За золотым призраком
Шрифт:
– Дистанция? – тут же запросил Отто Дункель, лихорадочно соображая, какой маневр лучше всего предпринять, чтобы избежать плотного контакта с эсминцем и не угодить под его глубинные бомбы, которые Кугель шутливо назвал «громкими мыльными пузырями».
– Дистанция четыре кабельтова… дистанция три с половиной кабельтова… Пеленг не меняется! Дистанция три кабельтова. Они идут на таран! – Акустик уже не докладывал, а истошно надрывался в наушниках. Весь экипаж знал, что может произойти в любую секунду – эсминец развернулся, гидропеленгатором поймал лодку и идет прямо на цель, а у фрегаттен-капитана,
– Полный вперед! – подал команду Дункель. И хотя внутри все кипело не хуже, чем вода за кормой стремительно идущего на них эсминца, внешне он старался выглядеть спокойным, уверенным в том, что выход из критической ситуации у него всегда найдется. Субмарина едва лишь скрылась под водой и все же запросил:
– Глубина погружения? – Отто знал, что на такой, практически нулевой глубине эсминец не сможет воспользоваться глубинными бомбами – у него остается только таран!
– Глубина пять футов! Глубина восемь футов! – невозмутимо называл с глубиномера флегматичный матрос, как будто речь шла не о спасительных футах глубины, не о спасении жизни экипажа, а о рыночных ценах на капусту в его родном и далеком Гамбурге.
Сняв фуражки, офицеры в командирском отсеке замерли в ожидании удара, потом скрежета разрываемого корпуса и смертельного холодного потока воды в отсеки… И даже всегда выдержанный при подчиненных Отто Дункель, забыв в мыслях помолиться, с ужасом втянул голову в плечи, когда над ними прогудела, казалось, задевая волосы, в считанных дюймах, ревущая винтами стальная махина, а спустя некоторое время глубоко под ними и за кормой рванули сброшенные в море противолодочные глубинные бомбы. Командир корабля немного просчитался, решив, что субмарина успела погрузиться на гораздо большую глубину.
– Стоп машины! Выбросить за борт имитатор нашего потопления! Пусть капитан эсминца увидит мазутные пятна и обломки… А мы тем временем отлежимся на грунте… – Дункель достал платок – лоб и виски были мокрыми как после приема душа. Взял себя в руки, подмигнул Цандеру. – Вот так дела-а… Наверняка дома молились за нас в эту роковую минуту…
– Да-а, дружище Фридрих, то была у нас памятная минутка, – с оттенком былого пережитого ужаса вздохнул Отто и непроизвольно провел пальцами по лицу, сгоняя неприятное оцепенение. – После того случая только в Гибралтаре, у знаменитых столбов моего «друга» Геракла, я вот так же дрожал от страха, когда уходили под брюхом огромного танкера, прорываясь сквозь заграждения союзных противолодочных кораблей из Средиземного моря в Атлантику.
Фридрих Кугель, в такт собственным мыслям о тех былых днях, с задумчивым выражением лица кивнул кудрявой головой, потом кашлянул в кулак и поднял внимательный взгляд на бывшего фрегаттен-капитана. В зеленых, чуть прищуренных глазах и настороженность и готовность, как прежде, идти на смертельный риск. Спросил негромко, словно о повседневном пустяковом одолжении:
– Какая тебе помощь нужна, Отто? Говори, сделаю без всякой оглядки… хотя бы и ограбить здешний банк!
Дункель тихо рассмеялся и под шум вентилятора попросил:
– Банк грабить нам нет нужды, дружище. Закажи от своего
– Телеграммы отсылаются только по распоряжению капитана и в самых экстренных случаях, – пояснил Фридрих, по-прежнему внимательно вглядываясь в лицо Железного Дункеля. По глазам, по мимике он пытался определить, что же тот задумал? Действительно ли решился искать затонувшие сокровища, или же что-то другое и безрассудно отчаянное зародилось в его бесшабашной по смелости голове? И какие последствия могут быть для них? Но так или иначе – они снова вместе, снова идут по фарватеру, засыпанному противолодочными минами. Идут одни, без предварительного траления, а стало быть… Но прочь сомнения, если решение уже принято!
– Какая наивность! – тихонько присвистнул Отто на последние слова штурмана и посмотрел на Фридриха, как на несмышленого ребенка. Даже головой укоризненно мотнул. – Радисту десять – двадцать фунтов стерлингов не протрут нищенского кармана. Отстучит – и никто не увидит этих буковок в эфире.
– Понял. Будем следить за всяким, кто пойдет на контакт с радистом. – И Фридрих легонько прихлопнул ладонью о круглое колено.
– А еще лучше пообещай ему пятьдесят фунтов или в долларах, если он сам будет показывать тебе эти телеграммы. Вот мы и окажемся в курсе тайной войны против нас.
– Принято и занесено это приказание, мой фрегаттен-капитан, в наш будущий вахтенный журнал.
– Вот и отлично. Пока все, остальное – по ходу сражения, – засмеялся Отто, потирая ладонями.
– А потом? Что мы будем делать в Австралии?
– В Мельбурне я планирую зафрахтовать океанскую яхту и показать Вальтеру и Карлу тамошние превосходные по красоте места, на Тасмании и на Новой Зеландии… Для такой прогулки нужен опытный штурман. И не только опытный, но и доверенный друг, каким для меня всегда был и будет только Фридрих Кугель… Знаешь, – неожиданно добавил Отто, – ты и дома пока не говори, что останешься в Мельбурне. Лучше оттуда пришлешь телеграмму, будто подвернулся временный выгодный контракт и ты остаешься подработать. Принято?
Улыбнувшись, Фридрих протянул руку, и они хлопнулись ладонями, закрепляя договор, от которого зависело счастье каждого из них.
– Зер гут, как говорят истинные немцы, а не это овечье блеяние «о'кей»! – развеселился Дунекль. – Ну, теперь мне пора на погружение и перемену позиции. Прощай, дружище, и до встречи на борту вашей «Британии».
Он встал из кресла, снова надел парик, старательно перед небольшим круглым зеркалом на стене шкафа приладил усы и, прихрамывая, направился к трапу, постукивая тростью о выскобленную до цвета яичного желтка палубу.