За закрытыми дверями. Вы бы мне поверили?
Шрифт:
Я почти привыкла жить без неё. Я продумывала недавно - буквально день назад - как моё время проходит без неё, вспоминала, чем я жила эти три с половиной недели с момента не то, что встречи, (не виделись мы уже месяц), а просто общения, той размолвки. Я ездила на фестиваль чая со второй Настей, я сходила на рок-концерт, совершила две прогулки по городу, записалась на курсы в университет, посетила их, пришла и окончательно забросила театралку, начала жить по режиму, мы организовали занятия английским у Маши дома, отпраздновали день рождения той же Насти, я получила редкую двойку по алгебре и редкие пятёрки по физике, немного стала понимать химию, на информатике мы с Машей "звёзды" - пока всё что-то повторяют, мы клепаем программы (ну, с помощью магии, конечно). Мы с мамой получили визы в США, немного наладили отношения (то есть я стала реже срываться). Я опять забываю пить таблетки. Я много улыбаюсь, но мне всё равно больно без неё. Моя "любимая" группа расстраивает меня глупым материалом и переменами. Я чуть не утопила свой телефон. Я скачиваю кучу новой музыки для него. Я стала слушать музыку в лицее и метро. Я читаю книжки в телефоне, фотографируя определённое количество страниц. Я нарисовала два портрета, один не вышел. Прочла "Обломова", кажется, у меня появилось ещё одно новое произведение в списке любимых. Я дочитала фик, с которым боролась очень долго. Он оказался совсем не плохим, даже наоборот. Я почти не ем. Я начала пить молоко, хотя не не принимала его с полутора
Жизнь не останавливается, но проблема в том, что я привыкла всё делить с ней: рассказывать, говорить, описывать. Поездка на Кавказ теряется в моих мыслях, отходит на двадцатый план, кажется нереальной, просто потому, что я не разделила это время с ней. Тот же отдых в Болгарии памятен лучше, подробнее, реальнее - хотя разве можно сравнить те две недели в гнилом обществе с волшебной атмосферой гор? Разве те воспоминания я ценю и хочу сохранить более? Но без неё они меркнут. Меркнет университет, забываются концерты, дни сливаются в один, а усталость накапливается больше и больше. Без неё меня не существует. Её невозможно вырезать из меня, из моей жизни, моих мыслей, моих чувств и воспоминаний, это не любовь, это больше, чем дружба, это было жизнью, деленной на двоих, не просто как два пазла - соединил, разъединил - а как нечто целостное, что-то, что разрушив однажды, разорвав, уже не сможешь слепить по прежнему - будет не так, будет не то. Её не заменить в моей памяти, я не хочу проводить жизнь без неё, мне не нужен кто-то лучший, чем она, мне не нужен идеальный друг, любовь всей жизни, не нужен никто, мне хватит её одной на всю жизнь. А ей, видимо, нет.
Жить вместе. Путешествовать. Делить знания и впечатления. Пусть не всегда быть рядом физически, но иметь одну душу, быть двумя частями единого. Вот, наверное, идеальный, счастливый конец для меня. Ещё бы вечную молодость прибавить к этому всему и вечность: для меня, неё и мамы.
Я так жалею, что подарила ей два её портрета. Один из них - реалистичный, - не жалко, а вот второй.... Я хотела поэксперементировать с цветами для оригинала и мы с мамой стали печатать копии портрета, но они упорно выходили не так. Один из них был распечатан на плотной бумаге, то есть, в целом, бумага стала непригодной для рисования, но на ней отчётливо отпечатался портрет. Я оставила несколько этих неудачных копий себе, раскрасила волосы на оригинале просто так - как я всегда поступаю, без изначальной идеи. Потом я просто обвела рваными линиями тот портрет на плотной бумаге, разрисовала разными цветами не только волосы, но и глаза, губы. Вышло ярко и очень тепло. Я почти влюбилась в эту версию оригинала и хотела оставить её себе. Но как-то потом показала ей, она забирать не стала, но на день рождения я подарила их обоих. И до сих пор жалею об этом.
...
