Забвение истории – одержимость историей
Шрифт:
Однако с созданием собственного государства эта история сделалась непригодной, и ее следовало забыть, ибо она не вписывалась в нарратив нового государства. Триумф израильского самоосвобождения стал символическим стартовым капиталом, который ни в коем случае не должен быть умален историей страданий противников-арабов. Страдания палестинцев не могли найти себе место в сознании новой нации уже потому, что после судебного процесса над Эйхманом сама израильская нация по праву все сильнее осознавала себя в качестве жертвы. К тому же эта жертвенность служила сильным императивом для национальной памяти. Он определял миссию нации, обязанной поведать миру о чудовищном злодеянии Холокоста, совершенном по отношению к евреям немцами и их сообщниками, в то время как мир безучастно взирал на происходящее.
Алон Конфино попытался рассмотреть понятия «Холокост» и «Накба» с точки зрения сходств и различий между ними. Оба события являются основополагающими травматическими событиями, которые знаменуют собой судьбоносный поворот в истории двух национальных общностей, формируя их жертвенную идентичность. Но если для евреев история Холокоста завершилась, то для Накбы условия сохраняются и продолжают
113
Confino А. Review of Bashir B., Goldberg A. (eds) The Holocaust and the Nakba. Memory, National Identity and the Nakba. Jerusalem, 2015 // H-Soz-Kult. 22.4.2016.
Сцепление событий, о которых идет речь, – весьма запутанный процесс. Чтобы понять его, недостаточно сопоставить Холокост и Накбу. Необходимо телескопически растянуть события и охватить взглядом их тройственную взаимосвязь.
Израильская нация героически завоевала себе свободу в сражении с Британской империей, но победа сопровождалась родовой травмой в виде изгнания 700 тысяч арабских палестинцев. Поэтому с 1948 годом связаны два противоположных нарратива, ставящие друг друга под вопрос: триумфальная история создания нового государства Израиль и травматическая история палестинцев, утративших свою родину, культуру, условия существования и идентичность. Холокост имел два последствия: войну за независимость, положившую конец страданиям евреев, и Накбу, начавшую историю страданий палестинцев. Эти два исторически взаимосвязанные события являются содержанием двух национальных нарративов, каждый из которых охватывает лишь два из трех этапов. Для израильтян это этапы I и II, для палестинцев – этапы II и III. На одной и той же земле живут два народа, каждый из которых поражен «слепым пятном» по отношению к истории другого народа.
В 1948 году Израиль, избрав путь западных стран, создал в качестве «догоняющей нации» современное национальное государство. В XIX веке многие новые нации сформировались в результате освободительной борьбы против великих империй, которые воспринимались как угнетатели. Петер Новик писал об учредительном мифе нации: «Национальная память упрощает, она видит события единственно в перспективе собственных интересов; она не терпит многозначности, редуцируя события до мифических архетипов» [114] . Я бы добавила: в национальной памяти ментальные образы становятся иконами, а нарративы делаются мифами, важнейшей особенностью которых является их убедительная сила и аффективное воздействие. Подобные мифы отрывают исторический опыт от конкретных обстоятельств его возникновения и преобразуют его во вневременную историю, на которой основывается представление нации о самой себе и которая передается от поколения к поколению. Как долго продолжается эта традиция, зависит от того, насколько она оказывается полезной, то есть способной или не способной служить целям социальной группы. Длительность традиции ограничивается не сроком жизни ее носителей, а осознанием ее дисфункциональности и необходимости замены.
114
Novick P. Nach dem Holocaust. Der Umgang mit dem Massenmord. Stuttgart, 2001.
Пока нарратив глубоко укоренен в географическом ландшафте, следы другой культуры остаются преимущественно стертыми. Вместе с завоеванием территории история победителей повсеместно закрепляется в виде архитектурных сооружений, памятников и топонимов, а история потерпевших поражение перестает зримо присутствовать в публичном пространстве. Там, где зримые следы еще сохраняются, возникает привычка их не замечать. Мы говорим здесь о земле с двумя топологиями и двумя нарративами, при этом символика одной стороны зримо преобладает, а следы другой стороны все более стираются.
«Зохрот»: памятование в виде экскурсий по городу
Как сблизить эти два противоположных, враждующих нарратива, чреватых насилием? Израильская общественная организация «Зохрот», созданная в 2001 году, разработала для этого специальную программу: она намерена расшифровать палимпсестный характер местных ландшафтов, сделать вновь зримой их исчезнувшую историю. Слово «зохрот» означает «мы вспоминаем»; логотипом организации служит замочная скважина для ключей от дома, которые палестинские беженцы уносили с собой в 1948 году; эти ключи становились главным символом памяти, палестинцы хранят их в качестве реликвий и памятных знаков [115] .
