Забытая ария бельканто
Шрифт:
Иван Семенович смотрел в пол. Максим отложил салфетку, встал и заговорил, тщательно подбирая слова:
– Уважаемая Жа… – чуть не выскочило «жаба», – Жанна Яковлевна. Я вам очень признателен за то, что вы все эти годы верой и правдой служили моей бабушке. Но ее больше нет, а мне помощь по дому не требуется – нас и с готовкой муштровали в колледже, и убираться могу не хуже пылесоса.
Садовник отпустил смешок. Жанна Яковлевна побледнела. Покраснела. Кашлянула. Повернула голову набок, пристально вглядываясь в лицо Максима, и завопила:
– Вы не можете так со мной поступить! – она топнула ногой, – Я верой, правдой… Верой и правдой.
– Мне очень жаль, но это мое окончательное решение. Выходное пособие вы получите… – он запнулся.
– У нотариуса вся информация, – подсказал садовник.
– Нотариус! Точно! – злобно выкрикнула Жанна Яковлевна. – Вот кто вас на место поставит! Я знаю. Мне Алиса Витальевна говорила.
– Что говорила? – уточнил садовник.
– А это не вашего ума дело! – домработница развязала передник, содрала с головы кружевную наколку и швырнула на подоконник. – Увидимся на оглашении.
– Вас подвезти? – предложил Иван Семенович.
Жанна Яковлевна презрительно фыркнула, выскочила в холл, на ходу скидывая тапки. Достала из шкафа пальто. Кряхтя, вытащила ботинки, уронив стойку для обуви. Натянула берет и вышла, хлопнув дверью.
Иван Семенович посмотрел на часы и снял фартук:
– И нам пора.
Максим быстро вымыл посуду, не обращая внимание на протесты садовника. Заскочил в свою комнату за рюкзаком, накинул куртку и через пять минут сидел в машине.
Ехали быстро. Иван Семенович вел одной рукой. Вторую вальяжно положил на подлокотник. Максим откинул сиденье. За окном мелькали подмосковные просторы. В голове привычно застучало:
«Зеленое поле преследует взгляд
Сквозь сито осин и берез.
Уж сам от погони отделаться рад:
В глазах зарябило до слез».
Приоткрыл окно и полной грудью вдохнул насыщенный травяной горчинкой воздух. Вспомнил, как в детстве бабка выводила в луга за поселком.
Сначала сама проходила вдоль участка, проверяла нет ли глубоких ям. Тщательно выискивала битые стекла и мусор. Убедившись, что безопасно, командовала:
– А теперь, Максимушка, бегай и кричи сколько хочешь!
И он кричал. Сначала односложное «а». Осмелев, разгонялся и несся, несся с оголтелыми воплями. Раскинув руки. Едва касаясь ладонями щекочущих стебельков. Навстречу порывам ветра, сбивавшим волосы со лба. Закрывал глаза и бежал, почти отрываясь от земли, представляя себя парящей птицей. Переполняла уверенность, что стоит разогнаться еще сильнее, и он взлетит.
А потом они шагали по узкой тропке среди шелестящей пшеницы ростом почти с бабку. Максим срывал один за другим тугие колоски. Вышелушивал зернышки, набивал ими рот и держал, пока не разбухали от слюны. И с наслаждением жевал.
Стоило об этом вспомнить, и на языке возник тонкий хлебный вкус с молочным оттенком. Максим с грустью улыбнулся.
При въезде в Москву начались пробки. Садовник искусно лавировал среди машин, избегая столкновений. В след ему сердито гудели клаксоны.
– Не люблю город. В Лондоне так же водят?
Максим представил утреннюю толчею в метро, ощутив деликатные тычки локтей в бока и усмехнулся:
– Я пару раз всего кэбом пользовался – очень дорого и не факт, что вовремя доедешь, – он с интересом глазел на яркие рекламные щиты, набитые людьми маршрутки и высотки.
– Хватайте кэб, Ватсон – мы едем на Бейкер-стрит! – засмеялся садовник и свернул во дворы.
Машина запетляла по узким дорожкам.
– Долго еще?
– Приехали, – садовник нашел парковочное место, выровнял машину и ловко втиснулся задним ходом между одинаковыми джипами.
Максим вышел и потянулся. Обвел взглядом просторный двор и увидел, как в арку вбежала Жанна Яковлевна.
«Обалдеть! – он подавил зевок. – На ковре самолете добиралась?»
Садовник нажал на брелок. Автомобиль пиликнул, маякнув фарами.
– Идем. Без десяти.
Нотариальная контора занимала подъезд на первом этаже кирпичной многоэтажки. Массивная дверь с позолоченными ручками сразу внушала уважение к тому, кто находился за ней. «Санин Илья Рудольфович», – уточняла надпись на табличке.
«Просторная прихожая. И обувь почистить можно, – Максим снял куртку. – Стойка для сушки зонтов на паука похожа».
Они прошли в небольшую залу. Стены обиты лакированными деревянными панелями. Мягкие кресла. Одно – массажное.
«Да. Непростого нотариуса выбрала бабка».
– Кабинет там, – садовник указал направо.
Широкий коридор мерила шагами Жанна Яковлевна. Заметив Максима, демонстративно отвернулась. Иван Семенович кивнул в сторону обтянутого бархатистой тканью стул. Максим не успел присесть. Из кабинета вышла моложавая женщина в деловом костюме с пышным жабо, подколотым брошью.
– Стрельцов Максим Федорович? – она обвела цепким взглядом присутствующих.
– Я.
Женщина что-то отметила в папке-планшете.
– Климов Иван Семенович?
– Я, – отозвался садовник.
– Юданова Виолетта Игоревна.
– Должна подойти, – ответил садовник.
Максим хотел было спросить «кто это?», но решил, что потом разберется.
– Пахомова Жанна Яковлевна?
Домработница ткнула Максима в спину:
– Посторонитесь, молодой человек, – и первой зашла в кабинет.
Илья Рудольфович сидел во главе длинного стола, инкрустированного под мрамор. Седые волосы уложены в аккуратную волнистую прическу. Окладистая бородка. Приятное лицо.