Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944
Шрифт:
Все указывает на то, что 28 или 29 ноября состоялась очередная встреча Гальдера с Канарисом [158] , во время которой Гальдер отвергал настойчивые призывы адмирала к активным действиям, торжественно заявляя о том, что он лично не может принять участие в перевороте, поскольку не может и не хочет войти в историю как первый генерал германского Генерального штаба, ставший на путь измены. Эти заявления Гальдера не производят должного впечатления с учетом того, что до этого он участвовал в разработке планов переворота и открыто высказывал участникам оппозиции свои намерения осуществить его, резко отзывался о нацистском режиме и лично о Гитлере, и особенно того, что он неоднократно ходил на совещания к Гитлеру с пистолетом в кармане, желая застрелить главаря нацистов, в чем неоднократно признавался сам. Эти «лицемерные о самом себе» слова были зафиксированы Канарисом в его дневнике, и когда
158
Эта точка зрения основана на том, что сказанное Гальдером Канарису фактически совпадает с тем, что он говорил Томасу и Гроскурту, отвергая их призывы к активным действиям, а также на тех комментариях, которые сделал Канарис в беседе с Хасселем в начале дня 30 ноября, о чем последний сделал записи в своем дневнике. Есть все основания считать, что эта встреча Канариса с Гальдером представляла собой последнюю попытку со стороны Канариса как–то повлиять на Гальдера, предпринятую им после того, как он узнал о результатах встречи Гальдера с Томасом. Это говорит о том, что встреча Гальдера и Канариса состоялась после 27 ноября, но до 30 ноября 1939 года.
159
Об этом сообщил, давая показания в ходе суда над Хаппенкотеном, Отто Торбек, председательствующий «судья» на ускоренном суде, осудившем на смерть Канариса и Остера 9 апреля 1945 года. Показания Торбека зафиксированы в протоколах заседания суда от 13 февраля 1951 года. Торбек показал, что записи в дневнике Канариса сыграли важную роль в том, что Гальдер в 1944—1945 годах не был подвергнут судебному преследованию.
О том, какое впечатление произвела эта встреча на Канариса, можно судить по тем комментариям, которые адмирал сделал на сей счет в ходе телефонного разговора с Хасселем, когда дипломат позвонил ему 30 ноября. У него нет, сказал Канарис, абсолютно никаких надежд на генералов. И он не собирается больше пытаться воздействовать на них, поскольку это совершенно бесполезно.
Даже Остер, с его непоколебимым оптимизмом, считал, что в течение какого–то времени придется смириться с отсутствием реального «плацдарма», с которого можно было бы предпринять очередное эффективное «наступление» на Цоссен. Не меньший оптимист Герделер также на этот раз выглядел расстроенным и подавленным.
Необходимо было найти какой–то новый катализатор, который смог бы привести в действие силы, могущие еще принести пользу делу оппозиции. Внутри Германии такого источника не было. Оставалось надеяться только на внешние факторы, которые могли бы как–то повлиять на высокопоставленных военных. Герделер и Хассель в конце ноября, всесторонне изучив вопрос, пришли к выводу, что главное сейчас состоит в том, чтобы, не нанося ущерба нынешнему военному положению Германии с тактической точки зрения, найти возможность убедить генералов в том, что еще не поздно заключить «мир на достойных условиях»; однако это будет уже невозможно сделать, если нынешний военный конфликт перерастет в полномасштабную яростную схватку с Западом.
В значительной степени схожие аргументы использовал и Томас, когда несколько дней спустя предпринял поездку на Западный фронт и возобновил свои попытки настроить соответствующим образом командующих тамошней группировки. Во Франкфурте он встретился с Зоденштерном и Вицлебеном, которые обещали ему сделать все возможное, чтобы как–то повлиять на Бока и Рундштедта. Перед возвращением в Берлин Томас сумел еще раз переговорить с Рейхенау.
Споря с Гроскуртом, Гальдер в качестве аргумента в защиту своей позиции выдвигал тезис о том, что «в основе действий Англии лежит желание в любом случае нас уничтожить».
Если бы этому тезису было найдено значительно более серьезное и основательное фактическое подтверждение по сравнению с тем, что имеется на сегодняшний день, то в таком случае Гальдер и Браухич были бы, по крайней мере, лишены главного оправдания своей пассивности. Таким образом, со всех сторон были возобновлены усилия по поиску новых путей достижения взаимопонимания с Англией, и эти усилия предпринимались с удвоенной энергией.
18 декабря 1939 года состоялась очередная встреча Тео Кордта с Конвелл–Эвансом, но на ней разговор велся лишь в общих чертах.
