей подобных Биллу - ведь из журнала известно, что такие есть, именно вернувшись на поиски информации о них, они наткнулись на "друга" и Том получил удар, - нет, они дали шанс себе а не другим: "А что бы выбрали вы?", - так заканчивается произведение. Как и выше описанный фик, на фоне некого несуществуещего в нашем мире существа автор также показывала просто человека, но с другой стороны. И на протяжении фика автор задавала вопросы читателю наподобие финального, который я вам написала.
Осталось ещё два фика, но я уже очень много написала и уверена, что вам наскучили расписанные сюжеты, поэтому остановлюсь.
Пока что их двенадцать. Интересно, сколько же всего фиков я прочла? Я ведь ещё даже не успела сохранить новую порцию понравившихся мне произведений, поэтому по памяти сейчас уж не буду писать, хотя одно из них засело очень глубоко, я о нём хоть разок на дню, но вспоминаю.
...
Я обязательно допишу, но позже. Здесь, кстати, собрались очень болезненные фанфики, из оставленных мной нет боли только в двух, может, двух с половиной, потому что третий всё же не такой, как другие.
...
Удивительно, сегодня я с вами целый день. Целый день не выхожу из этой комнаты.... Мы на даче. Она светлая, просторная, чуть меньше, чем питерская. В ней две постели - раньше со мной тут жила бабушка. Она на втором этаже. Здесь серый с "серобурмалиновыми" вставками ковролин и деревянные стены и потолки. У моей постели, (которая стоит у стены справа, если смотреть на дверь из комнаты) стоит табуретка (типа тумбочка), на второй кровати разложены некоторые вещи. Передо мной, у стены, небольшой высокий шкаф, в который я уж года два не заглядывала. У другой стены кресло, два стула, на одном из них развешаны мои вещи. Ещё там же, в углу у окна, этажерка, а над стульями висит странное зеркало. Розовые жалюзи на новых окнах.... Я сижу здесь целый день, потому что не хотела выходить в два часа дня. Точнее, я даже спустилась, взяла какую-то еду, умылась и вернулась к себе. А потом меня обидели и я, поссорившись со всеми, сижу здесь целый день. Это, конечно, плохо, но зато раздражённость помогает много писать. Правда, сейчас у меня уже нет сил и я, наверное, скоро лягу. Так что спокойной ночи.
Мама постоянно спрашивает, когда же я дам им это прочитать. Никогда. Даже если из этого что-то получиться, и эта книжка увидит свет, я надеюсь (хотя и не верю, что это возможно), что никто из "главных героев" это не прочтёт. С родителями и так, я думаю, понятно, всё же здесь свалка из моих мыслей, воспоминаний, впечатлений. Да, я наверное расскажу, что первый раз напилась не тогда, двадцать восьмого июля прошлого года, крепкий алкоголь попробовала далеко не в четырнадцать, и в Болгарии мы не просто так не участвовали в программе лагеря. Это может быть. Но я точно никогда не расскажу о том, что чувствовала к Тане и что чувствую к людям, точно не хочу, чтобы они знали про увлечение твинцестом, точно не хочу, чтобы прочли даже половину написанного. Это подростковый мир и, боюсь, через тридцать пять-пятьдесят лет такое уже сложно воспринимать без претензий. К тому же, они знают другую меня. Немного другую.
Я давала Тане это прочесть, когда было написано страниц двадцать - примерно до того момента, где я писала про то, какая картинка моей сущности держится у меня в подсознании - темноволосая, какая-то фиолетовая. Но я тогда многое удаляла по пути - конечно, я не хочу, чтобы она узнала про мои сны, про мои истерики, про те желания, которые ещё даже год назад жили во мне. Это просто-напросто страшно: как изменится их представление обо мне, о наших отношениях точнее, если они все это прочтут.
Даже "солнечный мальчик" - в общем-то, на его мнение мне теперь абсолютно плевать, единственное, стыдно именно за то, что в моей голове именно этот солнечный образ, который давно растворился, да и вообще, скорее всего, был лишь в моей влюблённой фантазии.
...
