Забытый легион
Шрифт:
— Не по возрасту мудро сказано! — Тарквиний вновь расхохотался, запрокинув голову; расположившиеся неподалеку галлы оглянулись на него.
Они скрестили запястья.
Некоторое время троица попивала вино Тарквиния да рассуждала о том, что ждало их в Малой Азии. Когда похолодало, прочие новобранцы укутались в одеяла и улеглись спать. К восторгу Ромула, этруск много знал о тех местах, куда они направлялись.
— Жара там страшная, вот что я скажу.
— Хуже, чем летом в Риме?
— Как в печи у булочника во время Сатурналий [16] .
— Все равно лучше, чем висеть на кресте на Марсовом поле, — резонно заметил Бренн.
— Ты прав, — согласился Тарквиний. — Но попасть в Месопотамию — все равно что в Гадес.
— Я думал, что мы направляемся в Иерусалим.
— Мало кто об этом знает, — сказал, понизив голос, Тарквиний, — но наш полководец намерен вторгнуться в Парфянскую империю.
16
Сатурналии — в Древнем Риме ежегодные празднества в честь Сатурна. Справлялись после уборки урожая во время зимнего солнцестояния. Сопровождались карнавалом, во время которого рабы «уравнивались» с господами, бедным гражданам раздавались деньги. Ритуал сатурналий, лючая обычай делать друг другу подарки, сохранился в обрядах христианского праздника Рождества.
Ромул и Бренн вопросительно уставились на него.
— Парфяне живут южнее Иудеи, в месопотамских пустынях, — объяснил Тарквиний. — За рекой Евфратом. — Буквально в нескольких словах он обрисовал им географию тех мест.
Ромул жадно впитывал совершенно новые для себя сведения. Бренн тоже заинтересовался.
— У Рима с Парфией уже несколько лет мир, но Красс решил его нарушить.
— Откуда ты знаешь? — спросил галл.
— Перед тем как завербоваться, я принес ягненка в жертву Тинии. Римляне зовут его Юпитером, — ответил этруск. — И печень определенно показала, что кампания будет в Парфии.
Скептицизма у Бренна сразу поубавилось. Ультан тоже обладал способностью видеть будущее по внутренностям животных и точно предсказал много всего — в том числе и истребление его племени. Галл поежился, вспомнив последние слова друида.
— Но почему же?
— По очень простой причине! Селевкия, столица парфян, невероятно богата.
— Но ведь Красс и так богаче всех в Риме, — сказал Ромул. Что-что, а подтверждение этому он видел собственными глазами.
— Красса интересуют не только деньги. Ему надоело находиться в тени славы Помпея и Цезаря. А сравняться с ними можно, лишь добившись успеха в крупной военной кампании. — Этруск усмехнулся, глядя в темноту. — Популярность в народе. Авторитет в Сенате и среди сословия всадников. Ведь только это и важно в Риме.
До сих пор Ромул мало что знал о политике и ожесточенном соперничестве среди власть имущих — ведь рабов все это почти не затрагивало. Его жизнь представляла собой непрерывную борьбу за выживание, и в ней попросту не оставалось места для отвлеченных размышлений о том,
Это казалось ему несправедливым. Ведь последние дни он уже считал себя свободным.
— Выходит, это всего лишь очередной завоевательный поход римлян… — В голосе Бренна явственно звучал гнев. — Неужели они никогда не насытятся?
— Только после того, как покорят весь мир, — отозвался Тарквиний.
Богатырь задумчиво уставился в звездное небо.
— С тех пор как они поработили мой народ, прошло почти четыре столетия, а моя скорбь еще не улеглась, — прошептал Тарквиний. — Точно так же, как и твоя скорбь по соплеменникам.
Лицо Бренна потемнело от гнева.
Этруск вскинул обе руки с растопыренными пальцами.
— Мне довелось бывать в Трансальпийской Галлии. Я слышал там о последней битве аллоброгов. Говорят, они убили несколько тысяч римлян.
Глаза Бренна сверкнули гордостью.
— Почему ты решил, что я аллоброг?
Тарквиний улыбнулся:
— Это было легко. Длинные волосы, которые ты носил до недавнего времени. Твой меч. То, как ты говоришь.
Галл рассмеялся, и Ромул позволил себе расслабиться.
Рассекавший морские волны корабль негромко поскрипывал.
Ромул прежде почти не задумывался о вине римлян в страданиях бесчисленных других народов. Теперь же, когда он увидел, какие чувства отражались на лице Бренна, правда больно резанула его по сердцу. Бойцы множества разных племен попали в лудус лишь из-за неуемной воинственности республики. Их племена, как племена Тарквиния и Бренна, истребили, чтобы завладеть имуществом и землями. Краеугольными камнями римского государства были война и рабовладение. И Ромул вдруг почувствовал, что ему стыдно за свое происхождение.
— Некоторым расам предопределено возвыситься над другими, и они ради этого пойдут на все. Как, например, римляне, — сказал Тарквиний, угадав его мысли. — Но это вовсе не значит, что ты разделяешь ответственность за их поступки.
Ромул вздохнул — ему вспомнились причитания Гемелла о том, что дух республики давно погиб. А теперь выходило, что все сводилось к борьбе отдельных аристократов, таких как Помпей, Цезарь и Красс, за власть, чтобы на крови простонародья и рабов приращивать свои богатства. От этого открытия оторопь брала. И Ромул дал себе молчаливую клятву, что, когда кампания закончится, он ни за что не покорится вновь римской системе.
— Все, что случается, предопределено заранее. Этрурия пала, когда пришло ее время. А теперь мощь Рима растет.
— Неужели ничего не происходит случайно? — спросил Ромул.
— Ничего, — твердо ответил Тарквиний. — Ни то, что тебя и сестру продали в один и тот же день. Ни это путешествие. Ни твое будущее.
Волосы у Ромул а на затылке встали дыбом.
— Откуда тебе известно о Фабиоле?
Но этруск словно не услышал его слов.
— А мир вращается себе. И мы лишь движемся вместе с ним.