Даже в моём доме всё напоминает о ней. Я не просто так говорю "в доме", а не "в квартире". Она фотографировалась и дурачилась у шлагбаума и специального зеркала, мы заходили в магазинчик, танцевали на улочке под музыку White Night под наблюдением мальчика, который сколько-то лет был в меня влюблён, который совершенно не знал подобную мою сторону. Во дворе мы...тоже что-то делали. Она любит набирать код в моём подъезде, помнит его наизусть и радуется, если получается с первого раза. Мы катались на роликах в этом дворе. Недалеко от нашего двора мы курили на детской площадке пару лет назад. В одиннадцать мы вместе пробовали сигареты на лестничной площадке, а затем на балконе родительской спальни. А уж сколько раз я спускалась на первый этаж, встречая её в дверях. Дурачились в лифте... В моей комнате нет места, которое бы не хранило воспоминание о ней. Тут, у стены, она всегда оставляет свой рюкзак, в "книжном" шкафу стоят фотографии Брайана, подаренные мне ею, там же стоит фото, купленное при ней после совместного похода на концерт. На пианино тоже подаренный ей снимок-плакат - мои любимые Aerosmith. Само пианино хранит память о ней. Непосредственно сейчас на нём лежит напоминание о том, что мы так и не виделись с лета: съестной сувенир с Кавказа. Тренажёр, с которого мы прыгали, шторы, на фоне которых устроили фотосессию, турник, который знал её прикосновения. На тумбе среди дисков лежат купленные совместно с ней, во время прогулок, подаренные ею. На магнитофоне сидит Влада-Таша, моя панда, купленная в Порте Авентура в Испании, она в поездке была "нашей", на прощание обнимались все втроём. Там же телефон, хранящий переписки и фотографии. В шкафу вещи, которые она надевала, мерила, в которых спала или которые просто вызывают у меня личные ассоциации с ней. Под столом сундучок с воспоминаниями, в котором, среди прочего, привезённый ею браслет и наверняка что-то ещё. Под ним среди дисков игра, подаренная ею. Рисунки-наброски, некоторые из которых она точно видела. Фломастеры, карандаши, ручки - то, чем я рисую. В тумбе в секретном конверте, хранящим мои перерисовки слишком откровенных для общих папок работ, лежит фото, подаренное ею с вышеупомянутыми тремя - фото Брайана и Джастина из одного моего любимого квировского сериала. Там же детские "личные дневники". В выдвижном ящике лежат её открытки, последняя выше прочих, я перечитываю её, делая себе ещё больнее - ведь там извинения и слова обо мне. Ещё какие-то мелочи... В высокой стопке тетрадей хранятся записи и даже рисунки, посвящённые ей, там же тетрадь с нашими высказываниями, тут же и блокнот, но с записями времён White Night. Первая коробка воспоминаний. Статуэтка, не подаренная ей ещё год назад. В коробке браслет, привезённый ею с надписью Best Friends. За стойкой её подарок - подставка под телефон. На книжной полке уж десятка два игрушек из киндер-сюрпризов, которые я стала собирать после того, как она оставила мне свою игрушку, которая стала второй в этой своеобразной коллекции. Книги, о которых я ей говорила, подвеска на дверь с близнецами от неё. Ещё один так и не подаренный ей сувенир...
Мы спали здесь на диванных сидениях, притащенных из гостиной, спали на полу вместе, хотя моя кровать никуда не девалась, но это традиция, можно сказать. Кухня, гостиная, даже спальня родителей - везде есть хоть что-то, связанное с ней.
Вся я насквозь прошита воспоминаниями, любовью и дружбой к ней. Наверное, это высшее из чувств, помимо любви, которое может быть доступно человеку - чувствовать другого всей душой, каждой клеточкой, всем сознанием. Любить душой, сердцем, разумом. Я никогда не позволю разрушить это. Разрушу что угодно, кого угодно, в том числе и нас самих, чтобы заново скрепить в нерушимой связи. Вот тогда я стану счастливой, только тогда.