115
Эйтан Бронштейн так объясняет название своей организации: «„Зохрот“ означает акт воспоминания („мы вспоминаем“, женский род, множественное число). В иврите глаголы имеют мужской или женский род. Большинство употребляет это выражение в мужском роде. Но мы решили использовать его в женском роде, поскольку мы хотим сохранить другую память. Это не память о войнах и о мужчинах. Это память о местах, рассказывающих другую историю, например историю Накбы» (из интервью с создателем организации «Зохрот»).
После Шестидневной войны 1967 года на месте бывших палестинских деревень были разбиты национальные парки. Основателю «Зохрота» Эйтану Бронштейну, работавшему раньше туристическим гидом, пришла в голову идея отметить такие места, чтобы воскресить память о том, что оказалось забытым: «Во время моих экскурсий я в критическом свете показывал парк, рассказывая, как его превращают в израильский ландшафт, который игнорирует и замалчивает историю палестинцев. <…> В Израиле существуют сотни таких мест, где следовало бы установить специальные таблички [о событиях] не только после 1967, но и после 1948 года» [116] .
116
Так, приложение iNakba для смартфонов 2014 г. показывает на карте Израиля на иврите, арабском и английском языках названия 500 палестинских деревень, которые были в панике брошены жителями во время израильской войны за независимость (1948).
Из этой борьбы против забвения родился проект экскурсий, которые регулярно проводятся в Иерусалиме и других городах. Подобные исторические экскурсии заявляются не в качестве политических демонстраций, а как перформансы [117] . Ифат Гутман также подчеркивает художественный характер этих экскурсий, в ходе которых группы израильтян осматривают немногочисленные следы бывших палестинских городов и деревень [118] . Смысл такой экскурсии или туристической прогулки заключается в том, чтобы вернуть прежние имена населенных пунктов, стертые с израильских карт, и закрепить их в сознании израильтян. Поэтому экскурсии заканчиваются установкой памятной таблички, на которой наряду с новым топонимом на иврите указывается арабское название посещенного места. Тем самым формируется память о стертой арабской предыстории израильских городов и деревень, которые при переименовании обычно получали библейские названия, чтобы внушить израильтянам мысль о том, что именно они являются легитимным коренным населением этих земель [119] . Исторические экскурсии учитывают чувственный и эмоциональный аспекты: на основе воспоминаний арабских очевидцев, их преданий и песен, лекций арабских ученых пробуждается воображение участников проекта «Зохрот», стимулируется их интерес к альтернативной истории своей страны.
117
Roberts J. Contested Land, Contested Memory. Israel’s Jews and Arabs and the Ghosts of Catastrophe. Toronto, 2013. P. 227.
118
Gutman Y. Transcultural Memory in Conflict: Israeli-Palestinian Truth and Reconciliation // Parallax. 17.4.2011. P. 64–71; Gutman Y. Memory Activism. Reimagining the Past for the Future in Israeli-Palestine. Nashville, 2016.
119
Roberts J. Contested Land, Contested Memory. P. 144.
Эти экскурсии, открывающие стертые слои палимпсеста израильских ландшафтов, пользуются немалым спросом. В них участвовали около сотни израильских евреев и арабов. Благодаря таким экскурсиям в израильском обществе заметно расширились знания о Накбе. Подобные городские экскурсии задуманы в качестве первого шага в большом общественном проекте, призванном инициировать в Израиле политический поворот. Из исторической информации должен родиться новый, исторически самокритичный взгляд на прошлое, который повлечет за собой сочувствие к жертвам войны за независимость; сочувствие приведет к признанию исторической несправедливости Накбы, а это создаст возможность для примирения с вытекающими отсюда политическими последствиями.
Пока неясно, удастся ли реализовать дальнейшие шаги этой программы. Скорее, движение идет в обратном направлении. В марте 2011 года кнессет принял закон о «Накбе», который еще более укрепляет национальный миф Израиля и криминализирует память об изгнании палестинцев. Активисты, выступающие за критическое осмысление национального нарратива и за его расширение, объявляются врагами государства и осквернителями национальных святынь. Ифат Гутман, анализируя деятельность организации «Зохрот», видит опасность в том, что ее акции ограничиваются сферой гражданского общества и локальными масштабами. Пока не удастся вывести проблему на политический уровень, привлечь к ней общественное внимание через СМИ и образовательные учреждения, она останется «интересным замыслом», не имеющим действенной силы. По словам Гутмана, организация «Зохрот» способствовала формированию в Израиле контрпамяти, конкурирующей с официальной памятью государства. Но подобное «оппозиционное производство знания» ведет скорее к упрочению нынешнего положения вещей, к реакции отторжения («закон о Накбе»), нежели к повороту в общественном сознании.