Однако несколько дней спустя контакты с Англией через Ватикан, прерванные с середины ноября, возобновились. Тем временем Хассель, который так же, как и Герделер, ничего не знал об этом главном канале общения с Западом, дал указания Пирцио Бироли быть готовым использовать любую возможность для установления контактов с Лондоном. Взятые в совокупности, все эти шаги знаменовали собой начало заключительного этапа второго раунда борьбы
От декабря 1939 года к январю 1940–г0
В декабре 1939 года надежды опозиции вновь «качались на качелях»: то вверх, то вниз. К безусловному минусу можно отнести то, что все накопленное и подготовленное к действию к 5 ноября 1939 года все более и более сходило на нет. С середины октября 1939 года подготовка к перевороту шла полным ходом, ее пик пришелся на 5 ноября, когда все практически было готово и настрой оппозиции был самый боевой. Однако с того момента, как Гальдер дал указание Гроскурту уничтожить все документы, связанные с планами переворота, началось отступление «по всем фронтам»; тщательно, по минутам выработанные планы действий пошли в огонь; практически все было сожжено. Два или три дня спустя после 5 ноября танковые дивизии, которые специально держали на берегу Эльбы со стороны Берлина для участия в перевороте, были отправлены на Запад. Также были ослаблены позиции Сопротивления и с точки зрения нахождения ее сторонников на важных и ответственных постах. В начале декабря Эцдорф сообщил Кордту, что поддерживающие оппозицию офицеры, которых с таким трудом удалось назначить на эти посты, переводились в другие места. Неудивительно, что «группы действия» и в Цоссене, и на Тирпиц–Уфер были охвачены разочарованием; их члены не могли не испытывать чувства крайнего недовольства тем, что их столь серьезно подвели и все усилия, как казалось, идут насмарку. Гроскурт, приезжавший в один из этих дней в Берлин для участия в обсуждении сложившейся ситуации, вспоминает, что в ходе очень долгого, поистине «марафонского» обсуждения сложившейся ситуации и поисков возможных решений его друзья были «крайне удручены» и «бесконечно долго» пытались найти выход из положения.
В его записях в тот период нет ни одной радостной нотки, не видно ни одного луча света и надежды.
Если в первой половине декабря картина казалась беспросветной, то во второй половине месяца надежды оппозиции стали возрождаться и в ее рядах наметился определенный подъем духа. Обнадеживающие новости с самых разных направлений поступали то в ту, то в другую группу Сопротивления. Были продолжены попытки раскрыть глаза и соответствующим образом настроить командующих Западной группировкой, подробно ознакомив их с фактами массовых зверств и произвола нацистов в Польше. С этими целями на Западный фронт выезжал Гроскурт. Воздействие его усилия оказали весьма существенное, что особенно проявилось в возмущенной реакции, которую вызвал у военных циркуляр СС о росте населения, вышедший за подписью Гиммлера 28 октября 1939 года. В циркуляре говорилось, что женщинам Германии предлагаются отборные представители СС для обеспечения деторождения, особенно это касается тех женщин, которые ввиду войны лишены внимания со стороны своих мужей и любимых, находящихся в действующей армии. Наибольшее возмущение вызвала статья, опубликованная в официальном печатном органе СС «Черный корпус» 4 января 1940 года, в которой говорилось, что те немки, которые будут уклоняться от выполнения долга по обеспечению прироста населения, должны приравниваться к дезертирам, покинувшим поле боя.
Однако никто не выступил по этому поводу с такой прямотой и таким мужеством, как генерал–лейтенант Теодор Гропп. На собрании офицеров своей дивизии 4 января 1940 года он заявил: «Господа, нам сказали перед Новым годом, что в этом году вопрос между нами и Англией будет победно разрешен. Однако из того, что я сейчас вам прочитал, вытекает, как мне кажется, необходимость победного разрешения вопроса между Богом и дьяволом».
Другие военные, вероятно, жалели о том, что эти слова были сказаны не ими.
Мужественный и непреклонный генерал поплатился за свои смелость и прямоту потерей командного поста и переводом в так называемый командный резерв, состоявший из безработных генералов. Он сумел избежать еще более сурового наказания, которого требовал разъяренный Гиммлер (полного увольнения со службы), поскольку, на его счастье, его дивизия входила в группу армий, которой командовал Лееб, лично подавший 4 декабря 1939 года протест в связи с этим циркуляром.
Лееб встал на защиту Гроппа. Вопрос был окончательно решен во время встречи Браухича и Гиммлера, состоявшейся 5 февраля 1940 года, во время которой командующий сухопутными силами представил Гиммлеру целый ряд протестов в связи с этим циркуляром, полученных от военных самых разных уровней. Хотя Гропп и потерял свой пост, он избежал более сурового наказания, а Гиммлеру пришлось сделать свой циркуляр несколько более умеренным [160] .
160
На этой же встрече Гиммлер высказал претензии в связи с отношением Лееба к правящему режиму, которое тот откровенно выражал в письмах к жене. Гальдер узнал, что СД получила указание более внимательно следить за Леебом, и предупредил его об этом.