Сегодня девятое октября. Прошло две недели. Коротко о главном. У меня было хорошее настроение. Я сплю по режиму, не потолстела. Мама успела слетать в Данию. Я отлично начала учебный год - самое время начать учиться. Близнецы выпустили несуразный альбом, далёкий от рока, даже не хочу слушать его одна, боюсь вообще перестать их воспринимать. У нас состоялось первое занятие с Машей и репетитором. К слову, она (репетитор) предложила заниматься отдельно, хотя неуверенно, так как мы с Машей вели себя очень слаженно, вообще меня вдохновляют и радуют наши отношения и сама она; именно благодаря ей запаса радости и весёлости хватает на то, чтобы избегать глупых лишних переживаний и истерик из-за Тани. Сходили в театр на совершенно мне не понравившуюся "современную" постановку "Дон Жуана". А после этого был потрясающий день на природе. Ну, почти. Маше пришлось собирать по школе команду на рафтинг в воскресение, народа не набиралось и я всё-таки согласилась занять место в команде. Встали около семи, в девять Маша, я, два нынешних и два бывших одноклассника и ещё одна девятиклассница встретились в метро и двинулись в далёкие края. Соревнования проходили в парке на другом конце города. Было серо и прохладно, но я была подготовлена - с полным комплектом сменной одежды. Если вы не знаете, что такое рафтинг, поясняю - это сплав по горным рекам. В общем смысле. Пока я пыталась найти бурную воду в парке, выяснилось, что мы, собственно, за что-то соревнуемся, что было несколько неожиданно, так как половина из нас никогда не имела ничего общего с каким-либо гребным видом спорта, а половина тех, кто с этим и знаком, никогда не видела рафта. У меня имеется опыт сплавления именно по горным рекам, но никогда я не гребла, тем более на время, на рафте. Расписывать в подроьностях эти часов восемь, проведенные вместе не буду. Скажу только, что было весьма прохладно, было очень весело, у меня было фантастически хорошее настроение - я бегала, прыгала, танцевала под какие-то детские песни и была просто невообразимо счастлива, находясь там. Учились премудростям рафтинга у команд, чьи заплывы были до нашего. Учились сидеть, вспоминали, как держать вёсла, пытались слушать счёт и так далее. После первого заплыва, который мы выиграли, Маша была дико разозлена на нас (она была одной из рулевых) и орала, что их никто не слушал, силы я восстанавливала с сигаретой, предложенной бывшим однолассником, и всё было здорово. Один заплыв (другого типа) я уступила однокласснику, остальные три выполняла со всеми. Но к сожалению на последнем заплыве - за третье место, силы у нас кончились. До буйка мы дошли раньше соперника, но, увидев, что обогнули его они раньше нас, сникли. Один парень вовсе практически положил весло, у меня и самой не было сил, но, видя, что у всех пропал запал, я заорала счёт и некоторое время, пока не подключились остальные был слышен только наш совместный с Машей грубый, запыхавшийся счёт. Заняли четвёртое место, впервые увидя рафты. Было забавно, наши последние соперники искренне считали, что мы занимаемся не меньше их - то есть года три-четыре, они пытались острить на счёт нашей профессирнальной непрофессиональности. Ну а мы что? Мы "занимались" ноль дней и пару часов. День провуедённый столь активно, весело, живо, да ещё и на природе, меня несказанно воодушевил. С Машей уже решили летом поехать на настоящий рафтинг, туда, где я несколько раз была и сплавлялась, так что набираем команду.
Ещё должна сказать, что последние недели у меня совершенно не было времени. Удивительно. Да, раньше так было постоянно, по последние полгода были временем застоя в моей жизни, так что я рада отмереть, ожить, активизироваться, чем я и занимаюсь. Даже странно, что у меня нет времени, кажется, занято буквально дня три на неделе, а всё как-то расписано, забито. Я не чувствую такой бесполезности, некчёмности, которые ощущала ещё недавно. Так что у меня всё хорошо.
...
И жила я прекрасно без слёз и грусти. Но пару дней назад нашло. Поплакала немножко на ночь глядя и решила написать Тане. Вчера вечером, плюнув на режим, написала.
"Тебе уже совсем всё равно, да?"
"Я планировала ехать к тебе с письмом и шоколадкой".
"Однако, это не ответ. Месяц прошёл".
"Мне не всё равно. Недели две назад я пытался отправить письмо по почте, но его "потеряли". Сейчас я собирался ехать в вс к тебе и положить в ящик". "Мне тяжело без тебя. Но я боюсь звонить, честно. Боюсь, что ты не будешь отвечать".
"Удивительно, что ты боишься молчания, а при этом молчишь сама же. Меня это пугать не должно?".
"Ты сильная, а я нет. Но это ничего не объясняет".
"Не надо только за мою "силу" прятаться. Была бы сильной, не писала бы тебе всегда первой, дождалась бы хоть раз чего-то от тебя".