Признаться честно, вчера Таня меня очень удивила. Она мне позвонила. Не то что первой, а из-за границы. Правда, было около полуночи, но так как я ещё вообще не собиралась спать, я и не обратила на это внимание. Это был первый раз, когда она мне позвонила из-за рубежа. Это я могу позвонить с Тенерифе, чтобы поздравить с новым годом, или из Болгарии, потому что у нас проблемы, но она так не делала. Я понимаю - возможности нет, я тоже, конечно, не просто так ей звонила - у нас специальная симка для звонков из-за рубежа. Помню только несколько лет назад, в пятом классе, мы с ней переписывались эсэмэсками, когда я с семьёй была в ещё заграничном тогда Крыму. Она позвонила, потому что "просто очень соскучилась". Поговорили мы недолго, потом или связь прервалась или у неё что-то с телефон случилось, но неважно. Мне было приятно. Особенно оттого, как она произнесла ту фразу.
Я счастлива, что со мной она совсем не такая, как с другими. Не знаю, как это объяснить, это даже не столько "наше", сколько "моё". Кажется, это оттого, что я не разделяю популярных ныне интересов: куча фотографий, выставление своих мыслей напоказ в Интернете, постоянное наименование себя странной. Я всё время хочу поговорить с ней об этом, но я уже говорила, что всё забываю рядом с ней, а иногда просто не хочется портить весёлую ненапряженную обстановку.
Да уж, сколько же новых слов уже успело появиться. Странно. Что же будет ещё лет через двадцать-тридцать? Мне будет уже около сорока лет. Почти полжизни. Что изменится, что останется как прежде, какие планы будут исполнены, а какие так и останутся просто невыполненными мечтами, всё ли хорошо будет с моим здоровьем, с друзьями, с родителями? Маме через двадцать пять лет будет уже семьдесят семь лет. Вы бы слышали, насколько тихо и неясно звучит это в моей голове - это так страшно. А отцу...вряд ли он ещё будет... Но, через двадцать пять лет ему будет девяносто два года. Я не могу больше про это писать, не могу! Какого чёрта жизнь не кажется мне бесконечной, что это за проклятье такое, чёрт возьми, почему это так больно!?
Перечитала всё ещё разок.
Мы опять на даче - приехали позавчера, а вчера мама вечером уехала в город и сейчас возвращается. Это к тому, что вчера мы с ним остались вдвоём. Особо не общались, занимаясь своими делами: я смотрела фильм и что-то писала, он был где-то. А потом он пришёл ко мне с каким-то разговором. Говорил о предстоящей поездке на Кавказ: в этом году исполняется пятьдесят лет его первому восхождению, и мы идём тем же маршрутом. Десять лет назад мы все там были, даже с Андреем - моим старшим братом. Вспоминал. Очень удивился, что я помню какие-то мелочи из той поездки, а потом просто говорил о горах, о том, как бы он хотел, чтобы я занималась этим, чтобы почувствовала их природу. Первое время мне было неприятно это слушать: я много раз думала об этом и пришла к выводу, что горы - не для меня. Там безумно красиво, там открывается что-то новое, сокровенное в душе, но там всегда опасность. Уж я-то знаю, отец много за мою жизнь нам рассказывал, ведь он провёл в горах почти всю жизнь, был мастером спорта в СССР, ходил в походы, хотел взойти на Эверест, но.... Я не знаю и то, как объяснить ему, что я понимаю то, о чём он говорит - романтику гор, точно знаю, что он не поверит, что я могу представить, что чувствуешь, когда взошёл на гору и перед тобой открывается...всё. Просто всё. От неба до городов, от восхода до смысла твоей жизни. Там совершенно другая атмосфера, и люди другие. Мужественные мужчины и хозяйственные женщины, понимающие и разделяющие их мир. Вот что не для меня. Есть ещё одна причина, по которой я не хочу даже пробовать: я боюсь, что даже не смотря на извечный страх и преклонение перед горами, мне слишком понравится, меня захватит, и я не смогу уже без этого и посвящу этому столько же, сколько и он. Нет. Я другая, это не мои мечты.