Заботы пятьдесят третьего года
Шрифт:
– Но ведь пойдем обязательно по старым связям!
– взорвался Роман.
– Идти мы можем куда угодно и как угодно. Даже туда, куда нас в сердцах послать могут. Добудем прямые доказательства взаимосвязи двух этих дел, нам их без звука объединят. А пока надо действовать. У нас есть половина дня. Роман, тебе отработать Васина и, если успеешь, шофера Шульгина. Позже займешься Иванюком, поищешь выход на Стручка.
– Мне сейчас Шульгин интереснее, - возразил Казарян.
– Что ж, начинай тогда с Шульгина. Сережа, на тебе - завершение
– Коммерция ведь по палагинскому косвенно фигурирует, только и всего. Тебе-то он зачем?
– В меховом деле он тоже промелькнул. Явился на квартиру Петровского в картишки перекинуться, когда там уже засада была. По этому делу внешне чист. Но явился-то к Петровскому, а Петровского убили. Пусть доставят, он мой давний знакомец, авось разговорю.
Шофер Шульгина после заключения на свою автобазу не вернулся. И шоферить не шоферил: работал водителем троллейбуса. В парке на Ленинградском шоссе Казарян узнал, что Шульгин в смене. Работал Шульгин на двенадцатом маршруте. Слава богу, далеко не мотаться. И еще раз повезло, машина, в которую Казарян сел, шла на конечную остановку "Больница МПС".
Выкатились пассажиры, пошла малость отдохнуть кондукторша. Выйдя из кабины с путевкой в руке, Шульгин увидел в салоне Казаряна.
– Что вы тут делаете, гражданин? А ну выходите!
– потребовал Шульгин.
– Мне с тобой, Арнольд, поговорить надо, - тихо сказал Казарян.
Не отвечая, Шульгин исчез в кабине и вышел из нее уже не с путевкой, а с монтировкой в руках.
– Мотай отсюда, паскуда! Быстро, быстро!
– приказал он Казаряну.
– Ты меня, Нолик, видимо, спутал с кем-то, - не вставая с сиденья, лениво протянул Казарян.
– Ты присаживайся, присаживайся. Сейчас мы с этим недоразумением разберемся.
И извлек из кармана красную книжечку. С монтировкой в руках Шульгин подошел поближе, разглядел знак конторы на корочках и опустился на сиденье через проход от Казаряна. Спросил устало:
– Что надо?
– В связи с твоими телодвижениями порядок вопросов несколько изменится. Сразу же, по горячему - кто к тебе приходил в последнее время и почему ты этого гостя столь невзлюбил, что посланца его готов по куполу монтировкой огреть?
– Приходили тут.
– Значит, не один, а несколько. Твои меховые собратья, естественно?
– Они.
– Так кто же?
– Куркуль и этот пацан с ним, Стручок, что ли.
– Что хотел от тебя Куркуль?
– Хотел, чтоб я у них баранку покрутил.
– Откуда у них машина?
– Я тоже спросил. Сказал, что не моя забота.
– Когда они приходили?
– Позавчера. Сюда же.
– А когда ты должен был
Шульгин, вспомнив, улыбнулся и ответил:
– Не успел он сказать. Я им тоже монтировку показал.
– Гражданский твой гнев, Арнольд, я одобряю. Но Куркуль в ответ на угрозу, конечно, сказал тебе что-то?
– Сказал, что придут ко мне еще. Вот вы и пришли, а я вас встретил.
Казарян красной книжечкой, которую забыл положить в карман, почесал перебитый свой нос, - думал. Потом поразмышлял вслух:
– Многое, многое сходится... И время, и фигуранты... Вот что, Арнольд, я спешу очень, а мне с тобой еще о многом поговорить надо. Завтра ко мне в МУР можешь заглянуть?
– Могу. Я через день работаю.
– Тогда завтра к десяти. Пропуск тебе будет заказан.
– Казарян пожал руку Шульгину и как ошпаренный бросился вон.
В таком деле и своих кровных на такси не жалко.
Через пятнадцать минут он был на Пресне и звонил в дверь квартиры Иванюков.
– Кто там?
– басом спросил через дверь Геннадий.
– Я, Геночка. Казарян из МУРа. Открывай!
– Не могу, - мрачно ответствовал Геннадий.
– Меня отец снаружи закрыл, а ключи с собой забрал.
– Тебя - на замок?!
– изумился Казарян.
– Ты же уркаган, Гена, для тебя любой замок - тьфу!
– Вот и любой. Сижу здесь, кукую.
Не положено, конечно, но отмычка у Казаряна была. Он извлек ее из кармана и осмотрел запоры. Два английских и один русско-советский простой, под длинный ключ с бородкой. Английские изнутри без ключа открываются. Следовательно, загвоздка - в русско-советском.
– Ах, Гена, Гена! А еще воровать хочешь!
– посочувствовал заключенному Казарян. Затем он осторожно вставил отмычку в замочную скважину. Ласково и вкрадчиво повращал ее туда-сюда. Есть, соединилось. Щелкнуло раз, щелкнуло два, и - вуаля!
– Здравствуй, Бим!
– Здравствуй, Бом!
– уныло ответил начитанный Геннадий Иванюк. Казарян вошел в переднюю и поправил Гену:
– Здравствуйте, Бом. Со старшими надо на "вы".
– Тогда не получается как положено.
– А у тебя вообще ни хрена не получается, Гена. За что тебя под арест?
– Казарян, не спросясь, отправился в столовую, сел на зачехленный стул.
– Не стесняйся, мы люди свои.
Геннадий не садился, стоя в дверях, обмозговывал, что говорить, а что утаивать. И сказал:
– Отец застукал, когда мы с Виталькой разговаривали.
– Уже интересно, - констатировал Роман.
– Виталька, насколько я понимаю, - это Стручок. Да ты садись, садись, Гена. Когда состоялось это злосчастное для тебя свидание?
Гена сел, как в гостях, на краешек стула. И ответил:
– Позавчера утром. Я думал, отец еще спит, и к Витальке на улицу вышел. А отец из окна увидел.
– Зачем приходил к тебе Стручок?
– Не знаю.
– Как это не знаешь? Раз приходил, значит, что-нибудь ему нужно было.