"Напротив, раз сильная, вот и пишешь". "Ты добрый, хороший и сильный человек, а я г***а кусок, который боится всего в этом мире, даже сестре, хотя бы, написать, сказать, как ценю и скучаю". "Я бросила команду, чтобы видеться с тобой по воскресеньям. Если ты простишь меня уже в который раз и дашь, уже, точно, последний шанс".
"Ты многое говоришь, но слова обычно подтвержают полступками".
"Знаю".
"А в воскресенье я занята".
"Свой план я всё равно осуществлю. Я позвоню, я позвоню!".
"Лет через двадцать-тридцать".
"Часов через 15-16".
"Ладно". "Время пошло".
"Доброй ночи".
Сильная. Ха. Не дождалась как всегда. Да.
Без понятия, кто из нас прав. Сильная. Не знаю. Я писала это вчера вечером - незадолго до её звонка. Да, она позвонила. Как всегда только после "тонкого" намёка. Пыталась начать обыкновенный разговор: дела, школа, как время провела. Нет. "Так не пойдёт", - подумала я. Стала иронично и довольно холодно расспрашивать, чем же она была так занята, припомнила "неловкость" с отсутствием общения, прошласаь по мелочам. Она молчала и, насколько я могла слышать и судить по голосу в редких ответах, плакала. Я нарезала круги по комнате, добиваясь от неё не пойми чего. Я, наверное, тоже плакала бы, но всё уже выплакано. Понимаете, она должна была успеть. И не успела. Я не верю ей сейчас или не хочу в очередной раз верить, не знаю. Это тоже больно, но именно поэтому я не хотела вновь быть первой - чтобы дождаться от неё ПОСТУПКА, не громких слов. Чего угодно, но не на словах. Я села на пол в итоге. Она говорила, что боится и не хочет меня терять. Она спросила: "Что, если я пообещаю, что так больше никогда не будет?" (А вот и слёзки пошли и у меня - сейчас, не тогда). Она плакала, всем нам знакомо, как ломаются голоса, когда мы говорим сквозь слёзы. Мне было больно слышать, больно вдвойне оттого, что не хотелось успокоить - с какой-то жестокостью и едва ли не с наслаждением слушала я эти слова, а в голове крутились лишь мысли о том, что, мол, вот и твоя очередь слёзы пролить. Я говорила ей что-то важное, что мне казалось важным, вспоминала, что я писала здесь, озвучивала эти мысли ей. На вышенаписанный вопрос я ответила, что это просто слова. Тогда она пообещала, что всё будет по-другому тоже особенным голосом - в этот момент можно было подумать, что она на гране истерики, но нет, конечно, нет. И было что-то ещё... Как всегда ничего не помню. Опять что-то про отношения, она что-то спросила, а я ответила, что... "очень хочу в это верить". Во что? В какие-то перемены, наверное. Да, я сказала: "Не знаю. Но я как минимум очень хочу в это верить", - после продолжительной паузы. Мне было сложно говорить и сложно не слышать её, опять говорила я. Правда, многочисленные обещания и "признания" срывающимся голосом и впрямь на меня подйствовали, в смысле, я почти верю в них. "Почти" - потому что я не позволю себе до конца в это поверить, пока от слов она не перейдёт к действию. Первая проверка - выполнит ли она обещание всё-таки привезти письмо? Я отпишусь, расскажу вам. Вечер был тяжёлым. Во время разговора я чувствовала себя "сильной", я слушала и слышала себя и, синхронно оценивая свои слова, оставалась довольна ими - я не пыталась давить или убедить её в том, что ей действительно плевать - это было бы неправильно и нецелесообразно, поэтому я подводила к этому обходными путями. Ещё и раз в десять минут хоть немного разряжала обстановку - ну, совсем капельку. Детство вспоминала...Как мы обсуждали, что расстояние - лишь повод для более крепкой связи, что это вовсе не помеха дружбе. "Помнишь? Помнишь?". "Помню". У меня уже не было сил. Физически. Как я сказала, я уже сидела на полу у лестницы от кровати, положив голову на ступеньки. У меня был включён ноутбук с данным текстом, я пролистала его и решила зачитать ей один сон, в котором она меня била, помните? Получилось не очень, потому что окончание оказалось неподходящим для прочтения ей, тем не менее, она успокоилась и дальше мы оставили разбор отношений и просто поговорили как раньше.